«Щукин сам был в высшей степени живописен».
Александр Бенуа
В конце XIX – начале XX столетия мир охватила жажда коллекционирования. Богатые люди собирали всё, что могло представлять социальный интерес – античные монеты и драгоценные каменья – часто не огранённые, восточные благовония и старинные табакерки, танагрские статуэтки и картины Возрождения. В ходу было всё и вся – настоящее и прошлое, Древний Египет и Версаль маркизы де Помпадур. Быть обеспеченным человеком и не иметь коллекции – о, какой моветон! Ещё больший моветон – держать артефакты под замком и никому не показывать. Разумеется, коллекционирование имело место и раньше, но именно Модерн, Серебряный век породил целое поветрие, как в Европе, так и в Америке.
Не отставала и Россия. Больше того, русские предприниматели по сию пору вспоминаются, как смелые, азартные и яркие коллекционеры. Сегодня речь пойдёт о Сергее Щукине, чьё увлечение современной живописью эпатировало общественность. Уникальнейший персонаж, о котором Александр Бенуа писал: «Щукин сам был в высшей степени живописен и когда я так говорю, то вовсе не подразумеваю какие-либо особенности и странности в его наружности, в его манере держаться или одеваться, а хочу только выразить то, что он был весь какой-то красочный, искрометный, огненный». То есть внешне обычный и даже заурядный, Щукин буквально фонтанировал энергией.
В Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина сейчас проходит выставка «Неизвестный Щукин», посвящённая его коллекции. Почему – неизвестный? В экспозиции, помимо импрессионистов и постимпрессионистов, представлены картины ренессанса и барокко, мебель Галантного века, восточные и древнеегипетские раритеты. Нам дана возможность посмотреть на Щукина глазами его современников, приходивших в гости к этому незаурядному человеку, и произведения Поля Сезанна и Анри Матисса тут соседствуют с комодиками а-ля Мария Антуанетта.
Всё тот же Бенуа вспоминал: «Лестница была украшена большими, крайне цветистыми панно Матисса, в зале, где обыкновенно в богатых домах красовались лунные ночи Айвазовского и гречанки Семирадского, встречали вас картины Моне, Ренуара и Дега; в гостиной вместо тропининских портретов висели Сезанны, в столовой рядом с большим гобеленом, тканным по картону Берн-Джонса, стены заполняли Гогены, а соседняя комната была сверху до низу покрыта полотнами Пикассо». Сейчас, когда и Дега, и Моне сделались такой же классикой, как и Айвазовский с Тропининым, очень сложно представить, насколько те работы фраппировали друзей Щукина. Настоящая бомба и пощёчина общественному вкусу!
Итак, нас встречает портрет хозяина, созданный Дмитрием Мельниковым. Действительно – обычная внешность, чёрный костюм-тройка, никаких фантазийных нарядов в духе модельера Поля Пуаре. Всё лаконично и даже фон – скромный, тёмный. Обращают на себя внимание глаза – умные, цепкие, горящие. Бенуа вспоминал: «Я себе и сейчас не представляю Сергея Ивановича иначе как с широкой, открывающей зубы улыбкой, с радостно сверкающими глазами. Изредка, впрочем, промелькнет в его взоре и мимолетная насмешливая искорка».
Сергей Щукин вовсе не был праздным отпрыском богатого рода – он занимался коммерцией, положенной ему по роду деятельности, а вояжи в поисках очередной картины – это, что называется, хобби. Перед нами – фотографии его дома, что был расположен в большом Знаменском переулке. Мы видим и общий вид, и те самые гостиные, где ампирные вазы соседствовали с китайскими образцами XVII века, а розовый гарнитур в духе Луи XV – с интенсивными красками Поля Гогена. О, да! Соображения конформизма были чужды Сергею Щукину.
Экспозиция позволяет не только узнать больше о самом негоцианте и его предпочтениях, но и погрузиться в эпоху, когда бытовала острая мода на эклектику, а Сергей Щукин был одним из тех, кто это увлечение возвёл в абсолют. «Боже, как доставалось Сергею Ивановичу от всяких московских эстетствующих тузов за такое его баловство и модничание! Его собирательство было не простой прихотью, а настоящим подвигом, ибо, кроме этих нападок со стороны, он должен был выдерживать и бои с собственными сомнениями», - отмечал Бенуа. Снобы обвиняли Щукина в тотальном отсутствии вкуса, высмеивая «мазню» его гостиных.
Искусствоведы по сию пору задаются вопросом: понимал ли коммерсант художественный язык Матисса, Гогена и Дега? Полагаю, он …создавал это язык, ибо все эти художники переходили в разряд модных и дорогих после того, как на них обращал внимание «этот богатый русский». Так, известны случай, когда Щукин буквально «бился» за очередную картину Матисса с известнейшими американскими коллекционерами Лео и Гертрудой Стайнами.
Но обратимся к экспозиции. Вот – жемчужина коллекции Щукина – сезанновские «Пьеро и Арлекин». Тут рассказана целая история из жизни актёров и их персонажей – напыщенный фат Арлекин и задумчивый Пьеро. Как много тут психологизма и тонкости. Мажор и минор, красное и белое, буффонада и лирика. Вообще, маски дель-арте были невероятно популярны в эпоху Ар нуво – ими увлекались и Константин Сомов (о, его знаменитые Коломбины!), и Лев Бакст, и Александр Бенуа. Тогда мир тяготел к дразнящей театральности, причём театральности во всём – отсюда эти Пьеро с Арлекинами.
