«Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенной силой понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшей страстью сей души. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он всё испытал и всё проник».
А.С. Пушкин о М.В. Ломоносове
Михаил Васильевич появился на свет 19 ноября 1711 в деревне Мишанинской, расположенной в Архангелогородской губернии. Мать мальчика, дьяконская дочь Елена Ивановна Сивкова, умерла, когда Михаилу исполнилось девять лет. Отец — Василий Дорофеевич Ломоносов — был черносошным крестьянином и занимался морским промыслом. Благодаря упорному труду Василий Дорофеевич стал самым состоятельным промысловиком в округе и первым из обитателей края построил и оснастил галиот под названием «Чайка». В дальние морские путешествия, достигавшие Соловецких островов и Кольского полуострова, отец постоянно брал и своего единственного наследника Михаила. Однако мальчика больше привлекало иное. В десятилетнем возрасте он начал осваивать грамоту, и загадочный книжный мир магнитом притягивал его к себе. Особый интерес парнишки вызывал сосед Христофор Дудин, имевший собственную небольшую библиотеку. Ломоносов часто упрашивал одолжить ему на время книги, но получал неизменный отказ. Летом 1724 Дудин умер, завещав любознательному парню три томика: арифметику Магницкого, грамматику Смотрицкого и «Рифмованный псалтырь» Симеона Полоцкого.
С большим воодушевлением Михаил Ломоносов принялся постигать книжные премудрости, что привело к серьезной ссоре с отцом, хотевшим видеть сына продолжателем начатого им дела. Конфликт всячески подогревала вторая мачеха Ирина Семеновна. По воспоминаниям Ломоносова, она «всячески стремилась произвести в отце гнев, представляя, что я по-пустому сижу за книгами. Для того я часто был принужден читать в местах уединенных, терпя голод и стужу». Два года юноша водил знакомство с раскольниками-беспоповцами, однако старообрядческие фолианты религиозного содержания не могли утолить жажду знаний Ломоносова. Наконец, в 1730 году, отметив свое девятнадцатилетие, Михаил решился на отчаянный поступок — не спросив у отца разрешения и заняв у соседей три рубля, он отправился в Москву.
По прибытии в незнакомый ему город юноша оказался в незавидном положении. К счастью, на первое время его приютил у себя один из земляков, осевший в Москве. Помимо прочего селянин водил знакомство с монахами Заиконоспасского монастыря, в стенах которого работала Славяно-латинская академия — одно из первых высших учебных заведений в России. Там преподавали латинский, французский и немецкий языки, историю, географию, философию, физику и даже медицину. Однако для поступления туда существовало одно серьезное препятствие — крестьянских детей не брали. Тогда Ломоносов, недолго думая, назвался сыном крупного холмогорского дворянина и был зачислен в низший класс академии. Там в основном обучались одни лишь подростки. Первое время они вволю потешались над крупным юношей, пришедшим в двадцать лет «латине учиться». Однако вскоре шутки поутихли — «холмогорский мужик» в течение одного (1731) года сумел освоить три четверти курса, обычно требовавших от четырех до шести лет. Дальнейшая учеба давалась Михаилу Васильевичу несколько сложнее, но каждую следующую ступень он все равно преодолевал за полгода, вместо полутора лет, требующихся подавляющему большинству школяров. С материальной точки зрения учиться ему было крайне тяжело. Годовая стипендия не превышала десяти рублей (или менее трех копеек в сутки), что обрекало юношу на полуголодное существование. Однако с повинной обращаться к отцу он не желал. Летом 1735, когда Ломоносов перешел в высший класс, руководитель Спасской школы получил предписание направить двенадцать лучших учеников в распоряжение Академии наук. Узнавший об этом Михаил Васильевич тут же подал прошение и в конце декабря этого же года в числе прочих избранников выехал в Санкт-Петербург.
