Для выяснения обратимся к книге «Вечное движение» (М., Политиздат, 1973 г.) академика Н.П.Дубинина, бывшего на заре застойных лет директором Института общей генетики АН СССР. Эта книга – о развитии генетики в СССР.
Академик Дубинин очень много, даже больше, чем сыновья Т.Д. Лысенко, пишет о работах Лысенко по теории стадийного роста растений (концепция яровизации). Он цитирует слова Н.И. Вавилова (1935 г.) о том, что эти исследования Т.Д. Лысенко – «крупнейший результат в области физиологии растений на прошедшее десятилетие» (Академия Наук СССР, Архив, Академик Николай Иванович Вавилов. Из эпистолярного наследия: 1929-1940 гг. Изд. \"Наука\", М., 1987, стр.188). Кроме того, оказывается, с этими результатами Николай Иванович ездил в США на конференцию в 1933 г., где докладывал о яровизации как о выдающемся достижении советской науки. Он же в 1933 г. выдвинул Т.Д. Лысенко на Сталинскую Премию (о чем даже сыновья Лысенко не упоминают), стыдливо называемую Дубининым «государственной» - что ж, такова была вся обстановка брежневской половинчатой и невнятной полу-реабилитации И.В. Сталина, когда прямо не врали, как при Хрущеве или Горбачеве, а просто замалчивали острые углы и принципиальные вопросы. Именно в эту пору писал Дубинин свою книгу.
К значению теории стадийного роста мы еще вернемся, а пока дочитаем Дубинина. Далее он говорит о причинах ухода Н.И. Вавилова с поста Президента ВАСХНИЛ в 1935 (?) г. и избрания на этот пост Т.Д. Лысенко. Дубинин (ученик соратника Вавилова - акад. Серебровского) признаёт, что богатые обещания группы Вавилова – Серебровского на пятилетку 1932 – 37 гг. по выведению новых сортов были полностью провалены, в связи с чем Николай Иванович, вполне честно и разумно, решил уйти в тень, оставшись директором Всесоюзного Института Растениеводства (ВИР). Т.Д. Лысенко, в свою очередь (в основном именно после 1935 г.), как Президент ВАСХНИЛ, провел много «толковых», как их называет акад. Дубинин, агротехнических решений. И снова мы сталкиваемся с образцом брежневской политики «лишь бы не было войны» - Дубинин, сказав «А», не говорит «Б» - что же это были за решения? Давайте бегло перечислим их:
- работы по пересаживанию среднеазиатского каучуконоса Кок-Сагыз в средней полосе. Каучук этого растения в течение нескольких лет давал сырье отечественной резиновой пром-сти, примерно до 1932 г. (но, думаю, и после тоже), когда по методу С.Н. Лебедева в СССР (впервые в мире) Ярославский шинный завод начал промышленный выпуск синтетического каучука;
- значительное увеличение урожайности проса и создание его стратегических запасов перед войной. Пшенкой из этого проса всю войну кормили воюющую армию. За это просо Лысенко получил Героя Соц. Труда;
- посадки во время войны в Сибири озимых «по стерне», т.е. по непаханой земле – очень смелый и парадоксальный ход. В условиях отсутствия в деревне бензина, тракторов, лошадей, мужчин – то есть, практически всего (кроме детей, женщин и стариков), - это давало стране несколько дополнительных миллионов тонн зерна в год;
- те же посадки по стерне (но по паханой земле – безотвальным плугом) остановили пыльные бури и эрозию почвы на Целине; кстати, Т.Д. Лысенко как Президент ВАСХНИЛ выступил против этой авантюры Хрущева и других академиков (тех самых – морганистов!), за что и поплатился своей должностью в 1956 г.;
- посадка картофеля верхушками (опять же, во время войны), когда большую часть посадочной массы можно было отдать на питание людям;
- выведение учеными школы Т.Д. Лысенко морозостойких сортов пшеницы, опять же перед войной (см. ниже).
По сравнению с предшествующим оголтелым антисталинским и антилысенковским периодом книга академика Дубинина была, надо признать, настоящим гражданским поступком, но даже он не решился конкретно перечислить «толковые агротехнические решения» Лысенко. Любому ясно, что это были не просто «толковые», а крупные решения, имеющие решающее значение для развития народного хозяйства и выживания народа и армии СССР в годы войны.
