По достоинству оценить его работу последних семи лет мы сможем, наверное, лишь тогда, когда будут изданы фотоальбомы, книги заметок и зарисовок. Военное время Горловки и ее окрестностей прочувствовано, осмыслено, запечатлено Егором Вороновым в разных жанрах. Это не только очень качественная и достойная работа, но и ценнейшие исторические свидетельства о том, что происходило в Донбассе с 2014 года по нынешний день.
— Егор, вы часто обращаетесь к теме мирных жителей, страдающих от войны и уставших от неопределенности. В ваш объектив сотни и тысячи раз попадал человек труда. Как житель Горловки чувствует себя нынешней зимой?
— Первая новость, которая была встречена не так радужно, как хотелось, — это обещанное повышение заработных плат, в частности бюджетникам. Многие люди, у которых были надбавки 50 процентов за сложный и интенсивный труд, в конечном итоге потеряли в плане заработных плат (поскольку максимальная надбавка для них теперь составляет 20 процентов). Поэтому «повышение» для многих бюджетников оказалось в кавычках. Естественно, у людей, которые получали голую ставку без надбавок, зарплата повысилась на обещанные проценты. Но за интенсивный, сложный труд многие недосчитались от 200 рублей до 4000—5000 тысяч. Это касается и сферы образования, и здравоохранения, и культуры. И это была очень неприятная новость.
Второе: с 25 января вблизи Горловки начался новый этап эскалации военного конфликта. Один человек был ранен в поселке шахты 6/7. Мы понимаем, что это своеобразное завершение для Горловки относительно спокойного полугодия тех договоренностей, которые действовали с начала августа. Поэтому город приготовился к тому, что военные действия, как минимум на окраинах, пойдут на новый виток...
Третья новость пришла в начале февраля: повышение тарифов на коммунальные услуги. И это можно было бы воспринимать как неизбежное (среднее повышение будет на 17 процентов, если не ошибаюсь), поскольку коммунальные тарифы у нас были заморожены на протяжении почти семи лет. Но главный минус: повышение тарифов намечено не только для населения, но и для предприятий. А значит, это будет закладываться и в ценовую политику. Поэтому бюджетникам, потерявшим в надбавках, добавится к тому же ощутимый минус: повышение цен на коммунальные услуги и товары.
— Приведу цитату из вашей книги «Быть горловчанином» о кровавом воскресенье 27 июля 2014 года: «Свой “поцелуй войны” я вряд ли когда-то забуду. Кровавые коридоры городской хирургии, горящее админздание крупнейшей энергетической компании Донбасса, несущие на руках окровавленных детей люди в камуфляже, истошные крики женщин над телами погибших и ушедший за полчаса в подвалы город. Достойное свидание со Смертью? Была ли ненависть? Была. Это со временем она растворилась в анестезии рассуждений, осознании войны и привыкании к “труду” артиллеристов. Город, рожденный жить (как и тысячи других мирных городов на планете), впервые ощутил то, как иногда государство может страстно “любить”». Давайте напомним о тех лишениях, которые претерпели мирные жители, о потерях, понесенных Горловкой за время военных действий…
— В 2017 году у нас был открыт памятник мирным жертвам, погибшим во время украинской агрессии. И там высечены имена погибших в ходе военных действий. Это более двухсот людей. Каждый год 27 июля там проходят митинги-реквиемы.
Далеко не все имена жертв известны и зафиксированы.
Итог боевых действий для города печален. Горловка потеряла немало муниципальных территорий. В наше подчинение сейчас не входят Майорск, Бахмутка и Жованка (поселки, которые входили в Зайцевский поселковый совет), Металлист и Гладосово. Они отошли к Украине. За эти годы военных действий возле Горловки, за время «непродвижения» линии фронта наш город постепенно, пошагово, понемногу терял свои территории. Если раньше у нас площадь составляла 422 кв. км, то сейчас она меньше.
