Беседа с народным артистом России, известным пианистом.
Семейная легенда гласит, что играть на фортепиано двумя руками Володя начал раньше, чем говорить. Бабушка рассказала об этом маме Володи. Взрослые всполошились и отвели ребенка… к местным врачам. Белебеевские специалисты пожали плечами и посоветовали показать трехлетнего «пианиста» медикам республиканского центра в Уфе. Приговор уфимских врачей стал для него судьбоносным: «Мальчика музыке надо учить, а не от музыки!». Четырехлетнего вундеркинда привезли в Москву. И сегодня Владимир Овчинников – один из самых известных в мире пианистов.Владимир Павлович до недавнего времени совмещал концертную деятельность с педагогической: возглавлял фабрику мировых звезд классической музыки – Центральную музыкальную школу (ЦМШ) при Московской консерватории имени П.И. Чайковского.
– Владимир Павлович, начну с «провокационного» вопроса.
– Даже интересно…
– Вы в музыке с «младенчества». В представлении обывателя ребенка невозможно заставить сидеть за инструментом часами без, скажем мягко, нажима взрослых. У вас вообще было детство?
– У меня было прекрасное детство, несмотря на то, что я с четырех лет жил только с бабушкой. Вообще, детство издалека всегда кажется прекрасным, каким бы оно ни было. А у меня детство было по-настоящему счастливым.
Мы приехали из Белебея в Москву с бабушкой. Мне было четыре года - бабушке 68 лет. Теперь-то я понимаю, что бабушка совершила подвиг, так резко перекроив свою жизнь ради внука. Она раньше дальше Белебея никуда не выезжала, а ради меня, по сути, отказалась от того, что мы называем «спокойная старость».
Снимали комнату – сначала на Мытной, а потом на ВДНХ – в «трешке», на улице Бажова. Как и все тогда, жили скромно, но дружно. Бабушка воспитала меня и двух дочерей хозяйки тети Наташи.
Поймите, в ЦМШ поступают, как правило, очень одаренные дети. Дети, которые сознательно сделали свой выбор в жизни. Поэтому ремень и окрики родителей здесь неуместны. Ребята попадают в умные руки педагогов, среди которых немало профессоров консерватории, авторов учебников, звезд музыкальной педагогики и исполнителей с мировым именем. Они знают, как найти ключик даже к самому «капризному» вундеркинду (улыбается).
И мне повезло в ЦМШ с педагогом. Я попал в класс Анны Даниловны Артоболевской. Это педагог – легенда! Анна Даниловна умела создать уникальную творческую атмосферу. Классные концерты нередко посещали родители. Мы, дети, садились и играли в четыре руки. Дома у Артоболевской было два рояля – мы и в восемь рук играли ансамбли.
Хочешь играть рапсодию? Играй, но облегченный вариант. Анна Даниловна задавала на лето, допустим, все инвенции Баха и 50 этюдов Черни. Но если мы выучили пять или десять, это уже было здорово. Домашнее задание для нас не было обузой.
В класс приходили старшие ученики, уже очень известные в музыкальном мире – Алеша Любимов, Алеша Наседкин, Женя Королев, гениально читающий с листа любое произведение. Я считаю, что никто не играет Баха лучше Евгения Королева, хотя многие предпочитают Гленна Гульда. Бах, инвенции, сюиты, фуги которого мы учим с первого класса, у Королева звучат так, будто ты слушаешь это впервые.
У Артоболевской все ученики очень разные. Никто ни на кого не похож. На мое счастье, впоследствии Анна Даниловна буквально за руку привела меня к моему следующему педагогу, профессору Московской консерватории Алексею Аркадьевичу Наседкину. За годы учебы и аспирантуры он вывел меня на большую концертную магистраль.
– Известные музыканты, как правило, из музыкальных семей. Вы не исключение?
– Мама училась в Москве, в училище Октябрьской революции - сейчас это Московский институт музыки имени А.Г. Шнитке – по классу баяна и аккордеона. С отличием его закончила. Ее оставляли в Москве, приглашали сесть в какой-то оркестр народных инструментов, но мама уехала домой, в Белебей. Зато в результате этого решения родился я (улыбается).