Прибывшие из Москвы студенты в январе 1736 оказались зачислены в штат Академии наук. Никакого жалования они не получали, однако им было положено бесплатное проживание и питание. Начавшиеся занятия вели профессор Георг Крафт и адъюнкт Василий Ададуров. «Москвичи» обучались экспериментальной физике, математике, риторике и многим другим предметам. Все лекции проводились на латыни — этот мертвый язык в восемнадцатом веке оставался языком науки. Крафт, к слову, был замечательным преподавателем. В ходе уроков он любил демонстрировать слушателям физические эксперименты, оказав в этом отношении на юного Ломоносова огромное влияние.
Любопытно, что знаменитый случай поступления в Славяно-латинскую академию, когда Ломоносов скрыл свое истинное происхождение, явился не единственным в своем роде. В 1734 картограф Иван Кирилов, отправляясь в казахские степи, решил взять в поход священника. Узнавший об этом Михаил Васильевич изъявил желание принять сан, заявив под присягой, что его отец — поп. Однако в этот раз полученную информацию проверили. Когда обман выявился, возникла угроза исключения солгавшего студента и наказания его, вплоть до пострижения в монахи. Дело дошло до вице-президента Синода Феофана Прокоповича, который, к удивлению многих, заступился за Ломоносова, заявив, что крестьянский сын, выказавший столь незаурядные способности, должен получить возможность беспрепятственно доучиться. Тем не менее, занятия в университете продолжались для Михаила Васильевича недолго. Весной 1736 Иоганн Корф — тогдашний президент Академии наук — добился от кабинета министров разрешения отправить за границу несколько студентов для изучения ими химии, горного дела и металлургии. Предъявленные к учащимся требования оказались так высоки, что было отобрано лишь трое: «Попович из Суздаля Дмитрий Виноградов; сын советника Берг-коллегии Густав Райзер и крестьянский сын Михайло Ломоносов». В середине сентября студенты, получив подробный инструктаж о поведении за границей и по триста рублей подъемных, отплыли в Германию.
В Марбург посланцы из России прибыли в начале ноября 1736. Их куратором был назначен ученик великого Лейбница, крупнейший ученый своего времени профессор Христиан Вольф. Именно ему Российская Академия наук отправляла деньги на обучение и содержание командированных студентов. Согласно записям Ломоносова, распорядок дня во время учебы в Марбурге был весьма напряженным — кроме занятий в университете, продолжавшихся с 9 до 17, он брал уроки фехтования, танцев и французского языка. Немецкий ученый, к слову, очень высоко оценивал таланты своего ученика: «Михайло Ломоносов обладает прекрасными способностями, прилежно посещает мои лекции и старается приобретать основательные познания. С таким прилежанием он по возвращении в отечество может принести государству немалую пользу, чего я от души желаю».
В Марбурге Михаил Васильевич встретил свою любовь. Со всей силой кипучего характера он увлекся Елизаветой Христиной Цильх — дочерью хозяйки дома, в котором он проживал. В феврале 1739 они поженились, однако уже в июле новоиспеченый супруг покинул жену, ожидавшую ребенка, и отправился для продолжения учебы во Фрайберг. Обучение в крупнейшем центре металлургической и горнорудной промышленности Германии составляло второй этап программы, разработанной Академией наук. Руководство студентами из России было поручено в этом месте шестидесятилетнему профессору Иоганну Генкелю, уже давно переставшему следить за ходом научной мысли. В связи с этим Ломоносов очень скоро вступил с наставником в конфликт. Кроме научной несостоятельности Генкеля Михаил Васильевич считал, что тот прикарманивает себе часть денег, получаемых на содержание русских студентов. В конце концов, в мае 1740 Ломоносов без разрешения Академии покинул Фрайберг и отправился в Дрезден, а затем в Голландию. После пары месяцев самостоятельных путешествий он остановился в доме жены, родившей ему дочку, названную Екатериной Елизаветой. Установив связь с Академией наук, молодой ученый просил продолжить свое образование и посетить другие горнорудные предприятия и научные центры Европы, однако получил приказ возвращаться на родину.