К сожалению, для тех людей, которые живут в наших девяти прифронтовых поселках, война так до сих пор и не закончилась. Там такая плотность минных полей возле линии фронта, в том числе и на кладбищах, что нормальной жизнь этих людей не назовешь.
— В соцсетях было немало скептических отзывов о презентации доктрины «Русский Донбасс» и громких заявлениях, там прозвучавших. Наверное, потому что за семь лет люди не увидели той дорожной карты, которая подкрепляла бы эти заявления?
— Само по себе движение в этом направлении есть, осуществляется все эти годы. Первая стадия — введение российского рубля, движение в пространство РФ. Второе — это приведение многих законов к стандартам РФ. В этом году усилены действия по приведению к российским стандартам сферы образования (ЕГЭ и т.д). Третий шаг — признание документов. Четвертый шаг — выдача паспортов Российской Федерации.
Но прошедший форум — это просто слова, которые, на мой взгляд, не нужны, поскольку движение и так идет в направлении интеграции с РФ. А есть более важный вопрос. Донбасс — это карета, которая не может ехать без лошадей. Этими лошадьми является промышленность. Люди ждут, когда она заработает. Ведь нельзя бесконечно жить на гуманитарную помощь и т.п. Здесь нужны конкретные экономические действия. Говорили раньше: Донбасс — промышленное сердце России. Упомянутую карету на данный момент тянут, грубо говоря, те малые предприятия, которые у нас работают. И их недостаточно для того, чтобы мы почувствовали промышленный и экономический подъем.
Мало просто доктринировать вхождение в пространство РФ. В гербе Новороссии было написано два слова: «воля и труд». И если воля поддерживается, хотя бы и непризнанная, то слово «труд» надо наполнить содержанием. Семь лет простоя — это чудовищная яма. Если она будет и дальше углубляться, то эта завязшая карета с отбившейся позолотой из нее не выберется. Поэтому на данный момент нам необходимы не культурные доктрины, а экономические форумы, заход инвестиций и инвесторов, которые согласятся запустить донбасские предприятия. А с каждым годом простоя остается всё меньше шансов на их запуск.
— Остановка шахт, их мокрая консервация, прекращение водоотлива становятся необратимой проблемой.
— Естественно, пласты сообщаются. Если водооткачку не производить, то они будут затапливаться.
Часто приводят пример: когда закончилась Великая Отечественная война, буквально на руках поднимали шахты. Но если тогда добывался уголь на глубине до 300 метров, то к началу военных действий 2014 года эти глубины были до 1190 метров. Для больших глубин необходима специализированная техника. Когда начались военные действия, было затоплено даже оборудование для добычи угля — щитовые агрегаты, крепи, электровозы. Чем глубже залегание угля, тем больше электроэнергии тратится на добычу и подъем. Сейчас, чтобы восстановить шахты с большой глубиной, нужны огромные ресурсы.
Скажу только о Горловке. Шахта «Комсомолец» еще до военных действий стояла в третьей очереди закрытия, там была только водооткачка. На данный момент откачиваются воды шахты имени Ленина (а туда прибывают воды с нескольких шахт). Строится водоотведение с шахты имени Калинина.
В Горловке уголь специализированный — марки К (коксовый). То есть для металлургических предприятий. Если их запускать, то естественно тогда понадобится и наш коксовый уголь для них. Но в Донбассе нет железной руды. ГОКи (горнообогатительные комбинаты) находились, например, в Днепропетровской области. Вопрос: где брать сырье? Мы ж не можем резать предприятия на металлолом.
Если запускается металлургический цикл, то у наших предприятий появляется шанс и перспектива. В частности, Горловский коксохимзавод может перерабатывать угольную массу, которая добывается из наших круто падающих пластов.
Есть такая расхожая фраза среди шахтеров: легче построить новую шахту, чем восстанавливать те, которые затоплены. Семь лет простоя — это очень большой срок.