Мама была педагогом. Учила детей музыке. Я слышал с раннего детства, как она сама занималась на пианино, на баяне. Но совсем не обязательно, что известные музыканты появляются только у родителей-музыкантов.
Вообще, через воспитание музыкой, причем в раннем возрасте, должны проходить все дети, они погружаются в другой мир. Это как горизонт – он манит загадкой, тайной, ты к нему приближаешься, уже протянул руку, чтобы коснуться, а он отдаляется, тайн не становится меньше…
Музыка больше, чем слово. Она глубже и серьезнее. Слово человек понять способен, а музыку еще никому не удалось постичь. Даже Бах, Моцарт, и другие гении смотрели на Ее Величество Музыку снизу вверх. Иначе им не открылось бы в ней что-то божественное.
Учить детей музыке просто необходимо. Это как причастие музыкой.
И потом. Не одной музыкой живут ученики ЦМШ. Они посещают выставки, картинные галереи, театры… Недавно первоклашки принесли мне горячий каравай – были на экскурсии на хлебозаводе и наконец-то узнали, что булки не на деревьях растут.
– В вашем кабинете, в бытность директором ЦМШ, я видел афиши звезд мировой классической музыки с надписью: «Овчинников приглашает». Куда вы приглашали Хворостовского, Венгерова, Муллову, Луганского…, Владимир Павлович?
– В ЦМШ. Приглашал великих музыкантов, которые у нас учились, и не только их. Первым был пианист Владимир Фельцман. (Сын Оскара Фельцмана – ред.). Он живет в Штатах. Уехал в Америку, сделал там колоссальную карьеру. Фельцман давал здесь мастер-класс. Рассказал, что в Америке хотел создать такую же, как ЦМШ, школу, нашел спонсоров, но ему не разрешили. Дима Алексеев живет в Лондоне. Он закончил ЦМШ и нашу консерваторию. Тоже давал мастер-класс. Будучи нашим гостем, Дмитрий Хворостовский пригласил наш оркестр во Дворец съездов, наши ученики принимали участие в его благотворительных концертах.
Геннадий Рождественский, Виктория Постникова, Владимир Спиваков, Денис Мацуев, Дмитрий Ситковецкий, Виктория Муллова, Питер Донохоу, Бадура-Скода, Максим Могилевский, Вадим Руденко, Сергей Слонимский, Юрий Симонов, Владимир Виардо, Филипп Копачевский, Феликс Коробов, Константин Орбелян, Ванесса Латарж… Да всех и не перечислишь, кто побывал в ЦМШ за последние годы. Это цвет мировой классической музыки. Подчеркну – все они приезжают в ЦМШ бесплатно, из любви к школе, к Москве.
– Добрая половина из перечисленных музыкантов получила образование у нас, но живут в США, Англии, Германии, Франции… Ваши дети не спрашивают их, почему?
– Не спрашивают. Дети взрослые и все понимают. Да наши гости и сами рассказывают, почему поселились, кто в Лондоне, кто в Мюнхене, кто в Нью-Йорке… Многие из них уезжали в советское время, из другой страны. Старались обрести большую свободу, а Союз был закрыт для мира. Для искусства, для музыканта это смерть – вариться в собственном соку. Все зависит от личной судьбы. Кто хочет, тот все равно уедет. Я исколесил весь мир, поработал в Англии, в Японии, в Америке… Но понял, что своим там нигде не стану. Я же не могу переехать за границу со всем кругом моего общения!
Вообще, за границей нас сильно никто не ждет. Зачем им плодить конкурентов?! Рады только в том случае, если мы будем приносить большой доход импресарио, кампании, фирме…
У детей ЦМШ сильная мотивация. Они ясно видят свое будущее. Те, кто приехал из провинции, хотят закрепиться в Москве или поработать на Западе. Сейчас правда есть возможность сделать карьеру и в России - в Союзе не было такой возможности.
Многие наши музыканты возвращаются в Россию. Было время, когда у нас даже платили больше, чем на Западе. А вообще, музыканты должны быть абсолютно свободными в выборе и иметь возможность ездить по всему миру.
– Американский скрипач Иегуди Минухин назвал ЦМШ «лучшей музыкальной школой в мире». Странно измерять музыкальные успехи цифрами, но 80 % мировой музыкальной элиты учились в вашей школе и в Московской консерватории. А как сейчас с талантами, Владимир Павлович?