В июне 1741 Михаил Васильевич прибыл в Санкт-Петербург. Перспективный молодой ученый, получивший высокие отзывы не только от Вольфа, но и от недруга Иоганна Генкеля, с полным правом рассчитывал на место экстраординарного профессора, обещанного перед отъездом в Германию ему и его товарищам. Однако за прошедшее время в России многое изменилось. С поста президента Академии наук ушел барон Корф, в связи с чем резко выросла роль Иоганна Шумахера, бывшего первым советником канцелярии. На протяжении долгих восьми месяцев Шумахер держал Ломоносова на положении студента. Каждый день ученый, мучаясь от острого безденежья, покорно выполнял даваемые ему рутинные поручения. Он переводил труды зарубежных ученых, сочинял по торжественным случаям оды, описывал минералогические коллекции. Лишь в январе 1742, после того как Михаил Васильевич отправил на имя новой императрицы Елизаветы Петровны прошение о пожаловании ему обещанного чина, делу был дан ход. Однако профессором молодой ученый не стал, в мае месяце он был назначен адъюнктом физики.
Нет ничего удивительного, что вскоре Ломоносов стал одним из соратников Андрея Нартова — второго советника академканцелярии, подавшего в начале 1742 целый ряд жалоб на многочисленные злоупотребления Иоганна Шумахера. Следствие началось осенью этого же года, и уже в октябре всесильного временщика арестовали. После того как следственная комиссия узнала о том, что люди Шумахера по ночам выносят из канцелярии связки документов, она была опечатана. Нартов, проявивший себя, к слову, не меньшим деспотом, поручил Михаилу Васильевичу надзирать за выдачей академикам необходимых им материалов. Очень скоро ученые подали жалобу в следственную комиссию, в которой сообщали о том, что из-за адъюнкта Ломоносова, занятого «осматриванием печатей», они не могут вовремя получать нужные им книги и бумаги, и, тем самым, «продолжать свои дела». После этого члены академического собрания запретили Михаилу Васильевичу работать вместе с ними, что было равноценно его отрешению от занятий наукой.
Данное объявление явилось для молодого человека сильным потрясением, и в конце апреля 1743 он, встретив по пути в географический департамент профессора Винсгейма, не сдержался. Очевидцы отмечали, что Ломоносов «публично поносил профессоров, называя их плутами и прочими скверными словами. А советника Шумахера именовал вором». Этим поступком Михаил Васильевич окончательно настроил большинство академиков против себя. Одиннадцать профессоров обратились в следственную комиссию с требованием «сатисфакции». В конце мая ученого вызвали «на разговор», однако отвечать на вопросы он отказался и был арестован. Эти разборки позволили соратникам Шумахера добиться главного — с проворовавшегося главы канцелярии следствие переключило внимание на его несдержанного и вспыльчивого противника. «Академическое дело» закончилось к концу 1743, и все как бы остались при своем. Шумахер, уплатив сто рублей за растрату казенного вина, вернулся на место первого советника, Нартов остался в старой должности второго советника, Ломоносов же, публично извинившийся за свои речи, сохранил должность адъюнкта и возможность заниматься научной деятельностью.
Необходимо отметить, что семейные дела Ломоносова также в те годы не ладились. Осенью 1740 он узнал о гибели отца, не вернувшегося из очередного плавания. В декабре 1740 жена родила ему сына Ивана, однако младенец вскоре умер. Жестокое безденежье не позволяло Михаилу Васильевичу забрать Елизавету Христину к себе в Санкт-Петербург, из-за чего супруга ученого чувствовала себя брошенной. В марте 1743 в разгар борьбы с «шумахерщиной» Ломоносов наконец выслал ей деньги, и осенью того же года она с дочерью и братом прибыла в Северную столицу Россию, чтобы с ужасом узнать, что ее супруг отправлен под следствие. Вдобавок к этому вскоре скончалась их дочь Екатерина Елизавета.
