Это просто мечта фоторепортера: джунгли, «много-много диких обезьян» и на этом диковинном фоне — она, голубоглазая девушка в сарафане и с русой косой до пояса.
А вот и деревня, где по улицам бегают белобрысые мальчишки в расшитых рубахах, а женщины обязательно убирают волосы под шашмуру — специальный головной убор. Разве что избы не бревенчатые, а вместо березок пальмы. Россия, которую мы потеряли, сохранилась в Южной Америке.
Там после долгих скитаний нашли пристанище староверы в своем стремлении сохранить веру и жизненные устои предков. В итоге им удалось сберечь не только это, но и русский язык прошлых веков, за которым, как за сокровищем, в Южную Америку едут лингвисты. Старший научный сотрудник Института русского языка РАН Ольга Ровнова недавно вернулась из очередной, уже девятой по счету экспедиции в Южную Америку. На этот раз она побывала в Боливии, в деревне Тоборочи, основанной староверами в 1980-х годах. Лингвист рассказала порталу «Русская планета» о жизни русского языка на другом конце земли.
Расскажите в двух словах, как вообще в Южной Америке оказались староверы?
Их предки бежали из России в конце 1920-х — начале 1930-х годов в Китай от советской власти. В Китае они жили до конца 1950-х годов, пока и там не начали строить коммунизм и сгонять всех в колхозы.
Староверы снова снялись с места и перебрались в Южную Америку — в Бразилию и Аргентину.
А почему они перебрались в Боливию?
Не все смогли прижиться в Бразилии на тех землях, что выделило им правительство. Это были джунгли, которые надо было выкорчевывать вручную, плюс почва имела очень тонкий плодородный слой — их ждали адски тяжелые условия. Поэтому через несколько лет часть староверов начала искать новые территории. Кто-то уехал в Боливию и Уругвай: здесь им тоже предложили участки джунглей, но зато почва в Боливии более плодородная. Кто-то узнал, что земли продают и США, в штате Орегон.
Отправили делегацию на разведку, те вернулись с самыми благоприятными впечатлениями, и часть староверов переехала в Орегон. Но поскольку семьи у староверов большие и им надо много жизненного пространства, то из Орегона они со временем отправились в Миннесоту и дальше, на Аляску, где издавна проживало некоторое количество русского населения. Кто-то уехал даже в Австралию. Пословица «Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше» очень подходит к нашим староверам.
Чем они занимаются на новых местах?
В Боливии и в Латинской Америке в целом — сельским хозяйством. В деревне Тоборочи, где мы были в этом году, они выращивают пшеницу, бобы, кукурузу, а в искусственных прудах разводят амазонскую рыбу паку. И знаете, у них хорошо это получается. Труд на земле дает им неплохой доход. Конечно, есть разные ситуации, но, преимущественно, латиноамериканские староверы — весьма зажиточные люди. В США ситуация немного другая — там часть семей работает на заводах и в сфере обслуживания.
Какой он, русский язык латиноамериканских староверов?
Это живой диалектный русский язык, на котором говорили в России в XIX веке. Чистый, без акцента, но это именно диалект, а не литературный язык. Налицо редкая ситуация: лингвистам хорошо известно, что в случае эмиграции люди теряют родной язык уже в третьем поколении. То есть внуки уехавших уже обычно не говорят на родном языке своих бабушек и дедушек. Мы видим это на примерах и первой, и второй волны эмиграции. А здесь, в Боливии, староверы прекрасно сохраняют язык: четвертое поколение говорит на чистом русском языке. В этот раз мы записывали мальчика 10 лет. Его зовут Дий, в школе он учится по-испански, но дома говорит на русском диалектном языке.
При этом важно, что язык староверов не законсервирован. Он живой, он развивается. Правда, в отрыве от России он развивается другим путем. В их речи очень много слов, заимствованных из испанского языка. Но они их встраивают в систему русского языка — лексически, морфологически. Например, автозаправку они называют «газолинка» от испанского слова gasolinera. У них нет словосочетания «сельское хозяйство», поэтому про себя они говорят: «Мы занимаемся агрикультурой, агрикульторы мы». И эти заимствования идут в их речи вперемешку с устаревшими словами, которые уже не встретишь в нашем языке. Например, дерево у них — лесина.