– И сейчас все в порядке. Россия неисчерпаема на таланты. ЦМШ прирастает не только Москвой, но и Дальним Востоком, Сибирью, Уралом… Лауреатом последнего конкурса П.И. Чайковского стал, например, Даниил Харитонов. Он из Южно-Сахалинска. Выпускники ЦМШ принимали участие во всех конкурсах П.И. Чайковского, начиная с 1958 года, но впервые за всю историю школы лауреатом (третья премия) стал ученик ЦМШ. Выпускников лауреатов было много, но они уже были либо студентами, либо и вовсе старше, а Даниил Харитонов стал лауреатом, учась в десятом классе ЦМШ.
До него «рекорд» принадлежал Андрею Гаврилову, он стал лауреатом в 18 лет. Только закончил ЦМШ, поступил в консерваторию, и получил приз. А Дане Харитонову было всего 16 лет. Таланты молодеют.
– Значит ли это, что наши дети стали тоньше и глубже понимать произведения титанов - Моцарта, Рахманинова, Бетховена, Шопена? И это в то время, как век-то стал прагматичнее, жестче, циничнее Да и педагогов, равной Артоболевской, меньше...
– Я бы не сказал, что нынешние дети талантливей, глубже и тоньше своих предшественников. Да, мир и жизнь изменились. Сейчас даже у самых маленьких есть много возможностей слушать любую музыку, но это совсем не значит, что они более одаренные или утонченные. Думаю, просто у современных детей больший доступ в мир музыки, и они успешно пользуются этим.
Вообще, мой педагог в ЦМШ Анна Даниловна Артоболевская говорила, что все дети рождаются талантливыми. Важно этот талант разглядеть, подцепить, поддержать, развить, дать ему ускорение…
Важно создать атмосферу, в которой этот талант может развиваться. Сейчас более важными и значимыми становятся отношения между педагогом и учеником.
Когда ко мне приходят студенты и говорят, что хотят играть на конкурсе, я и в шутку, и всерьез предупреждаю: не дай Бог, ты получишь первую премию - у тебя жизнь перевернется. Надо иметь минимум десять концертных программ в руках! У тебя будет время только на то, чтобы заехать домой, поменять сорочки, и снова мчаться на вокзал или в аэропорт, чтобы успеть на концерт в другом городе… А если откажешься от какого-то концерта, тебя уже могут и не пригласить.
Жизнь сейчас предъявляет к исполнителю более жесткие требования.
– Мы перечитываем классиков литературы в разном возрасте и открываем для себя что-то новое... А в музыке?
– Музыкальное произведение «вырастает» вместе с исполнителем. И в этом тоже одно из чудес музыки. Мой педагог Артоболевская, разрешала своим ученикам играть любые произведения, которые им нравятся. Она понимала, что если есть интерес к той или иной композиции, она будет быстро выучена. И пусть вначале понравившееся произведение будет сыграно технически несовершенно, со временем оно «вырастет» вместе с ребенком. И взрослым он исполнит его, конечно, по-другому.
В свое время маленький Евгений Кисин гениально играл два концерта Шопена вместе с оркестром «Виртуозы Москвы». Прошли годы. Кисин также великолепно играет, но уже иначе – стиль исполнения изменился. Это абсолютно естественно, так как с возрастом меняется понимание, произношение музыки. Появляется новое отношение к произведению, рождаются новые ассоциации. Появляется дополнительная информация о том, в каких условиях, в каком настроении композитор писал это произведение.
– Владимир Павлович, кто в ЦМШ сейчас самые-самые?
– Пианиста Даниила Харитонова я уже назвал. Кто еще? Пианисты Семен Каракулиди и Александра Стычкина. Скрипачи Наина Кобзарева, Агафья Григорьева, Серафима Никитина, Мария Андреева. Кларнетист Эрик Мирзоян…
– А Сева Завидов? Знаю, что его пригласили с концертом в Карнеги Холл, а мальчишке всего 10 лет…
– Сева вообще пришел учиться в ЦМШ в четырехлетнем возрасте. Сейчас он в четвертом классе. Его педагог по фортепиано – Заслуженный учитель России Тамара Леонидовна Колосс, которая много лет возглавляла фортепианное отделение ЦМШ. Сева москвич. Из многодетной семьи. Родители – не музыканты. Он уже пять раз выступал в Большом зале Московской консерватории. С оркестром исполнял произведения Гайдна и Баха. В конце прошлого года в США стал победителем Международного конкурса «Debut International Piano Competition», который проводится в рамках фестиваля «Golden Key Festival». Как победитель в младшей возрастной категории, Сева в июне дал сольный концерт в Карнеги Холл. А в августе выступит с тремя концертами в Вене.