Основной ошибкой Лысенко как ученого Дубинин называет его неверное утверждение, что новый вид в принципе можно вывести за 2-3 года, а не за 10-15, как это известно из селекционной практики. И это утверждение, по словам Дубинина, было совершенно несостоятельным и ввело-де советское руководство в заблуждение.
Во-первых, либо акад. Дубинину просто запретили об этом писать, либо он не знал этого в 1973 г. (что бросает тень на его компетентность как биолога), но ученик Лысенко академик Ремесло в самом деле вывел несколько сортов озимых путем температурного «воспитания» яровых, и именно за указанные сроки – 2-3 года. Один из них – «Мироновская - 808», еще несколько лет выращивали после войны в Подмосковье.
Во-вторых, что не менее важно, даже если реальный срок выведения нового культурного вида растений в большинстве случаев в самом деле составляет не меньше, чем 10-15 лет, это всё равно полностью противоречит классической генетике. Дело в том, что с ее точки зрения все мутации случайны, ненаправленны, и их частота довольно мала. Фундаментальные работы Тимофеева-Ресовского (к-рый прекрасно продолжал свои эксперименты в «шарашке» у Берии после «разгрома» генетики в 1948 г.) говорят только об увеличении частоты мутаций под действием радиации, но ничего об их направленности. Весь, именно весь многовековой опыт селекции, в т.ч. и работы Мичурина в 20-м веке, говорят о том, что в ряде случаев, - разумеется, далеко не всегда, - но принципиально можно добиться направленных мутаций вида за обозримые сроки (пусть те же 10-15 лет).
Именно на этот факт обратил внимание Т.Д. Лысенко, и пришел к предположению, что ортодоксальная генетика с наследственностью, сосредоточенной исключительно в хромосомах – слишком грубое (хотя и в первом приближении разумное) приближение к истине. Нобелевская премия 1983 г. американки Барбары Макклинток о влиянии цитоплазматической ДНК (в дополнение к ядерной – в хромосомах) на наследственность подтвердила гипотезу Лысенко. Заметим, что конкретные молекулярные механизмы, приводящие к направленным мутациям и быстрой эволюции видов, до сих пор не ясны. Собственно об этом Лысенко и говорил: детальное изучение всех конкретных молекулярных механизмов, ответственных за наследственность, просто необозримо и непосильно ученым даже при тех многомиллиардных вливаниях в молекулярную биологию, что делаются сейчас в развитых странах. А посему более практично изучать влияние внешних, макроскопических (а потому обозримых) воздействий на наследственность видов, а точнее, на развитие и рост (см. ниже) растений.
Надо обязательно отметить - то, что лысенковцы называли «температурным воспитанием» пшеницы, в современных терминах называется температурным мутагенезом, и за это была получена Нобелевская премия, разумеется, учеными не из Советского Союза. Так же, как не советские ученые получили Нобелевскую премию за химический мутагенез, первые фактические результаты по которому были получены сотрудницей Т.Д.Лысенко М. Алексеевой (сейчас всего лишь профессор, доктор биол. наук) в начале 30-х. Академик Жуковский, соратник Н.И. Вавилова, мало того, что закрыл эти работы тогда, в 30-х, но и категорически отказывался признать их результаты много позже - на памятной сессии ВАСХНИЛ в 1948 г. Он потребовал на сессии предъявить ему «в натуре» невозможное - с точки зрения теории Моргана - мутирующее воздействие подвоя на клетки привоя, и взял свои слова обратно, когда ему показали результаты экспериментов.
Здесь мы вернемся к теории стадийного роста растений, которая вознесла Т.Д. Лысенко на вершины советской академической науки 30-х годов. Дело в том, что генетика говорит о наследовании неких признаков вида, и рассматривает только начальную точку – гены, и конечную – сформировавшиеся признаки. Задолго до появления в 60-х годах самого слова «морфогенез», Т.Д. Лысенко получил основопологающие результаты теории морфогенеза, т.е. процесса формирования формы, роста клеток. Он включил в само определение генетики понятия роста и развития (т.е. промежуточных звеньев между начальным геном и конечным признаком). Лысенко настаивал на рассмотрении этих процессов в контексте понятия «наследственность» - чего твердолобые ортодоксы от Моргана и Вейсмана не понимали.
Таким образом, можно прямо сказать, что Т.Д. Лысенко был отцом не только температурного и химического мутагенеза, но и теории морфогенеза. До сих пор морфогенез – крайне сложная и накачанная ресурсами наука, где тем не менее больше загадок, чем разгадок.