Эта ситуация характерна для всех староверов, живущих в Южной Америке. В то время как в США или Австралии ситуация обратная. Там уже второе поколение полностью переходит на английский. Например, если бабушка живет в Боливии, а внук — в штате Орегон или на Аляске, то они уже не могут общаться напрямую.
А почему русский язык лучше сохраняется в Южной Америке, чем в Северной?
Есть общая тенденция: чем богаче страна, тем более сильное влияние она оказывает на староверов — и экономическое, и лингвистическое.
В том же Орегоне женщины вовлечены в экономическую деятельность. Как правило, они работают — в сфере услуг или на производстве. И, естественно, они сами активно учат язык страны пребывания. Дети ходят в англоязычную школу, смотрят телевизор на английском языке. Родной язык постепенно уходит.
В Латинской Америке не так. Задача зарабатывать деньги лежит полностью на мужчине. Женщины не обязаны работать и, следовательно, они меньше общаются с местным населением. Задача женщины — вести домашнее хозяйство и воспитывать детей. Они не только хранительницы очага, но и хранительницы языка.
Имеет значение и населенный пункт, где живут староверы. Здесь, в Боливии, староверы живут в своей деревне, полностью в своей среде. Их дети посещают школу, где им преподают на испанском языке, но что характерно: и в Боливии, и в Бразилии староверы стараются построить школу у себя в деревне — зачастую за свои деньги — и договариваются, чтобы к ним ездили учителя, вместо того, чтобы отправлять детей в чужую деревню или в город. Поэтому дети постоянно находятся в деревне, в которой — за исключением школы — везде говорят только по-русски. Кстати, и в России хранителями диалектов являются именно сельские женщины. Мужчины теряют диалект гораздо быстрее.
Всё-таки на диалекте какой именно местности говорят староверы?
В основном они увезли с собой язык той местности, откуда бежали за границу. Например, в Эстонии, на берегу Чудского озера, живут староверы, когда-то пришедшие с Псковщины. И псковский диалект по-прежнему прослеживается в их речи.
Боливийские староверы попали в Китай через два коридора. Одна группа пришла в провинцию Синьцзян с Алтая. Вторая группа бежала из Приморья. Они перебрались через Амур и осели в Харбине, и в их речи есть отличия, о которых я скажу чуть позже.
Но что интересно, и синьцзянцы, и харбинцы, как они сами себя называют, в своей основной массе — это кержаки, потомки староверов из Нижегородской губернии. При Петре I они вынуждены были бежать в Сибирь, и в их речи прослеживается диалект Нижегородской губернии.
А что это за диалект?
Мне придется вам буквально в паре слов рассказать про русские диалекты. Есть две большие группы диалектов — Северное наречие и Южное наречие. Самые известные различия в произношении таковы: на севере «окают», а на юге — «акают», на севере звук [г] взрывной, а на юге — фрикативный, в слабой позиции произносится как [х]. И между этими двумя наречиями проходит широкая полоса среднерусских говоров. Они очень пестрые, но каждый взял что-то от Северного наречия, а что-то от Южного. Например, московский говор, который лег в основу русского литературного языка, — это тоже среднерусский говор. Для него характерно южное «аканье» и при этом северное взрывное [г]. Говор южноамериканских староверов — среднерусский, но он отличается от московского.
Они тоже «акают», но от северного говора они взяли, например, так называемое стяжение гласных, то есть они говорят «Така красива девка», «Таку красиву девку в жены взял».
А есть ли различия в языке у разных общин американских староверов?
Есть. И эти различия обусловлены не тем, кто в какой местности сейчас проживает, а тем, из какой части Китая они уехали в Америку. Хотя их речь очень похожа, но все же в речи синьцзянцев есть черты, которые вызывают усмешку у харбинцев. Например, синьцзянцы вместо звука [ц] говорят [с]. Вместо цыпленка у них «сыпленок», «сарь» вместо царя. А [ч] они произносят как [щ]: сынощек, щайник, лавощка. Это очень режет слух, особенно в начале общения. И харбинцы, у которых всего этого нет, считают свою речь более правильной, более похожей на российскую. Вообще для староверов очень важно осознавать свою близость к России.
