Нужно признать, хвастовства об одержанных или вот-вот достигнутых пэрэмогах во вражеской пропаганде стало неизмеримо меньше. Не думаю, что причина в том, что её дирижеры поумнели (там и так руководят достаточно грамотные люди и отнюдь не только местные кадры). Скорее, это реакция на изменение настроений целевой аудитории: прежние эйфория и оптимизм, позволявшие легко принимать на веру все победные реляции и подсознательно заставлявшие избегать даже попыток искать альтернативные источники информации (чтобы эту эйфорию не растерять), прошли.
Их сменило разочарование провалившимся «наступом», понимание, что дела идут далеко не так, и даже попытки самому разобраться в ситуации, сравнивая информацию из разных источников. Продолжение фанфарной пропаганды ныне способно только усилить разочарование и недоверие к украинским властям, её распространяющим.
И когда впервые за достаточно продолжительное время в сообщениях Генштаба ВСУ и самого Зеленского появились «хорошие» новости о появлении ВСУ на левом берегу Днепра, они воспринимались совершенно по-другому, тем более что и российские ресурсы уже месяц сообщают о том, что украинцы создали плацдарм в районе села Крынки, который пока никак не удается ликвидировать.
Естественно, и у нас это вызывает определенные опасения, особенно у людей, живущих на Левобережье Херсонской области, в прилегающих к Днепру районах, что, в свою очередь, вражеская пропаганда старается максимально разогнать для формирования панических настроений и срыва налаживания жизни в Херсонской области. И снова приходится признать их качественную работу и умение реагировать на меняющиеся обстановку и настроения.
Ведь вбросы о тех или иных признаках того, что «оккупанты» готовятся покинуть левый берег, непрерывным потоком шли всю зиму-весну, а затем прекратились, когда уже на них практически никто не реагировал.
Зато был подготовлен один, но куда более увесистый пропагандистский удар, нанесенный на фоне боев у Крынок, когда им удалось (компетентные органы разбираются как) подбросить ведущим российским новостным агентствам якобы официальную информацию о принятом решении по передислокации российских войск в районе Днепра на «более выгодные позиции».
Что же, рассмотрим, насколько такие опасения могут иметь под собой реальные основания, и прежде всего отметим, что форсирование такой водной преграды, как Днепр, с дальнейшим масштабным наступлением в глубь территории противника относится к сложнейшим военным операциям, практически обязательным условием которых является владение атакующей стороной глобальным перевесом в силах и стратегической инициативой.
Фактора внезапности и оперативного мастерства командиров на данном участке фронта может хватить для захвата плацдарма, но не более того. Для дальнейшего развития наступления на плацдарм (лучше несколько) нужно перебросить крупную группировку войск, а это всегда требует времени.
Противник же, понятно, будет этому всячески препятствовать, наносить удары по уязвимым переправам (скопление войск на небольшом плацдарме также весьма удобная мишень), а главное, имеет время, чтобы подтянуть свои резервы (ему посуху это гораздо проще) для отражения наступления с плацдарма.
Т. е. необходимо, чтобы у обороняющихся просто не оказалось в наличии достаточных ресурсов, дабы критически нарушить работу переправ и отразить наступление. В то же время и ликвидация плацдарма — непростая задача: прижатые к воде войска (если они готовы сражаться) невозможно обойти с флангов, нужно штурмовать только в лоб (примеров длительной обороны блокированных с суши приморских городов можно приводить очень много, а на речном плацдарме ситуация во многом схожая).
Применительно же к нынешней ситуации в СВО говорить о превосходстве и стратегической инициативе ВСУ, выражающейся в успешных наступлениях на различных направлениях, не приходится совершенно. Разрекламированный «контрнаступ» обернулся пятимесячным боданием «как рыба об лед» на пяти участках в чистом поле, где у противника не было проблем с логистикой, переброской к местам атак войск и материального снабжения.
Итог, максимум тактические продвижения на несколько километров, чудовищные потери и полное израсходование всех столь долго и любовно готовившихся резервов, остатки которых приходится ныне бросать как пожарную команду с участка на участок, где ВСУ всё сложнее сдерживать натиск российских войск. А в стратегически важном районе Авдеевки ситуация для украинцев и вовсе близка к катастрофической.
И на этом фоне предпринимать попытку броска через Днепр, да ещё в его нижнем течении? Ведь Днепр ниже Каховки — это не просто два берега широкой реки. До Херсона Левобережье — это примерно на 10 км в ширину пойма, плавни: сплошной массив озер, зарослей камыша, вдоль и поперек пересекаемый многочисленными протоками и ериками, которая дальше, до устья, расширяется до нескольких десятков километров.
