«Моя любовь» - первый фильм, в котором она сыграла главную роль. Так же назывались ее воспоминания. Она всегда, всю жизнь была в кого-то влюблена – в одноклассника, однокурсника, мужа Сергея, композитора Исаака Дунаевского, режиссера Константина Воинова, других знаменитых и не очень знаменитых мужчин…
И они ее обожали, потому что невозможно было пройти мимо этой фигуры, этой улыбки, этих глаз. Мужчины теряли деньги и голову, женщины напрягались, темнели лицом: «За что ей такое счастье?»
Но было ли счастье?
Из книги «Моя любовь»: «Недавно обо мне прошла телепередача, я там выступала. Вечером - не меньше тридцати звонков, и среди них Нонна Мордюкова. Я удивилась и обрадовалась, а она повторяла: «Ну, ты сука! Ах, какая же ты сука! Да! Ты настоящая сука!» В устах Нонны это звучало как искренняя похвала…»
Мемуары – длинное, подробное письмо из прошлого. Так и у Смирновой. Она рассказывает, что бывало, кого повидала. Альбом фотографий, гербарий чувств. Были радости, случались восторги. Но тут же, накатывает волна грусти, слышится тягостный вздох. Ведь потерянного не вернуть. Да и жизнь на излете. Строки словно дышат - кажется, здесь ее губы озарила улыбка, тут сильнее застучало сердце, и слезы упали на страницу. Когда-то ясновидящая Ванга сказала, что она будет жить долго и часто плакать…
Воспоминания Смирновой – как кино. Слышится стук копыт, крики газетчиков, свистки милиционеров, топот ног. Все куда-то спешат и чего-то ждут. Реют красные флаги, шелестят лозунги. Дружно поют: «Радостней год за годом в нашей счастливой стране…» Об этом не только пели, но и в это верили.
Лида учила наизусть цитаты Ленина и Сталина, потому что в светлое будущее должны были верить не только рабочие, инженеры, учителя, но и лицедеи. И они верили, только по-разному. Однажды, бывшую актрису императорского театра Александру Яблочкину спросили: «Что такое коммунизм?» Она ответила: «Коммунизм - это когда в магазине все есть: и колбаса, и сыр, и масло, и ветчина. Как при царе».
Из книги «Моя любовь»: «С нами училась дочка Троцкого. Однако никаких событий, с ней связанных, я не помню. Я ходила хоронить Ленина, видела его в гробу. Был ужасный холод, все плакали. У меня жутко замерзли ноги. Я помню, что мы закручивали их в газеты и надевали валенки…
Я помню, как в трамвай на Мясницкой (я была тогда маленькой девочкой) сели два голых человека, мужчина и женщина. Я думаю, и сейчас это было бы удивительно. А тогда — просто гром среди ясного неба! По трамваю пронесся вопль изумления. А у вошедших через плечо были натянуты ленты с надписью: «Долой стыд!» Так и ехали…»
Было много музыки. На демонстрациях били в барабаны, в парках играли духовые оркестры. По радио передавали концерты. Она любила танцевать, но ее первый муж Сергей Добрушин, журналист, был всегда занят. Когда она сказала, что поступила в театральную школу, он только пожал плечами: «Еще чего придумала!»
Лида решила показать ему монолог Джульетты. Думала, он ее поймет. Поставила стулья, придумала декорации. Он прилег на тахту, стал слушать.
Она начала читать: «А что, коль это яд? / А что, коли, положенная в гроб, / Умру я прежде, чем Ромео мой придет?..» Вошла в роль и вдруг… услышала храп. Сергей банально заснул. Она села на пол и заплакала. Он проснулся, стал извиняться…
Супругам дали комнату на Патриарших прудах в особняке бывшего владельца мраморного производства. Это был огромный зал с двумя колоннами посередине, с шестью окнами. Там уже жила одна семья.
Они жили очень бедно. Из мебели была только большая тахта на кирпичах и книжные полки, которые Сергей сколотил сам. Кто-то подарил абажур, что‑то дала мать мужа. Однажды к Лиде зашел артист Сергей Плотников и удивился: «Ой, что же вы так плохонько живете? Из тряпочек скатерочки, из марлечки занавесочки…»
Из книги «Моя любовь»: «Я помню, как мы купили тарелку - радио. Это было такое счастье - у нас в комнате зазвучало радио! И как убирали трамваи, помню, и как вырубили Садовое кольцо (оно было таким зеленым!). Но Сталин решил, что Москва должна быть каменной, асфальтированной. Ему, конечно, никто не перечил. Помню, как открывалось метро. Мы с Сергеем поехали смотреть, любовались мрамором, бронзой. Значит, думали мы, наша страна богата. Мы так ею гордились…»
После школы поступила в промышленно-экономический техникум при училище - сейчас это университет имени Баумана, стала экономистом-статистиком. Работала в главном управлении авиационной промышленности. Целый день стучала на арифмометре, составляла длинные, скучные отчеты и складывала в папку.