Кстати, а что староверы думают о нашем с вами русском языке?
Они очень за него переживают. Они не понимают многих слов, которые появились в России за последние годы. Характерный пример, были мы в одном доме, а там к хозяевам приехали родственники с Аляски. Один из них спрашивает, на каком языке сейчас говорят в России. На русском, отвечаю я. «Какой же это русский язык, если они куфайку называют sweater!»
У староверов не в чести телевизор, но они все равно смотрят русские фильмы, а потом начинают задавать мне вопросы. Однажды меня спрашивают: «А что такое любовница?». Я им объясняю, а они говорят: «А! Так это по-нашему "ухажерка"!» Или девушка, которая очень любит готовить, посмотрев наши кулинарные форумы, спрашивает меня, что такое пирожные — «пироги знаю, и пирожки, а пирожных не знаю».
Действительно, казалось бы, что староверы должны избегать всех этих современных технологий, однако они даже интернетом пользуются?
Это не поощряется, но и не запрещается. В работе они используют современную технику: в полях у них — тракторы и комбайны John Deer. А дома — скайп, с помощью которого они поддерживают связь с семьей по всему миру, а также находят своим детям невест и женихов — в обеих Америках и в Австралии.
Я как раз хотела спросить про браки, ведь для закрытых сообществ характерны близкородственные союзы и, как следствие, нарастание генетических проблем.
Это не про староверов. Не зная генетики, их предки установили правило восьмого колена: браки между родственниками до восьмого колена запрещены. Они прекрасно знают свою родословную на такую глубину, всех своих родственников. И интернет им важен, чтобы находить новые семьи в условиях, когда староверы расселились по всему миру.
Впрочем, они допускают и браки с чужаками, при условии, что те примут веру и выучат молитвы. В этот приезд мы видели молодого человека из местных, который ухаживал за девушкой из деревни. Он очень интересно говорит: на диалектном русском языке с испанским акцентом.
А в какой степени сами староверы владеют испанским языком?
В достаточной, чтобы жить в стране. Как правило, лучше языком владеют мужчины. Но когда я с одной из женщин зашла в магазин и поняла, что моего испанского явно не хватает, чтобы объясниться с продавщицей, моя спутница оказалась очень бойкой переводчицей.
Какова, на ваш взгляд, дальнейшая судьба русского диалектного языка в Южной Америке? Будет ли он жить дальше?
Мне очень хотелось бы приехать к ним лет через 20 и посмотреть, каким станет их русский язык. Конечно, он будет другим. Но знаете, у меня нет тревоги за русский язык в Боливии. Они говорят без акцента. Их диалект чрезвычайно живучий. Это совершенно уникальное сочетание архаики и инноваций. Когда им надо назвать новое явление, они с легкостью изобретают новые слова. Например, мультфильмы они называют словом «поскакушки», гирлянды лампочек — «помигушки», ободок на волосы — «одевашка». Они знают слово «кредит», но сами говорят «взять на выплатку».
Староверы очень широко используют метафоры для обозначения новых предметов или понятий. Например, я показываю мальчику на дерево в их деревне — это большое дерево с крупными душистыми ярко-красными гроздьями цветов. Спрашиваю: как оно называется? «Не знаю, сестра сиренькой зовет», — отвечает мне мальчик. Другие цветы, другой аромат, но похожая форма гроздьев — и вот тебе сиренька. А мандарины они называют «мимозкой». Видимо, за их круглую форму и яркий цвет. Спрашиваю у девочки, где ее брат. «Фадейка-то? Мимозку очишшат». Вон, мандарины чистит…
Не зная ничего о такой науке, как социолингвистика, староверы в Боливии делают ровно то, что надо делать, чтобы сохранить язык. Живут обособленно и требуют, чтобы в деревне, дома говорили только по-русски. И я очень надеюсь, что русский язык будет звучать в Боливии еще долго.
Беседовала Милена Бахвалова
