Нынешние школьники ничем не хуже «советских». © / Анна Городкова.
Педагог рассказал корреспонденту «АиФ-Кузбасс» об образовании, учениках и зарплате.
Школьное изучение многих предметов сейчас нельзя назвать иначе, как «галопом по Европам», а учебные часы всё сокращаются. Многие учителя сетуют: дети стали глупее!
Казалось бы, этому способствуют и современные гаджеты, которые не дают учиться. Но так ли это, «АиФ-Кузбасс» выяснил у доктора педагогических наук, профессора Натальи Касаткиной.
Играть, а не зубрить
Анна Городкова, «АиФ-Кузбасс»: Наталья Эмильевна, у наших детей сейчас «сокращённое» образование? Вы замечаете эту тенденцию?
Наталья Касаткина: У нас не сокращенное образование – раньше учились всего десять лет. Но содержание нашего модульного образования (дошкольное, начальное, основное и т. д.) нужно менять на каждом из этапов.
Вся беда состоит в том, что у нас слишком много реформ в образовании проходит одновременно. При всей критике советской школы точно могу сказать, что такого хорошего образования сейчас нет. Однако я почти 60 лет работаю в сфере образования и могу сказать, что нынешние дети нисколько не хуже.
Досье
Наталья Касаткина - профессор межвузовской кафедры общей вузовской подготовки КемГУ, доктор педагогических наук, заслуженный работник высшей школы РФ, академик МАН ВШ. Родилась в 1937 г. в Харькове. С 1967 г. по настоящее время работает в КемГУ. Лауреат премии РФ в области образования, почётный учитель Кузбасса, почётный профессор Кузбасса, награждена медалью Ушинского.
Конечно, ошибочна и обязательная часть учебного плана – мы получили в неё ОБЖ, физкультуру, русский язык и историю. Разве это общая основа? Проблемные у нас и учебники: они неинтересные, их читать тошно. В старой советской школе, чтобы написать учебник (многие мы вспоминаем до сих пор), набирали группу, в которую входил профессор университета, лучшие учителя страны, психолог и педагог. Психолог знал особенности возраста, а педагог умел адаптировать материал до уровня детей. Подход к составлению нынешних учебников должен быть таким же.
Необходимо менять и учебные планы: надо выбирать то, что детям интересно, иначе они не будут ни читать, ни знать физику с химией. Надо перестраивать и технологию обучения: ведущий вид деятельности у учеников начальных классов – игровой, а мы высаживаем их за парты, жёстко спрашиваем дисциплину и одёргиваем. Зайдите в любую зарубежную школу в начальные классы: там нет парт – дети сидят на коврах, мотаются и болтаются, у них есть доски для письма.
– Так чья это проблема?
– Это проблема нас всех. Прежде всего, Министерства, которое проводит реформы и не знает современную систему средней школы; нас, преподавателей вуза, которые готовят учителей и не всегда понимают, чему учить. Приведу пример: два года назад к нам приехала команда из ТУСУРа проводить для школьников восьмых-одиннадцатых классов олимпиаду.
Там были три задачи университетской программы. Ни один ребёнок тогда за работу не получил выше тройки. Я задала организаторам вопрос: «Вы приехали сюда найти лучших или доказать, что ребята не очень подготовленные? Зачем вы включили в программу вузовские задачи?» Они страшно удивились, что в школе такое не изучают.
Спасти школу от учителя
– Отличается ли кузбасское образование от томского или новосибирского?
– Я не вижу особой разницы по многим факультетам между томским и кемеровским университетом. В том же КемГУ, к примеру, есть блестящие факультеты (у наших историков великолепные профессора, педагоги, а также археологические практики), а есть более слабые (наш матфак слабее ТУСУРа). Но я не понимаю, зачем идти на филфак в Томск, если у нас учат не хуже? Может, вина школы и университета в том, что не рекламируют лучших преподавателей.
Ребята должны не предметы ЕГЭ выбирать, а направление, профессоров, с которыми хотят поработать. Знаем также десятки кузбасских школ, в которых учителя получают томские надбавки за то, что агитируют поступать в их учебные заведения. Это просто безобразие! Мы столько сил потратили, чтобы создать систему высшего образования в Кузбассе.
– В последнее время у нас появились вакансии учителей английского языка, математики, начальных классов. Но ведь многие оканчивают эти специальности. Не идут работать по профессии?
– С одной стороны, нам действительно остро не хватает учителей математики, физики, иностранного и русского языка: в этом году на всю область мы выпускаем шесть учителей математики. Также резко сократилось число набора на гуманитарные профессии. Филологов мы всегда набирали 100, а сегодня – 31, преподавателей иностранного – 125, а сегодня – 30.
С другой стороны, выпускники не могут найти работу. Обязательного распределения нет. Весь август я сижу на телефоне и прошу директоров школ организовать профильные классы для наших магистров химиков, физиков и биологов. Но не университет же должен заниматься этим.
– Да и зарплата у учителей не такая большая на первых порах… Наверное, и из-за этого разочаровываются.
– Вы знаете, что зарплата начинающего учителя выше, чем зарплата ассистента и старшего преподавателя в университете? Зарплата учителя со стажем работы пять-семь лет выше, чем зарплата кандидата наук, доцента. Это неправильно.
Но и платить учителям на уровне шахтёров тоже неправильно. Мы единственная область в стране, которая доплачивает молодым учителям, хоть и немного – я потратила год жизни и добилась того, чтобы эту позицию вписали в закон Кемеровской области об образовании.
– Каким должен быть современный учитель? Чему он обязательно должен учить – думать или всё-таки запоминать?
– Конечно, думать. Я преподаю студентам историю и всегда говорю, что нужно знать несколько определённых исторических дат. Так ли важно помнить даты царствования Александра I? Зачем запоминать, если это не требуется постоянно? А ведь некоторые школьные учителя снижают оценки за подобное и не только по истории. Нужно знать то, что поможет в культуре общения – головной мозг не бесконечно работающий орган. При необходимости эти знания можно найти в словарях, а научить пользоваться словарем – наша задача.
У меня в своё время было два девиза. Первый: «Спасти некоторые школы от наших выпускников», потому что они были такие, которым в школе было делать совершенно нечего. И дело не в знаниях – у кого-то был слишком тихий голос, который ребёнок никогда не услышит, кто-то был до такой степени нудным и тоскливым, что, не дай бог, запустить его в класс. Учитель – творческая работа и почти актёрская профессия, которая тоже требует отбора. Если не получилось, лучше сразу уйти и не мучить ни себя, ни детей.
Но был и второй девиз: «Спасти наших выпускников от некоторых школ», которые не давали возможности учителям раскрыться. Школа требует другого набора преподавателей, другой финансовой системы, другого управления. Как ни странно, легче всего работалось в 90‑е годы – нам предоставили волю, мы создавали лицеи и гимназии, создавали великолепные курсы. Сейчас нет ни времени, ни возможности это делать (не поощряется, ведь у школьного начальства другие заботы вроде оптимизации бюджетов. – Прим. ред.). Так, может, дать эту свободу хотя бы лицеям, чтобы они вписывали в школьный план то, что реально интересно детям?
Анна Городкова