Но, с другой стороны, такой характер местности дает широкие возможности для тактических действий, особенно если задача экономить живую силу не стоит. Боевой технике в плавнях делать нечего, а вот ДРГ на лодках есть где порезвиться, устроить этакий страйкбол, только всерьез.
К этому нужно добавить, что с правого берега плавни видны как на ладони, перепад высот до 40 метров, не считая многочисленных высотных сооружений. Эти тактические преимущества позволили ВСУ занять часть плавней восточней главного русла Днепра, считающегося границей между правым и левым берегом и зацепиться за небольшое село Крынки уже на сухом левом берегу.
Я не берусь в таком контексте оценивать действия российского командования на этом участке, но отмечу, что плотная сплошная линия обороны вдоль всего левого берега потребовала бы привлечения весьма значительных сил, при этом наши войска в ней находились бы под постоянным огневым воздействием с господствующего правого берега, их стали бы попросту перемалывать в чрезвычайно выгодных для противника условиях.
Чего же достиг противник этим тактическим успехом, какие перспективы для него открылись? Для дальнейшего масштабного наступления, скажем с задачей выхода к Перекопу, нужно по самым минимальным прикидкам 10–15 тысяч человек личного состава, от 500 единиц боевой техники, 1–1,5 тысячи автотранспортных средств и тысячи тонн боеприпасов, горючего и прочей амуниции, которую современная армейская группировка «жрёт как не в себя».
Как это всё перебросить на левый берег? Напомню, причиной отхода наших войск с правого берега стали риски, связанные со снабжением правобережной группировки через Днепр. При этом стационарные переправы (Антоновский мост и плотина Каховской ГЭС) оставались в строю, повреждения, наносимые «Хаймарсами», оперативно устранялись.
Сейчас они капитально разрушены, восстановление в любом случае займет много месяцев или годы, что в условиях боевых действий невозможно даже теоретически. Навести понтонные мосты? Но их устойчивость к ударам ниже на несколько порядков, чем у советских стационарных мостов, а чем бить по ним, у ВС РФ есть.
Прежде всего это близкие по характеристикам к «Хаймарсам» РСЗО «Торнадо-С» с массой боевой части около 90 кг. А ещё у нас есть и активно применяются корректируемые авиабомбы (КАБы) массой 500 и 1500 кг, наконец, оперативно-тактические ракеты «Искандер».
Наши переправы прикрывало ПВО, перехватывавшее порядка 80 процентов целей, у противника такого уровня систем — всего несколько батарей, стоящих под Киевом и Одессой. А понтонный мост не спрячешь, не замаскируешь, маневрировать им, мягко говоря, проблематично, да и негде. Ведь помимо створа в районе бывшей Каховской ГЭС, где противник активности не проявляет, навести переправу на этом участке можно только в районе Антоновского моста, где через пойму идет насыпная дамба.
Поэтому паромным средствам пришлось бы преодолевать не один-два километра, как при классической переправе через такую широкую реку, как Днепр, а 15–20 (судоходные протоки извилисты, не идут по прямой), что на порядок снижает пропускную способность паромных переправ. Сами самоходные паромы крайне тихоходны и станут легкой добычей для «Краснополей» и «Ланцетов».
Те же силы и средства, которым, допустим, получится добраться до левого берега, на этапе концентрации на крохотном плацдарме станут мишенью для всех российских средств поражения.
Поэтому после месяца боев численность украинской группировки в Крынках составляет не более 200–300 человек (сколько раз она обновлялась, сложно и подсчитать). Информация о переброске туда нескольких (до пяти) единиц техники пока не нашла подтверждения.
Расширить плацдарм не удается (по последней информации, наши выдавили противника из леса возле села), удерживать его помогает артподдержка с правого берега (которая станет невозможной, если они вдруг продвинутся ещё на пять, максимум десять километров от берега).
Цепляется противник за Крынки прежде всего из приведенных выше пиар-соображений, нужно ведь показать некие успехи внутренней и внешней аудитории, как это было ранее в Бахмуте, ныне в Авдеевке, с бессмысленными попытками «наступа» в других местах, давая нашим военным возможность устроить там врагу очередную «мясорубку», пусть и не таких масштабов, как упомянутые выше.
Ведь происходящее в Крынках и вокруг них, по меркам Великой Отечественной войны, — бои местного значения. Просто специфика нынешней медийной эпохи в том, что бои вокруг небольшой деревни могут превратиться в событие «стратегического» масштаба, и да — иметь большое политическое значение, что не может не оказывать влияния на сугубо военные решения.
И тем не менее нужно понимать: бодание вокруг той или иной деревни, тактические маневры и даже случающиеся неудачи — это неизбежная рутина войны, тяжелая работа наших ребят, которой, на мой взгляд, давление общественного мнения на пользу не идет.
Автор: Дмитрий Славский
