В сентябрьском номере The Journal of Experimental Social Psychology опубликовано исследование, в котором на четырех экспериментах с общей выборкой в почти 2000 испытуемых показано — чем выше у людей доверие к науке, тем чаще они готовы поверить в лженаучные концепции и распространять их среди своего окружения. На первый взгляд парадокс, но если вдуматься — вполне понятная закономерность.
Модная наука
В 2010-2018 гг. Россия пережила взрывной рост движения просветителей и популяризации науки. Появились новые научно-популярные медиа: «Постнаука», «ТАСС-Чердак» (ныне ликвидировано), «N+1», «Арзамас», Naked Science и т. д. Крупнейшие книжные издательства сформировали подразделения, занятые исключительно переводом иностранного нон-фикшна и поиском его отечественных авторов. Бродячие просветители — от топовых Аси Казанцевой и Александра Панчина до малоизвестных молодых ученых — колесили с платными лекциями по городам и весям «темной» страны. А в городской культуре появился новый типаж — сайнстер (от англ. scienster — хипстер, читающий научпоп-медиа и книги, посещающий лекции и околонаучные выставки).
Параллельно, при поддержке Российской венчурной компании (РВК) и руками команд-энтузиастов из лучших отечественных вузов (Университета ИТМО, МФТИ, НИУ ВШЭ и др.), в нашей стране появилась профессиональная научная коммуникация. О достижениях ученых стали регулярно рассказывать доступным языком через СМИ. Казалось, что «прекрасная Россия будущего» с всесторонне образованными гражданами, научно обоснованными управленческими решениями и прочими плодами просвещения уже на пороге. Но реальность оказалась более суровой.
Первый звонок
Еще в 2011 г. ВЦИОМ перед Днем российской науки провел социологическое исследование. В нем участвовало 1600 россиян, которым задавали простейшие вопросы из школьной программы. Например, что меньше — атом или электрон? Можно дискутировать, имеет ли ответ на данный вопрос практическое значение, но вот на другие — вполне. Так, 11% жителей РФ полагали, что радиоактивное молоко становится безопасным после кипячения! А 46% были убеждены, что антибиотики убивают вирусы так же, как и бактерии. Ну и под занавес — 32% россиян назвали Солнце спутником Земли.
Иными словами, не менее трети наших соотечественников не то что не сформировали научной картины мира, но даже не вынесли минимального набора сведений из общеобразовательной школы. А ведь сегодня почти каждому ежедневно приходится принимать решения, требующие научных знаний: делать прививки своему ребенку или нет; какой метод лечения выбрать в больнице; какие препараты пить, а на какие лучше не тратиться; нести ли сбережения в очередное Finiko или инвестировать иным способом. Даже элементарно — как быстрее всего высушить мокрое полотенце без солнца и радиатора?
Больше популяризации, милорд!
Возможно, всплеск моды на научпоп в 2010-х наступил из-за осознания широкими массами, что им не хватает знаний об окружающем мире и стройного, научно обоснованного мировоззрения. Такая гипотеза понравилась чиновникам от образования и науки. Пошли призывы как можно больше средств вкладывать в просветительские мероприятия и контент для популяризации.
Но очень скоро стало понятно, что не то что сайнстеров, а даже просто людей, способных потреблять научпоп-контент, в России не так много.
По данным независимого аналитического сервиса Similarweb Traffic Analysis, в июле 2021 г. сайт «Постнауки» посетило примерно 880 000, «Арзамаса» — 1,32 млн, «N+1» — 2,71 млн, Naked Science — 3,41 млн, «Популярной механики» — 8,84 млн.
При этом количество посещений не равно числу уникальных пользователей. Обычно их на треть меньше. Аудитория всех перечисленных площадок серьезно пересекается, а еще часть трафика идет от зарубежных русскоязычных диаспор и из стран СНГ. Таким образом, почитателей научпопа в России, даже по самым оптимистичным оценкам, не больше 6 млн. Все население страны — около 146 млн человек, лишь 4% из них интересуются наукой хотя бы в таком виде.
Культ просветителей
Несмотря на моду и поддержку государства, собственные усилия талантливых медиаменеджеров и издателей, в обозримом будущем популяризация науки вряд ли затронет более 10% населения России. Но любой камень всегда оставляет на воде круги, гораздо большие по площади, нежели он сам. Первые последствия не заставили себя ждать.
Вокруг нескольких наиболее медийных лидеров просветительского движения сформировалось подобие культов. Произошло разделение на «мы» — почитателей научного метода в примитивном позитивистском изводе, атеизма, либеральных ценностей — и «они». В последнюю группу помимо главных врагов — сторонников гомеопатии, астрологов и антиваксеров — попали и представители социальных наук, философии, а также именитые верующие ученые.