Это говорит о том, что наши педагоги до сих пор лучшие в мире.
То первое поколение педагогов, которые организовывали школу, и те, что работают сейчас, конечно, это люди из разных эпох. У них другой менталитет. Раньше педагоги были идеалистами, романтиками… Мой педагог Анна Даниловна Артоболевская была ученицей великой Марии Вениаминовны Юдиной, которая всю жизнь помогала людям. И мой педагог очень верила в Бога, хотя никому этой веры не навязывала. Она работала с полдесятого утра до десяти вечера, а потом еще отвечала на сотни писем. Помогала всем. Нам с бабушкой квартиру помогла снять в Москве. И инструмент мы приобрели с помощью Анны Даниловны Артоболевской. Это было немецкое пианино с потрясающим рояльным звуком, с канделябрами. Мы оставили его хозяйке – тете Наташе. Наталье Викторовне Зайцевой, дорогой и самой близкой из того счастливого детства.
– Назовите, пожалуйста, лучших на сегодняшний день педагогов ЦМШ.
– Прежде всего – это наши мэтры, те, кто проработали в школе уже много лет. Преподаватели фортепиано Валерий Владимирович Пясецкий (он сменил В.П. Овчинникова на посту директора ЦМШ – авт.), Кира Александровна Шашкина, Мария Ильинична Ситковская, Фарида Ибрагимовна Нуризаде, Тамара Леонидовна Колосс. Скрипачи Галина Степановна Турчанинова, Татьяна Анатольевна Полозова, Александр Вениаминович Ревич. Виолончелистка Мария Юрьевна Журавлева. Преподаватель теории музыки Елена Николаевна Абызова, педагог по концертмейстерскому мастерству Марина Михайловна Озерова.
– Сейчас очень много конкурсов исполнителей для детей и юношей. Заглянешь в Интернет – чуть ли не каждую неделю приглашают на конкурс: Варшава, Екатеринбург, Нью-Йорк, Новосибирск, Варна, Пермь… Много конкурсов - это хорошо или плохо?
– Плохо. К сожалению, ЦМШ нередко становится концертной организацией. Родители или педагоги стараются вытаскивать детей на конкурсы, которых слишком много. Я не говорю о традиционном ежегодном международном музыкальном конкурсе «Щелкунчик», или юношеском международном конкурсе имени П.И. Чайковского… Это святое. Уровень этих конкурсов невероятно высок. Но расплодились десятки других конкурсов, уровень которых оставляет желать лучшего.
Иные родители выступают в роли менеджеров собственных детей и увозят их на состязания, никого не спрашивая. Только бы получить дипломчик. С такими родителями очень сложно вести диалог, но надо договариваться, направлять их в нужное русло. Чтобы они не расшатывали устои школы, а помогали ей.
– Вообще соревновательность, соперничество помогает или мешает музыканту?
– Если победа любой ценой, то это плохо. А соревновательность как таковая – так к ней подспудно дети привыкают на зачетах и экзаменах. Укрепляется, так сказать, иммунитет. В нашем классе у Артоболевской учились очень талантливые пианисты. С двумя соперниками по сцене мы по-настоящему дружили, а с одним из них - дружим до сих пор. Это Андрей Диев – великолепный пианист.
А вот соперничество на уровне родителей – ужасно. Это вредит талантливым детям.
– Все выпускники ЦМШ поступают затем в Московскую консерваторию?
– Не обязательно. Поступают и в Академию музыки имени Гнесиных, и в государственную Академию имени Маймонида.