Здесь же – ещё одно увлечение того времени – Древний Египет. Пишутся статьи о раскопках, точнее – о тайнах пирамид. Художники рисуют сфинксов в качестве книжных виньеток. С триумфом идут «Египетские ночи» Михаила Фокина и Анны Павловой. По-кошачьи изящная Ида Рубинштейн позирует в образе египетской дивы. В «Фоли-бержер» и «Мулен руже» - экзотические номера из серии «Триумф Клеопатры», «Божественная Хатшепсут» и «Ночь на Ниле». Нравятся тёмные, миндалевидные глаза, и красавицы делают себе «таинственную» подводку, дабы поразить искушённого кавалера. На книжном рынке – десятки бульварных романов о царях и царицах Египта.
Поэтому ничего удивительного в том, что Сергей Щукин приобретает маски, фигурки и статуэтки, именуемые «ушебти», которые помещались в могилу для того, чтобы выполнять обслуживание умершего и выполнять по отношению к нему многочисленные обязанности. Так, работать за фараонов на полях Осириса должны были те самые ушебти. К слову, Щукин бывал в Египте, о чём свидетельствуют фото, сделанные на фоне пирамид. Древние поверья завораживали!
Как всё это сочеталось с сезанновскими полотнами? Наверное, с точки зрения эстетов начала XX века не слишком гладко, но, как сказал всё тот же Бенуа: «Щукин принадлежал к числу тех людей, для которых и упреки посторонних, и собственные сомнения являются не деморализующим, а скорее каким-то подстегивающим началом. Из этой борьбы с другими и с самим собой он выходил окрыленный, с обновленным мужеством, готовый на новые дерзания. И еще одна характерная черта: его при этом никогда не покидало хорошее расположение духа». Он делал то, что хотел и коллекционировал всё, что нравилось.
А тут – совсем иные формы. «Жертвоприношение Авраама», созданное итальянцем Джованни Баттиста Караччьоло, последователем Караваджо. Вещь начала XVII века, раннее барокко с примесью маньеризма. Как эта картина выглядела рядом с «Мастерской» Анри Матисса? Такое ощущение, что Щукин посмеивался над тем, что принято считать хорошим вкусом, потому-то он был уважаем в среде таких возмутителей спокойствия, как «Бубновый валет» и «Голубая роза». Нетривиально смотрится и полотно «малого» голландца Абеля Гриммера «Проповедь в церкви». Мы видим картину из жизни прихожан-протестантов конца XVI столетия – всё облачены в чёрное, как положено. Серебряный век – время активных поисков Бога (или, напротив, богоотступничества), когда любой религиозный сюжет значил больше, чем просто фабула – это была важнейшая тема для размышления. Поодаль – Мадонна с младенцем, немецкая готическая статуэтка – отчётливо передана печаль матери, знающей страшную судьбу своего ребёнка.
Рядом – пышные вазы Севрской мануфактуры, сработанные в конце XIX века, но с намёком на эпоху Марии-Антуанетты. В те годы был востребован сам дух Галантного столетья с его интригами, сибаритством и карнавальной мишурой. Возник феномен жгучей ностальгии по временам, каковые никто из живущих не мог знать и помнить. Рисовались бесконечные маркизы, танцующие посреди ярко освещённых залов, маскарады в садах Версаля, фривольные сценки с напудренными принцами и дамами в фижмах. Гибель Галантного века чувствовалась, как некая личная трагедия поколения Сомова и Лансере. Потому-то завитки на этих вазах были ещё причудливее, чем реальное рококо 1770-х.
Одна из ведущих составляющих Модерна – колониальная экзотика. Пресыщенный европеец вовсю интересовался «дикарями», а опыт Поля Гогена тревожил, пугал, притягивал. Не прошёл мимо и Сергей Щукин, благодаря которому у нас – одно из крупнейших гогеновских собраний. Яркие краски, нега плодов, жар земли – таковы работы Гогена, променявшего цивилизацию на жизнь среди первозданной природы, где год длится, как день, а день долог, как год. Впрочем, только ли колонии? Тогда всё восточное почиталось, как манящее. Тому пример – картина Анри Матисса «Статуэтка и вазы на восточном ковре», где мы наблюдаем турецкий ковёр, как символ жаркого юга. Восточные сказки волновали обывателя, а в парфюмерных лавках продавались духи «Исфахан» и «Розы Тебриза». Русские Сезоны и рисунки Льва Бакста с его Шахерезадой породили целое направление в моде – знаковый модельер Поль Пуаре заимствовал шелка и шальвары, тюрбаны с эгретами, домашние туфли с загнутыми мысками. Некая Маргарета Целле, правда, всем известная, как Мата Хари, танцевала восточные танцы, вызывая бурю аплодисментов и – возмущений. Горячий воздух Азии витал над сероватой Европой.
Кроме всего прочего, Шукин коллекционировал иконы, статуи Антонио Кановы, китайскую шелкографию, мебель XVIII века. То было чем-то, вроде фанатизма. Будем ли осуждать за всеядность? Наверное нет. Мы не снобы. В конечно итоге, Александр Бенуа констатировал: «И все Щукины собирали не только для себя, но для того, чтобы одарить собранным родную страну, родной город - поистине царскими дарами. Какая прекрасная затея - родственная той, которой жили братья Третьяковы и которая лучше, чем что-либо, говорит об исключительных духовных силах, о каком-то удивительном патриотизме именитого московского купечества». Имеются ли такие люди среди современных нам олигархов? Полагаю, вопрос риторический и – ненужный.
Автор: Галина Иванкина
Заглавное изображение: Дмитрий Мельников, портрет С.И. Щукина