Ломоносов извлек из случившегося должные уроки и с тех пор никогда более не выражал своих чувств открыто. Живя под арестом, Михаил Васильевич написал огромное число уникальных научных исследований, повысивших его авторитет в научном мире. Это привело к нежданному успеху — в апреле 1745 он отправил прошение о присвоении ему должности профессора химии. Шумахер, убежденный, что академики, обиженные ученым, провалят его кандидатуру, отправил запрос на рассмотрение членов Академии. Он просчитался, в июне месяце, ознакомившись с работой «О металлическом блеске», академики высказались в пользу Ломоносова. В середине августа 1745 Михаил Васильевич — одним из первых русских ученых — был удостоен высокого звания профессора Академии наук. А в октябре после долгих проволочек заработала химическая лаборатория, ставшая для русского гения родным домом — там он жил дни напролет, ставя опыты и читая лекции студентам. К слову, современная физическая химия обязана своим рождением именно Ломоносову. Вехой стал курс, прочитанный ученым в 1751 году, затрагивающий основы корпускулярной (молекулярно-кинетической) теории, выступавшей вразрез с господствовавшей в то время теорией теплорода. Наладились и семейные дела ученого. В феврале 1749 у него родилась дочь Елена. Единственная наследница Ломоносова впоследствии вышла замуж за Алексея Константинова — библиотекаря Екатерины II.
Несмотря на возвращение Шумахера к власти, вскоре выяснилось, что члены Академии более терпеть его не намерены. Выступив против первого советника канцелярии единым лагерем, они отправили в Сенат целый пакет жалоб. Ломоносов, ставший одним из лидеров развернувшейся борьбы, разработал новый «Регламент», предусматривающий расширение прав ученых. В мае 1746 президентом Академии был поставлен Кирилл Разумовский, бывший младшим братом царского фаворита. Всерьез не интересовавшийся ни культурой, ни наукой, весьма ленивый граф вверил все проблемы заведения своему наставнику Григорию Теплову. Последний, в свою очередь, более всего заботился об укреплении положения при дворе, и потому предпочел передать рутинные дела все тому же Шумахеру. Одновременно с этим власти, дабы не позволить Академии наук превратиться в самоуправляющуюся организацию, преобразовали ее в государственный департамент, «даровав» академикам собственный «Регламент», отдававший их под власть канцелярии. Эти события привели к отъезду за границу ряда крупных ученых. Ломоносов решительно осуждал подобные действия, называя их предательскими. Помимо прочего бегство академиков нанесло удар по его репутации, поскольку Михаил Васильевич поручался за некоторых из них.
Любопытно, что в настоящее время Ломоносова в основном знают как выдающегося ученого, оставившего след во многих областях науки. Однако при жизни Михаил Васильевич был известен обществу в первую очередь как блестящий стихотворец. В 1748 Ломоносов выпустил книгу о науке красноречия «Риторика», содержащей немало переводов римских и греческих произведений. Итог его литературной деятельности подвело «Собрание сочинений в прозе и в стихах Михаила Ломоносова» вышедшее в свет в 1751. Помимо прочего Михаил Васильевич ввел трехсложную стопу (амфибрахий, анапест и дактиль, различающиеся ударением на различные слоги), а также «мужскую» рифмовку (ямб).
В 1750 в жизни ученого произошло важное событие, значительно облегчившее его существование. Он познакомился с новым фаворитом Елизаветы Петровны, двадцатитрехлетним Иваном Шуваловым. В отличие от Кирилла Разумовского этот молодой человек был истинным знатоком прекрасного и всячески поддерживал деятелей науки и искусства. С огромным уважением он отнесся к Ломоносову, частенько приезжая к нему в гости, дабы побеседовать на разные темы. Теплые отношения с Иваном Ивановичем помогли Ломоносову и в житейском плане, и в осуществлении своих многочисленных замыслов. Уже в 1751 году сын помора получил чин коллежского советника с крупным по тем временам окладом в тысячу двести рублей в год и правом на потомственное дворянство. Профессор Академии наук Якоб Штелин дал в то время интересную общую характеристику личности Ломоносова: «Качества физические: силы почти атлетической и крепости выдающейся. В качестве примера — борьба с тремя матросами, которых одолел, сняв с них одежду. Умственные качества: к знанию жадный, исследователь, стремящийся открывать новое. Образ жизни: простонародный. Моральные качества: с домашними и подчиненными строг, неотесан».