– Нынче ЦМШ закончили 39 человек. Это что – 39 будущих звезд мирового уровня? У меня, например, есть знакомая, которая закончила консерваторию по классу фортепиано, но шьет шубы. Не содержит цех, в котором работают гастарбайтеры, а сама шьет. Надевает на пальцы наперстки, и – вперед…
– Министр культуры как-то грустно пошутил: заканчиваешь консерваторию – забивай место в переходе… В этом есть своя, к сожалению, правда. Можно проучиться 18 лет музыке и не стать известным музыкантом. Женщина, о которой вы рассказали, должно быть, почувствовала, что из нее не получится выдающейся пианистки. Да и перестройка наломала много дров. Многие музыканты уехали из страны, но и там не добились больших результатов. Зато среди них немало педагогов, компьютерщиков, очень успешных в других профессиях.
Но что точно – в любом другом деле музыканты -добросовестные работники. Они же пахари по натуре! А та, что шьет шубы, зарабатывает наверняка больше профессора консерватории…
Не все станут звездами, это правда. Но все хотят остаться в Москве. В Москве перебор музыкантов. Если бы эти пианисты, скрипачи, виолончелисты… уехали в провинцию, они были бы больше востребованы. Но все хотят зацепиться за столицу, а то и проследовать дальше – на Запад.
Самое главное, чтобы те, кто получил музыкальное образование, не жалели о том, что внушительный период своей жизни занимались музыкой. Они дальше видят, глубже чувствуют… Эти люди освящены музыкой. Они уже не такие, как все.
– Владимир Павлович, лауреатов конкурса имени П.И. Чайковского сравнивают с олимпийскими чемпионами – так высок его международный уровень. Вы в 1982-м году разделили второе место с англичанином Питером Донохоу. Что помешало победить?
– До седьмого конкурса имени П.И. Чайковского я был вторым на конкурсе в Монреале, уступив лишь Иво Погореличу. То есть, пусть небольшой, но опыт был. Но выйти на сцену Большого зала консерватории – это особое ощущение! Под потолком по периметру зала - портреты великих композиторов. Намоленный зал. Сцена, которая дала жизнь стольким музыкантам! Священная сцена. Она требует от тебя огромной отдачи. Я испытывал и страх, и счастье, и удивление, что это в принципе для меня возможно. Мне было 24 года. Я очень старался, но на три тура меня не хватило. Третий тур оказался для меня самым слабым. Все плыло, как во сне. Не было ощущения, что я контролировал ситуацию.
Опыта игры с оркестром у меня было мало, а конкурс с оркестром – будто все заново начинаешь. Я всего пару раз обыгрывал с оркестром эти концерты. А Питер Донохоу выстрелил именно в финале. Но первую премию пианистам не присудили. Две первых премии дали скрипачам, а на пианистах, видимо, решили сэкономить. (Смеется).
Зато благодаря конкурсу и телевидению я познакомился со своей будущей супругой.
– И как вы распорядились призовыми?
– Призовую сумму в 5 000 рублей (по тем временам сумма внушительная) мы с Донохоу поделили на двоих. Я купил за 3000 рублей прекрасный рояль «Блютнер». Именной. 1905 года. На деке расписался сам Александр Зилоти – выдающийся русский пианист, который учился у Листа, двоюродный брат Сергея Рахманинова.
Этот рояль был сделан специально для Зилоти. Очень ровный, звучный, красивый тембр… Мощный. Но он был такой большой и тяжелый, что не поместился в квартиру, в которой мы жили. На десятый этаж его невозможно было пронести по лестничным проемам. Рояль два года простоял у знакомых на боку в коридоре на первом этаже. Я поиграл на нем всего разок, когда он стоял в другой квартире. Мне пришлось его продать. Это было самое большое разочарование…
– Успех на конкурсе Чайковского сделал вас вмиг знаменитым?
– Конкурс дал возможность играть по всему Союзу, но, признаться, не очень повлиял на зарубежные гастроли. Я объездил все «красные уголки», училища, филармонии страны… Давал концерты на фабриках и заводах. Яркое впечатление от посещения металлургического завода в Магнитогорске. В один день случилось три концерта. Первый в 6 утра перед первой сменой. Был февраль. Меня везли по снежной пустыне. В мартеновском цехе люди сидели в касках. Клавиши у пианино были черные и маслянистые. Инструмент расстроен. Я играл Рахманинова, Скрябина…
Зал принимал хорошо. Мне подарили букет свежайших белых кал. В феврале! На Урале! Калы! Фантастика! Вот это удивило больше всего.
