Каждый день прибавлял события и испытания. Словно жаркое южное лето вбирало в себя весь мир, иссушая зноем, высушивая поля и образуя на дорогах пыль. Дороги были дрянные, - они изобиловали выбоинами, ямами, и гнать по ним на броневике было утомительно.
Когда перед глазами открывалась фронтовая дорога, вытягиваясь длинной лентой, я словно физически чувствовал себя частичкой единого транспортёра, который несёт аммуницию и пополнение «туда», и вывозит усталую технику и раненых «оттуда». Иногда шум движущейся техники нагнетал постоянный фон, и когда движение замирало, становилось непривычно тихо.
- Бааах! – звук прилёта пробуждал внутри незнакомое доселе ощущение. И было понятно, что этот далёкий звук таил в себе угрозу.
Когда-то давно, (этот временной промежуток вполне можно охарактеризовать термином «до войны»), летние вечера здесь приносили облегчение от дневного зноя. Дышать становилось легко, тепло заходящего солнца сменялось вечерней прохладой, на город наступали поздние сумерки. По улицам гуляли люди, катились машины, была слышна музыка, во дворах кипела вечерняя жизнь.
Однако, после начала боевых действий вечера в городе, не имели ничего общего с закатной пасторалью минувших лет, и город, выщербленный «прилётами» артиллерийских снарядов, таил неизвестность. Давно уже исчезли счастливые беззаботные люди, которые совершали весёлые бесшабашные гуляния по вечерней, и ночной прохладе. Остался только безжизненный полуразрушенный город, заполненный настороженной тишиной.
На горизонте ещё долго висела тусклая закатная линия красноватого цвета, которая гасла мгновенно, уступая место тяжёлым тучам.
В этом фронтовом городе уже давно исчезло время, и оставалось только пространство, заполненное неизвестностью, где каждый шаг может стать последним. Летний вечер на боевой позиции, это испытание. Недаром среди бойцов стал так популярен местный глагол «петлять». Пропетлять и обмануть свою смерть, это было актуально и для мирных жителей, и для бойцов по обе стороны фронта. Каждый кто выживал во фронтовых городах собирал и анализировал опыт тех, кто выжить не смог, старался «пропетлять» хотя бы ещё один день.
В этом городе - фантоме, объятом войной, ночью не было слышно привычных вечерних звуков: шагов, разговоров, музыки, шума перемещающегося автотранспорта. Только отзвуки далёких и близких артиллерийских разрывов и вой сирен спецтранспорта сотрясали ночное безмолвие, наполненное ожиданием: «куда сейчас ударит?»
В руинах города, в комплексе служебных зданий находили себе прибежище и военнослужащие, в гости к которым мы приезжали с гуманитарной помощью. Летняя южная ночь опускалась на крыши домов, мы ночевали под землёй, на бывшей подземной парковке.
На наших глазах из города уходили те признаки, которые делают город живым и пульсирующим. Здесь давно уже жило тревожное ожидание надвигающейся роковой стихии, которая может исковеркать этот фантом, когда-то бывший красивым и жизнерадостным городом. Исковеркать и погрузить его в вечный сон.
Ополченцы продолжали выполнять свою службу, надеясь на то, что вслед за тревожной ночью забрезжит утро нового дня, исполненного, впрочем, своих тревог.
Так было.
Однако теперь и сам город, и дорога к нему изменились в лучшую сторону. Полотно дороги отремонтировали, и теперь наша колонна катилась плавно, вспоминая, какие приключения мы испытывали, везя гуманитарный груз, много лет назад.
От плаката, на котором было начертано «Россия – это хорошие и качественные дороги», ехать стало спокойнее. По обочинам стелились бескрайние поля с россыпью белых домиков, пролетали мимо нас закрытые со всех сторон, кроме входа, остановки общественного транспорта с протрафареченной надписью «За мир». Проезжая остов сгоревшего танка на постаменте, усыпанном цветами, мы традиционно обнажили головы. Вдоль дороги стояли уютные домики с пирамидальной крышей, детские площадки, оставшиеся с советских времён. Навстречу нам с завидной частотой стали попадаться «Жигули» и «Москвичи» с местными номерами.
Город–призрак исчез. Вместо него нас встретил приветливый город. Дяденьки в майках навыпуск, шортах и сандалиях дефилировали по улицам по своим делам. Молодёжь стайками бегала по улицам, как ни в чём не бывало.
Город–фантом постепенно исчезнет, но фантомные боли останутся надолго. По дороге к полигону мы увидели дом, в который когда-то было прямое попадание. Пустые глазницы окон уже поросли каким-то вьющимся растением, следов пожара не было видно под облупившейся краской. Вечерний ветерок трепал объявления девятилетней давности, на кирпичных стенах.
Когда мы, проведя занятия с личным составом, покидали полигон, я обратил внимание на граффити на заборе, оставшееся от предыдущего подразделения:
«Всё, что нас не убивает, –
Нас не интересует!»
Подмечено было верно.
Константин Кант