Однажды после работы к ней подошли два строгих человека: «Сейчас вы поедете с нами, на Лубянку». Она обмерла: «Что случилось?» «Из вашей папки исчезло два секретных документа, - объяснили бдительные чекисты. - Будем выяснять, что произошло».
Лиду отвезли на Лубянку, заперли в комнате со столом и железной кроватью. Она не знала, как это случилось и чем это закончится. Почти ничего не ела. Не спала, а лишь изредка забывалась сном. Сердце билось, как бешеное, накатывал страх.
Через два дня открылась дверь, и вошел какой-то человек: «Можете идти домой, документы нашлись». В этот момент она поняла, что счастье может ошеломить так же, как и несчастье...
Она стала бояться и ненавидеть длинную вереницу цифр, сухие строки отчетов. И все чаще думала о том, что делать дальше. Ее давно манил театр и кино, она сгорала от зависти к красивым, наряженным в роскошные платья актрисам. Ей так хотелось очутиться в этом сверкающем, ярком мире!
Лида стала ездить на кинопробы, но все ей отказывали. Она сделала последнюю попытку – отправила заявку со своей фотографией в Ленинград, на «Ленфильм». Кроме Смирновой, на главную роль претендовали еще два десятка девушек.
Она уже почти не надеялась на удачу, и отправилась с друзьями на байдарках на Урал. Но на всякий случай сообщила киностудии адреса стоянок. И случилось чудо - в одном маленьком городке к ней подошел почтальон и протянул телеграмму: «Вы утверждены на главную роль. Срочно приезжайте».
Из книги «Моя любовь»: «Если честно сказать, мне плохо. У меня рана, она все время болит. Это какая‑то душевная боль. Я прихожу к выводу, что неталантливо прожила жизнь. Ну, роли… Их так мало, хороших ролей. Конечно, кинематограф - замечательное искусство, там хоть что‑то остается. Но сколько забыто - и несправедливо забыто! Ведь были прекрасные картины. А кто сейчас вспоминает, к примеру, Герасимова, хотя он был очень талантливый и умный человек? Не вспоминают, потому что жизнь такая - сегодня это не нужно. А может, искусство, которое мы после себя оставили, ничего не стоит?..»
Лида подала заявление сразу в несколько театральных заведений: в Вахтанговское и Щепкинское училища, во ВГИК, в школу Александра Таирова при Камерном театре. И везде ее приняли!
Она выбрала школу Таирова. Он был гениальным режиссером! От него она многому научилась и исполнила несколько ролей в его театре. Были затейливые, гротескные. Но прославилась она в кино, в фильмах «Парень из нашего города», «Она защищает Родину», «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», «Женитьба Бальзаминова», «Дядюшкин сон», «Деревенский детектив».
Дарование актрисы разливалось по экрану, заставляя зрителей переживать и горевать, поражаться и смеяться. Она уверенно шагала по жизни, осыпаемая комплиментами и охапками цветов. Но, конечно, была способна на большее. Впрочем, многие из красавиц-лицедеек - Валентина Серова, Любовь Орлова, Людмила Целиковская, Алла Ларионова, Татьяна Самойлова и другие актрисы, в свое время сверкавшие и гремевшие, тоже вряд ли были довольны тем, что совершили. Увы, актерская профессия зависима – от коллег, обстоятельств, окружающей атмосферы. И, конечно, от режиссеров…
Из книги «Моя любовь»: «В юности мне очень хотелось прославиться. Я прикидывала, что бы мне такое выкинуть, чтобы стать популярной. Как Каплан, которая стреляла в Ленина. Может, мне тоже в кого‑нибудь выстрелить? Я даже не думала о последствиях, просто безумно хотела обратить на себя внимание…»
Когда фильм «Моя любовь» вышел на экраны, газеты хвалили картину. Но - сдержанно, да и не принято было в то время разбрасываться комплиментами. Однако зрители были в совершенном восторге, они завалили Смирнову письмами. Мужчины объяснялись ей в любви, часто – в стихах. Однажды пришло такое послание: «Сильнее всякого ромaнa / Вaш фильм стрaну очaровaл. / И под окном киноэкрaнa / Я много лет о Вaс вздыхaл...»