Однажды в Перми выступал перед заключенными. По периметру зала стояла милиция. Принимали очень тепло. Прислали записку: «Сыграй «Мурку» (смеется). Я был со скрипачом. «Мурку» мы играть не стали, а сыграли что-то популярное из Гершвина.
А вот после победы на Международном конкурсе пианистов в Лидсе в 1987-м году меня стали активно приглашать в зарубежные гастроли. На гастролях в Голландии случайно познакомился с дирижером Евгением Светлановым. Я не знал, что буду с ним играть. Евгений Федорович в то время работал в Нидерландах.
Накануне концерта мы с ним просто отыграли весь концерт на репетиции, он ни разу не останавливался – я тоже. В конце Светланов говорит: «Володя, я не люблю репетировать в день концерта». Так и сыграли. После этого он лет десять приглашал на гастроли только меня. Мы с ним объездили по два раза всю Америку – и Южную, и Северную. Он знал, что со мной много репетировать не надо.
– Вы познакомились с вашей будущей женой благодаря конкурсу Чайковского…
– Да. После конкурса. В Госконцерте. Это была любовь с первого взгляда…
– А ваши дети – музыканты?
– Так или иначе, они связаны с искусством. Сын Илья окончил Московскую консерваторию и аспирантуру у моего любимого педагога Алексея Аркадьевича Наседкина. Илья много концертирует и преподаёт, продолжая мое дело. Старшая дочь Катя с детства занималась танцами, но окончила университет, факультет «Бизнес и управление». Воспитывает сына, которого обещает привести заниматься в ЦМШ, в группу дошкольной подготовки. Внук уже проявляет интерес к музыке. Младшая дочь Лена – студентка МГУ, изучает японский язык. Лена окончила музыкальную школу-семилетку по классу фортепиано при Академии музыки имени Гнесиных, но решила посвятить себя филологии.
– Кроме фортепиано, какими еще инструментами владеете?
– Немного играю на гитаре.
– В компании, за праздничным столом, вы играете только классику или можете «позволить себе» что-нибудь легкое, эстрадное, популярное?
– Любимые песни из репертуара Марка Бернеса, Леонида Утесова, Аллы Пугачевой, Фрэнка Синатры, романсы, народные песни поем с удовольствием.
– Я не случайно задал этот вопрос. Лично меня раздражает, что попса заполонила весь телеэфир, а концерты классической музыки (за редким исключением) можно увидеть и услышать только по каналу "Культура". Ощущение, что попса на всех фронтах наступает, а классика, джаз, серьезная музыка чуть ли не в обороне. Это говорит об общем уровне культуры нации, или о наглости шоу-бизнеса?
– Попсу принято воспринимать, как некое низкопробное явление в музыкальном мире. Но на сегодняшний день это серьезный шоу-бизнес со своими правилами и законами. И с этим нельзя не считаться.
К сожалению, очень много современной молодежи не подготовлены к восприятию классики или фольклора. Соответственно, попса завоевывает эти умы и сердца. Занимает эти пустоты. Мне кажется, ключ к решению этой проблемы лежит в музыкальном образовании. Люди должны быть готовы слушать и слышать качественную музыку.
С другой стороны… Когда я был учеником ЦМШ, мы организовали вокально-инструментальный ансамбль. Я играл на бас-гитаре. То, что мы исполняли на тот момент, наверное, тоже считалось попсой: «The Beatles», «The Rolling Stones», «Deep Purple»… Но сейчас эта музыка уже вошла в разряд классики. А созданные в советскую эпоху эстрадные песни Александры Пахмутовой, Арно Бабаджаняна, Оскара Фельцмана… любимы до сих пор.
– Владимир Павлович, назовите пятерку лучших, на ваш взгляд, пианистов современной России.
– Михаил Плетнев, Денис Мацуев, Николай Луганский, Евгений Кисин, Григорий Соколов.
– А мира?
– Фредерик Шопен, Ференц Лист, Сергей Рахманинов, Владимир Софроницкий, Святослав Рихтер, Эмиль Гилельс, Гленн Гульд, Артуро Бендетти Микеланджели.
Беседовал Сергей Рыков