В 1746 граф Михаил Воронцов доставил из Рима образчики итальянской мозаики, секреты изготовления которой тщательно охранялись. Ломоносов, получивший в распоряжение химическую лабораторию, решил выработать собственную технологию производства цветного непрозрачного стекла. Первые качественные образцы он получил уже в начале 1750. Добившись успеха и будучи человеком практичным, ученый 25 сентября 1752 отправил на имя императрице «предложение об организации мозаичного дела», прося на нужды каждый год по 3710 рублей. Проект этот отклонили, однако Ломоносов поднимал вопрос до тех пор, пока не выбил у Сената разрешение на выделение ему небольшого участка земли в Усть-Рудице (неподалеку от Ораниенбаума) и двух сотен крепостных для строительства стекольной фабрики. Предприятие русского гения начало работу уже в начале 1754. Дав молодым крестьянам уроки работы со стеклом, Михаил Васильевич принялся искать художников, которые были способны создавать мозаичные картины. Он сумел добиться перевода на фабрику учеников Академической рисовальной школы Ефима Мельникова и Матвея Васильева, ставших творцами большинства его мозаик. Сам ученый таланта художника не имел, однако отлично знал свойства цветного стекла и давал весьма ценные рекомендации тем, кто «выстраивал» мозаики. Помимо этого к работе на фабрике Михаил Васильевич привлек своего шурина Иоганна Цильха. В течение короткого срока после открытия было налажено производство бус, бисера, стекляруса и смальты. Через год на фабрике изготавливали такие «галантерейные изделия» как подвески, граненые камни, броши, запонки. С 1757 из разноцветного, в основном бирюзового, стекла стали делать более сложные предметы роскоши — письменные и туалетные приборы, столовые сервизы, литые столовые доски, дутые фигуры, украшения для садов. Однако все изделия не находили спроса — предприниматель из Ломоносова вышел недостаточно оборотистый. Большие надежды ученый возлагал на госзаказы — в основном, на серию масштабных мозаик о деяниях Петра Великого. Но из них завершена была лишь популярная «Полтавская баталия», а вскоре после смерти Михаила Васильевича фабрика в Усть-Рудице была закрыта.
Помимо занятий химией Ломоносов совместно с профессором Академии наук Георгом Рихманом занимался исследованием природы грозовых явлений. К слову, Рихман даже построил собственную «громовую машину», регистрировавшую в атмосфере электрические разряды. Профессора сотрудничали друг с другом и старались не пропускать ни одной грозы. В конце июля 1753 в середине дня разразилась сильнейшая гроза, и ученые по обыкновению встали у своих приборов. Спустя некоторое время Михаил Васильевич отправился обедать, и это, по-видимому, спасло ему жизнь. О том, что произошло потом, Ломоносов писал Ивану Шувалову: «За столом я посидел пару минут, дверь внезапно отворил человек Рихмана, весь в слезах и запыхавшись. Он едва выговорил: «Профессора зашибло громом»... Первый удар от привешенной линии пришелся ему в голову — на лбу видно красно-вишневое пятно, а вышла электрическая громовая сила из ног его в доски. Ноги были сини, один башмак разодран, но не прожжен. Он еще был тепл, и мы старались возобновить движение крови. Однако его голова повреждена и нет больше надежды... Умер профессор, по своей профессии исполняя должность». Потрясенный случившимся Михаил Васильевич при поддержке Шувалова выхлопотал вдове и детям погибшего коллеги пожизненную пенсию.
Сохранилось немало довольно пессимистических оценок Ломоносова, касающихся Академического университета, в котором он учился и работал. В своих записках ученый отмечал, что из одиннадцати слушателей Спасской школы, попавших вместе с ним в Академический университет в 1732 году, только один сумел стать профессором. Остальные «от присмотру худого все испортились». Очередных двенадцать воспитанников Славяно-латинской академии, отправившихся в Санкт-Петербург в 1735, лишили бесплатного питания и проживания. Не было и толковой учебы. Когда же студенты с жалобой обратились в Сенат, Шумахер приказал высечь их батогами. Похожая картина наблюдалась и в дальнейшем — занятия проводились несистематично, а сами профессора Академии считали лекции обузой и пустой тратой времени. Со слов Ломоносова: «Учащиеся, будучи холодны и голодны, могли мало об учении думать... Не диво, что с основания гимназии не произошли не только профессоры или адъюнкты доморощенные, но достойные студенты». В конце Ломоносов горестно замечал: «Санкт-Петербургский университет действия не имеет. Внутрь нет ничего, что бы университетом и Академиею могло называться».