— Украина применяет в отношении Донбасса модель поведения «обезьяна с гранатой». Создавая проблемы для республик, киевская власть не задавалась вопросом, как это может аукнуться украинским территориям. Например, проблема шахты «Юнком» (в 1979 году здесь был произведен атомно-взрывной эксперимент «Кливаж», а в начале этого столетия она была закрыта) касается не только города Юнокоммунаровск и Енакиевско-Горловской агломерации…
— В народе наша агломерация зовется «Егорка».
То, что я слышал о «Юнкоме»: из-за нехватки средств недавно планировали прекратить водооткачку. А все воды со стороны Енакиево сообщаются с бассейном Дона. В каком состоянии этот объект, точно не скажу.
Есть и много других незакрытых экологических проблем (особенно в Горловке), которые требуют решения. Это как заложенная бомба с часовым механизмом. Прежде всего — могильники Горловского химического завода, которые находятся в районе Софиевского урочища. В 1989 году была трагедия. Протек с химзавода мононитрохлорбензол на шахтеров. Погибли люди. Ядовитые отходы захоронили. Но в последние семь лет никто не обращал внимания на эти могильники, в каком они там состоянии.
Ко всему прочему, украинской стороне нужно понимать, что в Донбассе водное сообщение общее. Наши западная и северо-западная части города сообщаются с рекой Казенный Торец, которая течет в сторону Константиновки и дальше в Северский Донец. И Бахмутка со стороны Зайцево тоже течет в сторону Северского Донца на украинскую территорию. То есть, если что-то произойдет с нашими шахтами, приостановится водооткачка и т. д., эти воды понесут всё, что размоется, в сторону Украины. Горловка находится на возвышенности, а всё остальное — в низине: Артемовск, Дзержинск, Константиновка. И любые экологические проблемы, связанные с загрязнением воды, возвращаются непосредственно на украинскую территорию.
— Если б это еще кто-то понимал в киевских правительствах барыг и клоунов…
— Не понимают. Например, Дзержинск (находится на украинской территории) питается непосредственно от нас. И когда с украинских позиций бьют по водоводам Дзержинск — Горловка, они создают себе же проблемы в одностороннем порядке. Потому что вода не приходит в Дзержинск.
— Вы часто фотографируете природу Донбасса. Как военные действия сказались на экологии?
— Предприятия сейчас не работают. Только с Горловского коксохимзавода время от времени в сторону города несутся неприятные запахи … Но это минимальное количество загрязнений в сравнении с довоенным уровнем.
Экосистема восстанавливается. Здесь появляются такие птицы, звери, которых раньше не было в городе. К примеру, возле реки Корсунь в Горловке начали замечать вернувшихся лис. Люди видят косуль, кабанов. Очень много в черте города появилось куропаток и фазанов. Заметны белки, которые раньше были только в парке. Прямо возле линии фронта, за жилмассивом «Строителей», выезжая этим летом, я увидел, как возрождается ковыль (внесенный в Красную книгу), который в основном у нас произрастает в южных регионах Донбасса (Старобешевский, Тельмановский районы, в заповедниках).
То, что промышленность в эти семь лет стояла, на экосистеме сказалось лучшим образом. Но мы же понимаем, к чему возвращаемся без промышленности…
— Недавно вы разместили в соцсетях фоторепортаж о молодых людях, которые в зимней Горловке кормят нуждающихся земляков…
— Вопрос всегда стоит так: человеку нужен человек. Когда плохое проявляется в людях, это не удивляет, воспринимается как само собой понятные вещи. Но когда ты видишь хорошие проявления в людях, когда Человек пишется с большой буквы, — вот это тебя удивляет. Это тебя цепляет, и об этом хочется писать.
Ребята — не просто студенты-волонтеры. Многие из них — люди левого политического направления, анархисты. Есть такая общемировая практика, которая называется «Еда вместо бомб», — когда кормят нищих, бездомных. Поэтому, когда с подобными инициативами выступает молодежь в городах, которые и так пребывают в катастрофическом фоновом состоянии, — я, как человек левых убеждений, проявляю солидарность. Хочется как минимум информационно поддержать эти проявления света в людях.