Моментом превращения просветительского движения в культ стало отключение у его последователей критического мышления и замена его несколькими ключевыми мантрами: «научный метод», «статья в рецензируемом журнале», «ссылки на источники» и другое. Ну и указательный перст патриархов — кого травить в соцсетях.
В большинстве случаев фанаты просветителей не способны сами разобраться иногда даже с научно-популярными пересказами сложных статей по биологии или астрофизике (обычная реплика-мем — «ничего не понял, но очень интересно»). Причастность к кругу «избранных», знание минимально необходимого набора мантр и бессистемная наслушанность и начитанность в наиболее хайповых и удобных для популяризации темах (например, вы мало найдете хороших научно-популярных книг по гормонам у растений или социологии неравенства, зато сотни «про мозг и психику» или «половое поведение») давала иллюзию понимания и знания. Но, как недавно выяснили ученые из Иллинойского университета в Урбане-Шампейне, — иногда все же полное незнание лучше напопуляризированного недознания.
Доверие поневоле
Обычный человек, который сам не погружен в определенную область знаний, не может проверить утверждение ученого. Таких возможностей нет даже у госчиновников или частных фондов, выделяющих деньги на исследования. Что является наукой, а что нет — решает только само сообщество ученых, занятых определенной дисциплиной. При этом музыковед не способен судить о химии, а биоинформатик — о социологии. У них нет профильного образования, они не признаны соответствующим сообществом как ученые в этой дисциплине, но самое главное — у них радикально отличаются языки.
Проблема усложняется тем, что высказывание социолога или биолога истинно, проверяемо и воспроизводимо только в определенных условиях его производства: теоретического подхода в интерпретации данных интервью; постановки эксперимента в лаборатории; конкретных параметрах и допущениях созданной математической модели и т. д.
Обывателю же приходится принять на веру доводы всего социального института науки. Либо же отказать в таковом — «ученые сами ничего не знают». В США, например, этот раскол прошел по партийному принципу. Демократы провозгласили своим лозунгом: «Я верю в науку». Ключевое здесь — верю, а не понимаю.
Многознание уму не научает
Но как выбрать — доверять или нет — на индивидуальном уровне? Социальные психологи из Иллинойса провели четыре эксперимента, на основе которых сформировали ответ. Например, в одном из опытов они поделили выборку из 532 волонтеров на две группы. Первой дали прочитать статью с «научным контентом» — в ней рассказывалось о новом «вирусе Вальца», который якобы был создан в государственной лаборатории и до сих пор тщательно скрывается от общественности. В статье цитировались высказывания неких ученых из ведущих университетов, детально описывались лабораторные процедуры по созданию вируса и подтверждалось, что правительство США хочет скрыть свою роль в его появлении. Второй группе также вручили статью про «вирус Вальца», но спикерами в ней выступали исключительно различные активисты и не было описаний каких-либо научных процедур или лабораторий.
Затем психологи замерили у всех испытуемых четыре параметра: насколько их убедила представленная статья, готовы ли они активно распространять информацию из нее, а также общее доверие к науке и осведомленность о научном методе. После чего установили статистическую взаимосвязь этих переменных.
Результаты оказались следующими. На людей, скептически относящихся к науке, наличие «научного контента» в статье не оказало значимого эффекта. А вот на доверяющих науке квазинаучные маркеры произвели гипнотизирующий эффект: они чаще верили содержанию статьи и готовы были распространять фейк.
Критическая необходимость критического мышления
Наиболее важным оказалось как раз отключение критического мышления. Авторы исследования подтвердили это в другом эксперименте. Одной группе испытуемых предложили проявить «доверие к науке», а второй — «критическую оценку». Те, кто применил критическое мышление, с меньшей вероятностью поверили в вымышленную историю, независимо от того, использовались ли для ее обоснования научные ссылки и авторитет ученых. «Критическое мышление делает вас менее доверчивыми, независимо от типа поступающей информации», — объяснила одна из авторов работы Долорес Альбаррасин.
Также она отметила: «Людям необходимо понимать, как работает наука и как ученые приходят к своим выводам. Им необходимо научиться отбирать заслуживающие доверия источники и критически оценивать поступающую информацию. Вопрос не в доверии науке как институту, а в обретении способности к критическому мышлению и проверке любых сведений».
Но для выработки такой способности требуется фундаментальное образование, включающее историю и философию науки, математическую статистику и научный метод, особенности методологии естественных и гуманитарных наук, а также некий минимальный словарь научных знаний, необходимый для современного человека. К сожалению, научпоп или просветительские лекции не смогут заменить базовый набор знаний. А толпы сайнстеров, нахватавшихся по верхам, но активных в соцсетях, скорее будут распространять фейки о том же коронавирусе и вакцинации, чем способствовать слаженной борьбе общества с эпидемией на основе действительно научно обоснованных фактов.
Даниил Кузнецов , научный журналист