Озабоченный судьбой науки в стране в 1754 он обратился к Ивану Шувалову с предложением основания высшего учебного заведения, не связанного с Академией наук напрямую. Подготовленный ученым проект был передан графом Шуваловым в Сенат, а в январе 1755 Елизавета Петровна утвердила его. Так появился Московский университет, созданный на принципиально иных основаниях, нежели его столичный собрат. Самое главное, он не являлся придатком к какому-либо учреждению, и потому имел основной задачей только лишь обучение студентов. Устав заведения, предоставлял преподавателям и учащимся некоторую автономию, что было весьма важно, поскольку вырабатывало умонастроение чуждое Академическому университету. Преподавателям и студентам Московского университета присуще было чувство корпоративности, хотя бы отчасти преодолевавшее сословные предрассудки, поскольку в одних и тех же аудиториях лекции слушали разночинцы, солдатские и крестьянские дети, поповичи и дворяне. Торжественная церемония открытия Московского университета прошла в конце апреля 1755 в здании бывшей Главной аптеки, занятия начались летом этого же года.
Ломоносов же в это время с головой погрузился в проблемы организации работы стекольного завода и художественной мастерской, в которой должны были создаваться мозаики. Параллельно он успевал заниматься различными академическими делами, а также такими насущными проблемами, как организация иллюминации во время празднования тезоименитства императрицы. В 1755 при поддержке Шувалова Михаил Васильевич перешел в атаку на академическом фронте, подвергнув жестокой критике состояние дел в Академии наук. В связи с этим он повздорил с Григорием Тепловым и получил выговор от президента Академии Кирилла Разумовского. В дело вмешалась императрица, и в итоге все разногласия оказались замяты, а в марте 1757 Михаил Васильевич был назначен членом академической канцелярии. Спустя год Ломоносов встал во главе географического департамента Академии наук, сосредоточив свои усилия на разработке Атласа Российской империи, описывающего самые отдаленные территории страны, включая Камчатку. Взяв под контроль руководство Академическим университетом и Академической гимназией, ученый принял меры по налаживанию нормальной деятельности этих заведений. В частности, он существенно улучшил материальное положение учащихся, а также вдвое увеличил их количество (до шестидесяти человек). Любопытный эпизод разговора в те годы между Ломоносовым и Шуваловым приводил в своих записях Александр Пушкин. Однажды в пылу спора рассерженный Иван Иванович сказал ученому: «Вот я тебя отставлю от Академии». На что русский гений возразил: «Нет. Разве, что Академию от меня отставите».
Несмотря на административную деятельность, Михаил Васильевич не оставлял научных изысканий — в частности, в эти годы он разработал новую «Российскую грамматику» и обратился к истории России. Результатом изучения источников стали труды Ломоносова «Древняя российская история» (доведенная до 1054 года) и «Краткий российский летописец с родословием». Помимо этого, оставив в 1755 кафедру химии, Ломоносов обзавелся домашней лабораторией и продолжил там свои исследования. Работы со стеклом привели его к увлечению оптикой и к созданию оригинальной теории цвета, противостоящей общепринятой ньютоновской. Кроме этого ученый разработал целый ряд уникальных оптических приборов, неоцененных в должной мере современниками. Например, «ночезрительной трубы», позволявшей «в ночное время различать корабли и скалы» или батоскопа, дававшего возможность «много глубже видеть дно в море и в реках». Наконец, Михаил Васильевич сформулировал ряд оригинальных теоретических идей, впоследствии подтвержденных, однако при жизни гения оставшихся большей частью не понятыми. К примеру, в «Слове о рождении металлов» Ломоносов утверждал, что каменный уголь получается из торфяника при действии подземного огня.