— А какие вы бы отметили проявления человеческой солидарности во время военных действий?
— О волонтерах, помогавших Донбассу, сказано уже много. Я и сам участвовал в освещении их деятельности.
А вот за окнами грохнуло. И еще раз. Слышите, да? Значит, вы стали свидетелем нескольких падений за окном… Как слышите, военные действия не совсем прекратились и сейчас.
Мне, наверное, больше вспоминается самоорганизация наших граждан, которые остались городе. Вот это поражало… Электроэнергии, воды не было. Горловчане ставили во дворе котел. Не работает холодильник — доставали килограммов десять размораживающихся пельменей, варили на весь дом.
И это было в порядке вещей: жильцы всем домом скидывались, кормили друг друга у разведенных костров с походными котелками. В том числе и тех людей, которые не могли себе позволить еду: работы не было, пенсионеры нуждались и т. д.
— С годами усугубляется проблема разделенного Донбасса. На украинской территории Донецкой и Луганской областей насаждается самая зловонная и пещерная идеология, уничтожается историческая память, переименованы города и улицы, под запрет попало имя Артема — создателя Донецко-Криворожской республики. Школьникам вливают в уши пропагандистскую дичь. Люди отдаляются ментально, утрачиваются связи. Что дальше?
— Да, это очень тяжелая тема. В Горловке, как и во всей ДНР, действует программа воссоединения Донбасса. И насколько я знаю по своим знакомым медработникам, люди с той части Донбасса, подконтрольной Украине, сюда приезжают, получают лечение, оформляют по медико-социальной экспертизе различные пособия.
Я знаю по Донецкому национальному медицинскому университету имени М. Горького, что много мест было отдано детям, которые приехали с территории Украины. И они здесь учатся на бюджетных местах. То есть некоторые попытки с этой стороны в плане образования и медицины предпринимаются… Надо понимать, что рано или поздно военные действия, разделенность уходят, а приходит так называемый человеческий фактор.
«Квартирный вопрос только испортил их». Нам говорят, что наши пенсионеры получают две пенсии — там и здесь. Но их пенсионеры то же самое делают. И люди, которым необходимо получать какие-то пособия, приезжают сюда и здесь совершенно нормально оформляют.
Артемовск (ныне Бахмут) очень хорошо в свое время заработал на сдаче квартир. В том числе пенсионерам и людям, приезжавшим из ДНР снимать деньги с карточек. То есть город в определенной степени выиграл от того, что отсюда был большой поток к ним. Многие жители Артемовска давали прописки (не бесплатно, естественно), чтобы приезжие получали свои пособия и пенсии.
Отношения наших людей с живущими на территории, подконтрольной Украине, складываются специфически. Родственники стараются политические темы не затрагивать. Понятно, что в разговорах это всё равно проскальзывает. Отдаление и чувство разделения двух государств с каждым годом всё больше ощущаются. Люди с той стороны уже четко понимают, что мы живем в другом государстве. Донбасс уже не является Украиной. Мы живем в другом государстве, со своими законами, налоговой системой, правоохранительной системой, какой-никакой экономической системой.
Если раньше у нас были конторы, которые занимались вклейкой фотографий в паспорт (25 лет, 45 лет), снятием денег с карточек на территории Украины, то в 2021 году они уже перепрофилировались: предлагают услуги по оформлению паспортов РФ, медицинских полисов, ИНН, по получению материнского капитала. После того, как были закрыты контрольные пункты въезда-выезда (КПВВ), эти конторы и предприимчивые люди уже переключились на российское направление. Это показательно в плане того, что ориентирование нашей части Донбасса на 90 процентов уже оторвалось от украинского направления. Наш дискурс перестал входить в украинский. И мы уже переходим в поле российского дискурса. И жители «подконтрольной» — при уменьшении потока людей отсюда — прекрасно начали понимать, что нас уже не вернуть, что мы теперь другая территория. И граница по линии КПВВ наконец-то превращается в границу настоящую.
