На всю жизнь запомнились письма, которыми в детстве обменивалась с подружками, и позднее, во взрослой жизни — с женщинами, на расстоянии учившими меня печь хлеб. То волнение, которое испытываешь, вскрывая конверт, то непередаваемое чувство, когда строчка за строчкой узнаешь новости издалека — их не сравнить ни с чем. А почерк? У кого-то идеальный, как говорят — каллиграфический, буква к букве, а у кого-то настолько запутанный, что не сразу и поймешь, о чем в письме речь. Но все же это теплые письма — человек выводил каждую закорючку, вкладывая в нее вместе с чернилами и частицу себя.
Занятно, но эта "частица" в прямом смысле может нести информацию о создателе рукописи, даже если итоговый текст не является подробной анкетой. Оказывается, как не бывает одинаковых отпечатков пальцев, так не может быть и идентичных почерков, и каждая завитушка — уникальна. Не случайно ведь одним из идентификаторов личности до сих пор является личная подпись. Существуют два направления, которые изучают связь между почерком и личностью человека: графология, ныне зовущаяся лженаукой, но от этого не ставшая менее интересной, и почерковедение — раздел криминалистики.
Еще Аристотель обмолвился, что почерк различается так же, как звучание голоса. Конечно, голос можно спародировать, а почерк — подделать, но на это способны далеко не все, к тому же, специалист быстро распознает фальшивку. А потому еще с античных времен можно отследить случаи, когда именно почерк оказывался самым весомым аргументом в спорной ситуации. Сейчас точно не узнать, действительно ли этому человеку были присущи те или иные черты, но сохранились данные об одном из приговоров императора Нерона: он принял почерк обвиняемого за доказательство его предательства. Это пример единичного случая, и только с 1622 года, с момента публикации книги итальянского профессора Камилло Бальди "Трактат о методе познания натуры и личностных качеств автора по его письму", зарождается организованная система анализа рукописей. Но вплоть до 1875 года молодая наука не принималась всерьез, и даже не имела определенного названия. После выхода в свет книги "Система графологии", принадлежащей перу французского аббата Жака-Ипполита Мишона, ситуация меняется: графологию начинают изучать в нескольких учебных заведениях, и применяют в ряде психологических исследований.
Первое, на что графологи обращают внимание, это общий вид текста: его аккуратность, или, наоборот, небрежность, соблюдение или игнорирование строк. Вторым шагом идет более тщательное изучение: наклон букв, их размеры, нажим пера и равномерность написания, расстояние между буквами и отступы на полях, и прочие мелочи, на которые человек при письме и не обращает внимания. А специалисты-графологи или знатоки судебного почерковедения способны расшифровать каждую особенность, и составить в результате цельную картину.
Приведу несколько примеров. Считается, что у человека, выводящего крупные, четкие буквы, очень мягкий характер. Вместе с тем, эти люди легко сосредотачиваются на главном, но похожий почерк вовсе не означает, что они будут одинаково аккуратны. Так, у Есенина строчки ложились одна к одной, и каждая рукопись напоминала по чистоте школьную тетрадь, а записи Эйнштейна усеяны кляксами и чернильными отпечатками.
У знаменитого англичанина, Уинстона Черчилля, почерк был мелким и неразборчивым. Графологи уверены: маленькие, убористые буквы, которые читаются с огромным трудом, являются признаком доминирующего женского начала в характере. Впрочем, самого Черчилля такие выводы ничуть не смущали.
Интересное значение имеют и промежутки между словами. Светлые головы графологии выяснили, что чем больше дистанция до следующего слова, тем больше человек нуждается в уединении. И наоборот: короткие промежутки свидетельствуют о желании находиться в центре внимания, или, как минимум, тяге к постоянному общению. Так писал Иосиф Сталин: у него был очень слитный почерк целеустремленного, упорного человека с твердым характером. Рассудительным и практичным признан автор рукописи, придерживающийся среднего расстояния. Полагаю, это часто относится не только к почерку.
Почерк не является чем-то статическим, и за свою жизнь человек может несколько раз его поменять. Да что жизнь, даже одна строка может начинаться так, а заканчиваться этак: скажем, у Маяковского на черновиках последние слова стихотворения часто "уплывали" вниз. Графологи считают это признаком внутреннего напряжения, граничащего с депрессией и нервным срывом.
Много интересного можно сказать и по полям на листе бумаги. Широкие с обеих сторон — значит, и душа у "писателя" широкая. Если большой отступ имеется только справа, значит, человек стеснительный, и отличается врожденной тактичностью. Неровные отступы свидетельствуют о беспечности, а их отсутствие говорит о некоем эгоизме. У заметок, которые неосознанно рисуются на полях, тоже есть свое значение: например, цветы говорят о нехватке нежности, а орнамент — о застое в жизни, и стремлении внести в нее что-то новое.
Особое внимание графологи уделяют личной подписи. Сейчас она зачастую является единственным образцом почерка: человечество медленно, но верно переходит на электронные письма, где уже не нужно старательно выводить слова на бумаге — достаточно нажатия кнопки. Специалисты в области почерка утверждают, что приступать к анализу подписи следует, мысленно разделив ее пополам. Левая часть "отвечает" за умственный труд (особенно, если подпись начинается с заглавной буквы), правая предпочитает теории практику. Даже окончание подписи имеет свой смысл: его направление говорит о психологическом состоянии, в котором большую часть времени находится человек. Чем выше направлен росчерк — тем оптимистичнее его создатель смотрит на жизнь.
Графология процветала вплоть до середины прошлого века. Примерно с 1970-х годов ее заменило судебное почерковедение, по результатам которого можно установить пол, образование, возраст и даже рост исполнителя рукописи.
