Этот разговор состоялся между командиром 7-й штурмовой Георгиевской бригады СДД Александром Бородаем и обозревателем Юрием Пронько во время Съезда Всероссийской общественной организации "Общество содействия русскому историческому развитию "Царьград".
— Скоро три года с начала СВО. Изменились ли цели и основополагающие задачи?
— Не изменились. Нам ясна проблема, с которой нужно разбираться. Мы понимаем, с каким врагом имеем дело и с чем надо покончить. Но несколько изменились условия.
Специальная военная операция планировалась как нечто стремительное, относительно бескровное для сторон. Мы сначала старались не уничтожать живую силу противника, целью была военная инфраструктура. Но мы сильно ошиблись в расчётах.
Два последних десятилетия Украина морально готовилась к военному противостоянию. Мы один народ, и война эта гражданская. Если посмотреть, кто у них там главный "украинец"? Сырский? Зеленский?
Первый — великоросс, второй — еврей. А если посмотреть на нас? Моя фамилия — Бородай, типичная украинская. Рядом воюет исполнительный директор "Союза добровольцев Донбасса" и командир добровольческого отряда "Барс-13" Андрей Пинчук. И нас таких много.
— Но воспринимают ли нас с той стороны как один народ?
— Нет, они пытаются от нас отказаться, так же как пытаются отказаться от нашей общей тысячелетней истории. Они — предатели. Эта война — идеологическая, как всякая гражданская. Мы остаёмся наследниками традиций князя Святослава, Владимира Мономаха, Юрия Долгорукого и Дмитрия Донского.
— Зеленский клал цветы на могилу деда, ветерана Великой Отечественной войны. И в то же время сносит памятники воинам.
— Что сделали идеологические украинцы, когда пришли в Курскую область? Рушили памятники павшим в Великую Отечественную и монументы на могилах ветеранов.
— Зачем?
— Им нужно расстаться со своим прошлым. Они же знают, что они предатели. Именно поэтому так велика их ненависть. Поэтому и отношение к нашим пленным такое.
— Развернувшаяся специальная военная операция иная, чем ожидали.
— Выяснилось, что мы воюем не только с киевским режимом — противостояние идёт с западными миром. Мы любим говорить о том, какие есть противоречия внутри западного политического истеблишмента. Но есть единая воля, магистральный путь, по которому идёт Запад в уничтожении нас. И сколько бы мы ни тыкали в них пальцем и ни смеялись, они обстоятельно вкладывают огромные ресурсы в уничтожение России.
— В воспоминаниях, которые только что вышли в Лондоне, Борис Джонсон пишет, что был удивлён, когда его сделали крайним в денонсировании Стамбульских соглашений.
— Джонсон — враг. Мы знаем, что у нас разные цели, разные идеи, разный образ будущего и прошлого. Мы знаем, что друг с другом мы никогда не договоримся. Стамбульские соглашения были обречены. Даже если бы они были подписаны. У нас было два пакета Минских соглашений. Два президента Украины. Два раунда. Что-то подписывали, судили-рядили. А результат — никакой. Тот же результат был бы у Стамбульских соглашений. Есть вопросы, которые, к сожалению, решаются на поле боя.
— Президент Франции к русскому народу, по его заявлению, относится нежно и с любовью.
— Я не сомневаюсь, что похожую цитату о любви к русской культуре можно найти у Гитлера. Подругой которого была Ольга Чехова, племянница Антона Павловича. Гитлеру дружба с родственницей великого русского писателя не помешала поставить цель уничтожить русский народ. Как не мешает ничего ставить эти же цели ни Макрону, ни Джонсону.
Мы строим разные цивилизации. У нас разные образы прошлого и будущего.
— В чём разница?
— Нынешняя Украина, выставляя территорию как приданое, согласна быть холопом, лишь бы стать частью западного мира. Мы в течение сотен лет говорили о готовности взаимодействия с западным миром, западной культурой. Взаимодействовать — это одно. Но мы строим самобытную цивилизацию со своей историей и нравственными ценностями. И "Царьград" — общество содействия русскому историческому развитию. И мы за эти ценности и цели бьёмся, возвращая русские земли и русских людей.