— Ну вот, кстати, хороший вариант связи с территорией Донбасса, подконтрольной Украине, — музыкальные клипы на песни «За того парня» и «Рисуйте», исполненные музыкантами из разных городов ДНР (вы активно популяризировали эти качественные работы). Такие песни ведь не услышать теперь в украинском эфире, людям не хватает этого?
— Я имею к этому проекту косвенное отношение. Основные два организатора — это киностудия «Донфильм» (люди, которые сняли первый художественный фильм ДНР — «Замысел») и горловская студия звукозаписи Beasts-studio, которая очень многих поддерживает, записывает музыкантов и донбасских, и российских (в довоенное время и украинские обращались). В фильме «Замысел» Beasts-studio осуществляла звуковую поддержку (потому многие задействованные в ленте непрофессиональные актеры — это музыканты). И у Бориса Блюмина, который возглавляет студию, родился замысел: с музыкантами, записывающимися здесь, создать клип к 75-летию Победы.
Они запустили этот проект — у них очень хорошо получилось. И решили продолжать. Я так понимаю, что и в этом году песня к 9 мая выйдет.
Пока записали два клипа. Я поучаствовал во втором проекте («Рисуйте», кавер на песню, исполнявшуюся Аллой Пугачевой). Меня пригласили как человека, у которого есть определенные способности что-либо начитывать. Тем более что в свое время я участвовал в музыкальном проекте, где начитывал рифмованные тексты
Я воспринимаю эти работы как очень правильную творческую тенденцию. Мы начинаем, наконец (кроме обсуждения каких-то доктрин, кроме официальных культурных мероприятий) заниматься в Донбассе неформальными, некоммерческими проектами.
— После упомянутой уже книги «Быть горловчанином» у вас издалось что-то?
— Сборник «Комната 101», где представлены четыре горловских автора (трое пишущих и один фотограф). Они объединены таким направлением, как магический неосентиментализм.
В прошлом году я начал собирать — в продолжение проекта «Быть горловчанином» — второй том. Рабочее название — «Мировойна». Это хроника военных и мирных событий в Горловке с 2016-го по 2020 год. Заканчивается она концом июля 2020 года, когда в силу вступили новые мирные договоренности и начался более-менее мирный период. Первая половина книги — мирные наблюдения: как что-то ремонтируется, как изменяется социальная жизнь. Вторая часть — это чуть ли не ежедневная хроника перестрелок и обстрелов 2016—2020 гг. В том числе информация о жертвах, убитых и раненых. В основном там будут использоваться данные ЦКК, официальных источников и, естественно, собственные наблюдения. И третья часть: цикл «Мировойна» о девяти поселках, которые остаются на линии фронта. Это семь больших интервью из этих прифронтовых поселков, сделанные мной в прошлом году.
Надеюсь, к середине года книга будет собрана и выйдет. Как и первый том, планирую распространять ее за счет людей, которым это интересно.
— Нужны еще и фотоальбомы, с хорошей полиграфией. Те же терриконы, снятые вами в разные времена года, складываются в цикл, как стога Моне… Всё это важно: и время, запечатленное вами, и уходящая натура, и портреты земляков. Еще до военных действий и нынешних тектонических разломов ощущалось, как уходит тот Донбасс, который запомнился в советскую эпоху...
— И пока что не приходит новый. Мы сейчас в стадии постоянного ухода… Как «табор уходит в небо», так Донбасс прирастает к земле. Я всегда говорю, что наш город очень похож на тот самый «Град обреченный» Стругацких. Видно, как он отмирает окраинами. И не только потому, что война. С одной стороны, разрушаются прифронтовые поселки. А с другой стороны, отмирают те поселки, которые были при заводах, при фабриках. Это своеобразный «град обреченный», вокруг которого сжимается кольцо энтропии и он срастается к центру.