26 мая 1761 произошло чрезвычайно редкое астрономическое явление — прохождение планеты Венера по солнечному диску. К этому событию, расчитанному заранее, готовилось множество ученых из всех европейских стран. Ломоносов, будучи главой географического департамента, отправил две экспедиции — в Селенгинск и в Иркутск. Сам Михаил Васильевич организовал «зрелище» Венеры в Санкт-Петербурге, лично приняв в нем участие. В результате он, как и многие другие наблюдатели, заметил вокруг планеты некий световой ободок. Однако Ломоносов стал единственным, кто дал ему верную интерпретацию — «Венера» имеет собственную атмосферу. Наблюдение за планетой явилось поводом для очередного изобретения — ученый взялся за усовершенствование телескопа и предложил принципиально новую конструкцию с одним вогнутым зеркалом. Благодаря увеличению светового потока, прибор Ломоносова выходил более мощным и не таким громоздким, как прежние аппараты. В мае 1762 Ломоносов продемонстрировал работу телескопа на заседании Академии наук, однако отчет об этом по политическим причинам опубликован не был.
В конце июня 1762 произошел очередной дворцовый переворот, поставивший у руля власти Екатерину II. Соотношение сил в Академии наук резко изменилось. Иван Шувалов, благодаря которому Ломоносов мог свободно работать, оказался в противниках новой императрицы. Екатерина также помнила, что протеже Шувалова прежде никогда не стремился добиться ее расположения. Неудивительно, что Михаил Васильевич — единственный из видных членов Академии — оказался обделен каких-либо почестей при вошествии царицы на престол. Обиженный ученый, ссылаясь на «ломоту в костях», отправил прошение об отставке, однако ответа на него так и не получил. А в 1763 воспрянувший духом Григорий Теплов попытался при поддержке Разумовского отобрать у Ломоносова географический департамент. Михаил Васильевич сумел отбить натиск, представив обширнейший список выполненного за последние годы. Тогда противники великого ученого ухватились за его прошение об отставке. Это возымело действие, и в начале мая 1763 Екатерина II подписала соответствующий указ.
В отставке Ломоносов пробыл недолго. Защитником его на этот раз выступил сам Григорий Орлов. Благодаря вмешательству фаворита, императрица не только отменила свое распоряжение, но и наделила Михаила Васильевича чином статского советника, повысив годовой оклад до 1900 рублей. А вскоре Ломоносов получил от Екатерины предложение в целях улучшения работы Академии наук разработать новый «Регламент». Он с удовольствием выполнил это задание — созданный проект ограничивал полномочия канцелярии и предоставлял больше прав сообществу ученых. Мысли эти были в некоторой степени учтены после смерти Ломоносова, когда Академию возглавил Владимир Орлов. Такую же тональность имел составленный Михаилом Васильевичем в 1763 проект Сельскохозяйственной академии. Основными фигурами в ней он видел практиков и ученых — физиков, химиков, лесничих, садоводов, ботаников, просвещенных помещиков, но только не бюрократов.
В последние годы жизни Ломоносов с увлечением занимался сборами им же самим организованной экспедиции по отысканию «прохода океаном Сибирским в Восточную Индию». Ученый вникал во все технические детали предстоящего плавания, в частности разработал «Инструкцию морским офицерам», составил примерный маршрут путешествия и снабдил моряков «ночезрительными трубами» собственного изготовления. К сожалению, две экспедиции, выполненные уже после смерти Ломоносова в 1765 и 1766 годах под командованием Василия Чичагова, закончились неудачно.
Прежде крепкое здоровье ученого в 1764 году стало резко ухудшаться — все чаще «лом в костях» приковывал Михаила Васильевича к постели. В июне его во время очередной болезни неожиданно посетила царица. Проведя в доме Ломоносова пару часов, Екатерина II, по отзывам, пыталась всячески подбодрить ученого. А в марте 1765 Михаил Васильевич, возвращаясь с заседания Адмиралтейской коллегии, сильно простудился. У него началось воспаление легких, и 15 апреля 1765 около пяти часов пополудни Ломоносов скончался. Похоронен русский светоч был на Лазаревском кладбище на территории Александро-Невской Лавры. Буквально накануне своей смерти он распорядился о том, чтобы его племянника Михаила Головина определили за казенный счет в Академическую гимназию. Впоследствии Михаил Евсеевич стал известным русским математиком.