— Что происходит с захватом храмов на Украине?
— Целенаправленный сатанизм, заключённый в рамку деревенских суеверий. Украина — страна сельская. И я говорю об этом без насмешки. И в деревнях бытовало и бытует множество суеверий.
На суеверия целенаправленно накладывается идеологический сатанизм, в результате чего тамошние христиане становятся чуждыми вере Христовой. Это моё наблюдение, я хорошо знаю территорию.
И когда мы придём на те земли, Русской Православной Церкви придётся сильно поработать, чтобы побороть подросших сатанистов. Когда мы говорим, что у противника снижается мобилизационный ресурс, не надо забывать, что Киев снизит призывной возраст до 20 лет, и ресурс снова восполнится. Вы представляете, кого наберут? И все призывники не сбегут.
— У них много дезертиров.
— Они теряют дезертирами примерно полнокровную стрелковую бригаду в неделю. Но найдётся несколько сотен тысяч молодых людей, которые с удовольствием пойдут с нами воевать. Им с детства внушали, что мы их лютые враги. Они отдавали себя в холопство Западу и считали нас рабами.
У многих вояк татуировка встречалась "Рабовласть". И владеть нами они мечтают от имени Запада. И ту идею они по максимуму постарались реализовать в захваченных сёлах Курской области. Мы о тех ужасах, которые там творились и до сих пор творятся, мало знаем. А то, что знаю я, рассказывать не буду. Но всё, что вы знаете о зверствах нацистов, точнее, айнзацгруппах, которые часто состояли из местного населения, всё это отдыхает.
— Сколько это может ещё продолжаться?
— Все находятся в напряжении. У всех есть ощущение, что конец войны скоро. Я допускаю, что это может произойти. Что нас втянут в переговоры, что в конце концов мы освободим Курскую область. Хотя нам сейчас не очень выгодно её освобождать, потому что они туда заходят с широкой украинской территории через узкий коридор, и в этом узком коридоре хорошо накрываются.
Когда мы этот "гриб" курский закроем, на нас могут активно давить, навязывая какие-то переговоры. А компромиссы — это взаимные уступки. А взаимные уступки — вещь крайне тяжёлая. И тогда мы, конечно, выигрываем. Но выигрыш этот "по очкам".
— Но всё закончится за столом переговоров…
— Стол переговоров разным бывает. За одним торгуются, как на базаре. А ещё могут обмануть, как известно.
Есть стол переговоров, за которым одна сторона подписывает капитуляцию перед другой. Нам нужен этот стол переговоров. Но до него нам очень далеко.
Противник не сломлен. Запад оружие поставляет, и, кстати, собственное военное производство у него тоже развивается. Мы им даже полностью генерацию энергии сломать не смогли, несмотря на наши ракетные удары. Они продают энергию в Румынию и Польшу.
— И всё-таки: год, два, пять, десять?
— Так не пойдёт. Чтобы выиграть, нам не нужно тянуть кота за деликатные места. Нам надо провести мобилизацию. Имеется в виду не мобилизация личного состава, хотя боюсь, что и она потребуется, а мобилизация страны. Потому что мы сейчас играем в маленькую колониальную войну. Как Англия, которая воевала в Индии. Где-то далеко, на другом краю света, а в Лондоне всё было отлично. Мы пытаемся жить по этой схеме: где-то что-то происходит, но наши солдаты отстоят наши интересы.
Но у нас не та история и не та война. У нас гражданская война, и у противника есть Запад с мощнейшими экономическими возможностями. А у нас с союзниками пока так себе. Китай, Иран — партнёры. Надежда на молодцев из Северной Кореи. Я, кстати, о них слышал много, но не видел у себя ни одного. У меня пока русская пехота, которой очень не хватает. И не только у меня в бригаде. И не только у нас в корпусе. И об этой объективной реальности прекрасно осведомлён противник.
ОЛЬГА АНТОНОВА