Почему я Горловку называю городом Вечной Осени? Наверное, потому что за годы, пока здесь живу, кроме процесса увядания (иногда очень красивого, иногда некрасивого) я больше ничего и не видел. Год за годом «листва» опадает, остаются голые остовы окружающих нас панельных застроек. И от этого становится очень грустно. Главное настроение этого города — это неизбывная, не утекающая никуда печаль. И каждый житель этого города внутри своих зрачков, своего взгляда (каким бы он радостным ни был) несет эту вот печаль. Попасть в этот город и жить в нем — это большое испытание на самом деле. Найти в себе силы, чтобы радоваться этой вечной осени, могут только очень сильные люди.
— Те артефакты Горловки, которым вы посвятили и свои фотографические проекты, и какие-то лирические зарисовки как-то побуждают людей к более бережному отношению? Тяжелые времена обостряют в человеке беспокойство о том, что можно быстро утратить?
— Я бы не сказал, что такая тенденция наблюдается. Лишь в отдельных случаях. Город пытается сейчас сохранить ДК шахты «Кочегарка», которому в скором времени исполнится сто лет. И говорят, что концертный зал этого дома культуры — миникопия зала известного московского театра: то ли драматического, то ли оперы и балета.
— Это тот концертный зал, который мелькает в красивых кадрах клипа на песню «Рисуйте»?
— Да, он самый. А в моей работе по созданию «фотопамятника» горловских артефактов и архитектуры я, наверное, напоминаю себе безумца, который во время пожара пытается из огня если не вынести произведения искусства, то хотя бы запечатлеть их. На самом деле, когда стоит экономический вопрос выживания, никто особо об искусстве и не думает. Не до жиру, быть бы живу. Но я понимаю, что, пока у меня есть свободное время, надо сделать такую работу. А время беспощадно: оно, как пожар, поглощает вокруг себя всё и не оставляет нам ни исторической памяти, ни исторических ценностей.
Многие артефакты народного искусства были расположены в объектах торговли, в закрывающихся предприятиях и т. д. И это всё сейчас либо завешивается пластиком, либо уходит и канет в небытие. Я очень благодарен тем организациям и ведомствам ДНР, которые позволяют мне проникнуть на эти объекты, официально сфотографировать и оставить эту память.
— А что за краеведческие видеоролики, сделанные вместе с юнкорами, вы выкладываете в Интернете? Обучаете детей азам журналистики?
— Мое блогерство — это досуг (я всегда ношу фотоаппарат на боку). А есть и работа. Я до сих пор остаюсь руководителем объединения по интересам «Основы журналистики» Никитовского центра детского творчества. Дети бесплатно обучаются там. У ребенка всегда больше интереса к чему-либо. И нужно просто вовремя отвлечь его от TikTok и привлечь к настоящей жизни.
Беседовал Александр Каюмов
* * *
Донбасс не может быть красивым,
Как руки старого отца
И фронтовые негативы
На пыльной полке продавца.
Пропахший дымом и уставший
Донбасс всегда был некрасив.
Спокойный, честный и бесстрашный
Наполовину грек и скиф.
Он сотни раз в труде и быте
Сгорал дотла, минуя смерть.
Подобен сотне общежитий,
Готовый каждого согреть.
В шахтерской робе и косухе,
С разбитой в драке головой,
Немного зол, но не напуган,
С улыбкой грустной и живой.
Донбасс идет к своей Голгофе,
Под крики сытых гордецов.
Да, некрасив мой край, панове,
Но я люблю его лицо.
Mio, min Mio
Кому ты здесь нужен,
солдат по вердикту
в пастушьей короне
без права на сердце.
Кому ты здесь нужен,
держащий гвоздику
на сажном амвоне
внутри иноверца.
Сведённым ладоням?
Ночным посторонним?
Играющим детям
здесь
в тридцатилетних?
Таким же сожжённым
для общего дела
в своих интересах
линованной прессой?
Ты больше не нужен
в пустой стеклотаре
в окладе из цинка,
мой доблестный Мио.
Ты больше не нужен
в пастушьей тиаре
под куполом цирка
по всем нормативам.
Так спи же
пока
до весны
терпеливо.
Егор Воронов
