Известно, что качество кулинарных изделий зависит не только от их вкуса, но и от запаха. Однако недавно обнаружилось, что свой вклад вносит также слух: оказывается, информация, получаемая мозгом через обонятельные рецепторы, изменяется с изменением характера звуков и их громкости.
Открытие обонятельно-слухового чувства было сделано Дэниелом Уэссоном (Daniel Wesson) из Научноисследовательского института психиатрии Натана Клайна в Оринджбурге, штат Нью-Йорк, случайно. «Я просто пытался понять, каким образом обонятельный бугорок реагирует на запах», — говорит он, имея в виду некую структуру в области основания головного мозга, чья причастность к восприятию запаха была обнаружена только в 2004 г. Однажды, попивая кофе за лабораторным столом, Уэссон заметил, что у исследуемой мыши возросла импульсная активность бугорка.
Вместе со своим коллегой Доналдом Уилсоном (Donald Wilson) из того же института Уэссон тут же принялся детально исследовать природу такой активности. Прежде всего было показано, что бугорок действительно реагирует на запах: 65% его клеток у 23 анестезированных мышей активировались под влиянием по крайней мере одного из пяти запахов. Данное открытие было важно само по себе, поскольку никто не знал, различают ли клетки бугорка запахи. Считалось, что на это способна лишь грушевидная область коры головного мозга. Уэссон и Уилсон повторили эксперимент, однако на этот раз стимулом служил звук; на него отреагировали 19% клеток.
Последующие опыты «полностью изменили наш взгляд на восприятие запаха, — говорит Уэссон. — Мы воздействовали на клетки бугорка комбинацией запахов и звуков и увидели, что в 29% случаев реакция усиливается или подавляется в зависимости от наличия или отсутствия второго стимула». Например, иногда клетки не реагировали ни на запах, ни на звук, но активировались — причём в значительной степени — в ответ на комбинацию таких стимулов.
Свидетельства взаимозависимости звуковых и обонятельных ощущений появились ещё в середине 1800-х гг. Тогда французский парфюмер Септимус Пьесс (G.W. Septimus Piesse) составил каталог запахов, основанный на аналогии со звуковыми стимулами. Однако Уэссон и Уилсон стали первыми, кто дал этим свидетельствам нейрофизиологическое объяснение. Впрочем, следует учитывать, что электрическая активность не всегда точно соответствует восприятию, поэтому не мешало бы проверить, какой именно запах ощущают мыши и что они слышат. Изменение сенсорной активности, даже меньшее, чем в описанных экспериментах, может оказать существенное влияние на восприятие. «Теоретически одного всплеска активности может быть достаточно, чтобы различить по запаху мандарин и манго», — говорит Уэссон.
Обонятельно-слуховая интеграция — ещё одно свидетельство тесной взаимосвязи сенсорных систем разного типа. «Если нам хочется думать, что человеку свойственны пять видов чувств, это не значит, что так оно и есть, — замечает Доналд Кац (Donald Katz), нейробиолог из Университета Брандейса. — В конце концов, наш мозг воспринимает объект в целом и затем обрабатывает информацию».
Обонятельно-слуховое чувство имеет многообразные проявления. Возможно, именно оно причастно к такому таинственному патологическому состоянию, как синестезия, при котором вы «видите цвет музыки». Уэссон и Уилсон планируют создать устройство, которое посылало бы звуковой сигнал собакеищейке всякий раз, когда она «ловит запах», с тем чтобы повысить ее чувствительность к взрывчатым и другим опасным веществам. Но для этого придётся выяснить в деталях, звуки какой частоты и громкости наиболее эффективно усиливают или подавляют восприятие запаха.
Кое-какие эксперименты вы можете проделать сами. Проверьте, на каком звуковом фоне запах блюда — а значит, и его вкус — кажутся вам более привлекательными. Возможно, под песенки в исполнении Бейонсе ризотто с шафраном понравится вам больше, чем под музыку Бетховена.
Линн Пиплз