Среди ее поклонников был молодой, но уже знаменитый Дунаевский. Он написал музыку к фильму «Моя любовь». Эти трепетные слова они разделили пополам. Когда Смирнова входила в комнату, Дунаевский восклицал: «Пришло солнце!» Он писал ей: «Я хожу по Москве со Смирновым-Сокольским (артист эстрады, писатель – В.Б.), пью «Смирновскую», и с каждой афиши на меня смотрит Смирнова». Композитор засыпал ее телеграммами, цветами, подарками. И - обжигающими чувствами.
Дунаевский хотел жениться на ней. Но Лида боялась, что охладеют сердца, потускнеют чувства. И волшебная сказка превратится в квартирный быт с горой нестиранного белья, пережаренной картошкой и тряпкой на швабре. Подумав, она сказала: «Пусть все останется по-прежнему».
Он перестал ей звонить. Не писал, не присылал цветы. Ей стало неуютно и тревожно. Она решила к нему пойти. Надела черную шляпку и черный костюм. Словно знала, что отправляется на похороны своей любви.
Дунаевский открыл дверь. Посмотрел на нее, но не вскрикнул с восторгом, как прежде: «Пришло солнце!» У него вообще не было никаких эмоций, он смотрел на нее, как на чужую.
Лида не поняла: «Что случилось?» Он бесстрастно ответил: «Я вам предложил все. Но вы отказались. Я вас больше не люблю».
У нее сжалось сердце: «Так что же, мне уйти?» Она думала, что он встанет перед ней на колени, будет умолять остаться. Но он холодно ответил: «Как угодно». И открыл дверь.
Из книги «Моя любовь»: «Я бегу по Тверской, по Бронной, вхожу к себе в дом. Мне кажется, я никогда никого так не любила, как сейчас люблю его. Я рыдаю, мечусь по комнате и вдруг вижу себя в тройном изображении (у меня до сих пор сохранилось это трехстворчатое японское зеркало): большие, красивые глаза, из которых текут крупные хрустальные слезы: «Эх, черт возьми, вот так бы меня сейчас снять!» Потом замираю. «Значит, я не по-настоящему переживаю?» И снова рыдания
Что теперь сказать об этой сцене? Я ведь была искренней и когда плакала, и когда смотрела в зеркало и оценивала себя со стороны. Наверное, это в природе актера…»
Жена Таирова, актриса Алиса Коонен, когда ее спросили, что она делает, когда роль не удалась, ответила: «Прихожу домой и плaчу». Но как быть, когда от рекламных плакатов остаются лишь обрывки, редеет или вовсе исчезает рой поклонников? И телефон угрюмо молчит - журналисты не просят об интервью, режиссеры не предлагают ролей…
Так было и со Смирновой. Но она не жаловалась. Наоборот, подчеркивала, что жизнь прожита не зря: «Меня окружaли интересные люди: Шостaкович, Эрмлер, Эйзенштейн, Дунaевский, Кaлaтозов, Войнович и многие другие. Я все впитывaлa кaк губкa, я слушaлa нaстоящую музыку».
Ей вспоминался муж. Уходя на фронт, Сергей сказал: «Если со мной что‑нибудь случится - буду калекой или тяжело ранен, к тебе не вернусь». Больше она его никогда не видела. Потом выяснилось, что в ноябре 1942 года он пропал без вести.
Лида тогда снималась в фильме «Парень из нашего города». По сценарию ее партнер Николай Крючков, игравший роль Сергея Луконина, в Испании попал в плен к немцам. Но бежал, возвратился домой, а потом воевал в Великую Отечественную.
…Наступил ее последний юбилей. Она видела восторженные, растроганные лица, улыбки. Актриса словно тонула в волнах любви. Ей хотелось крикнуть: «Остановись мгновенье, ты прекрасно!». Лидия Николаевна вышла к гостям. Ее лицо затуманила грусть: «Я не хочу, чтобы кончался этот вечер, не хочу, чтобы вы уходили…». Ее пронзила острая мысль: «А ведь этого никогда больше не будет! Никогда…»
Актеры не умирают, даже когда уходят из жизни. Потому что остаются их фильмы. Зрители смотрят на экран и видят Лидию Смирнову – как прежде, молодую и красивую. У нее все еще впереди – и жизнь, и слезы, и любовь.
