Вдыхайте небо!

13.03.2025 | Культура 0149

«Вдыхайте небо, живите небом, —
И небесами засветит взор!»

Игорь Северянин

Усадьба, лето, идиллия. Прохладный полумрак дома контрастирует со светлой зеленью парка. Мы словно бы находимся в той комнате, откуда открывается вид – статуя, деревья, скамейка, девочка с книгой. Ощущение ароматов – синие цветы на туалетном столике и тёплый дух июньского дня. Перед нами – картина Николая Богданова-Бельского «Лето», написанная в самом начале 1910-х. Художник, по большей части прославившийся живописанием крестьянских детей, тут выступает в неизвестном качестве – он дарит настроение. Как тонко уловил он спокойствие, негу, счастье! Скоро всего этого не будет – сначала Первая Мировая, затем – революционный вихрь, гражданская война и неминуемое, но такое ожидаемое чудо-обновление. Усадьбы заполыхают, а те, что останутся, будут превращены в ревкомы, школы, больницы. Это – социальная справедливость, о которой и не думается при взгляде на дивное полотно. Потом эти ничем не примечательные дни будут вспоминаться, как нечто волшебное, а Иван Бунин так и не сможет забыть тот канувший в лету мир-сказку, где в старинном имении скрипели половицы, раздавался серебристый смех, стояли стулья с причудливыми спинками, и на окне сидела кошка. Как давно это было!

Мы на выставке «Изображая воздух», что проходит сейчас в Музее русского импрессионизма. Задача кураторов – явить сам феномен, условно именуемый русским импрессионизмом. Искусствоведы по сию пору не решили, имелся ли таковой в России или все эти попытки подверстать, допустим, Петра Кончаловского с его сиренями к сему явлению – ошибочны. Когда музей появился, была ироничная пресса на тему «Арт-пространство с названием есть, а самого импрессионизма – нет». Строгие профи вообще полагают, что единственный русский импрессионист – это Константин Коровин, и потому говорить о целом направлении нет смысла, хотя импрессионистские увлечения были даже у Ильи Репина, а его принято считать крепчайшим реалистом.

Что бы там ни говорили, а выставка – чудесна (впрочем, балерины Зинаиды Серебряковой действительно никакой не импрессионизм – не сравнивать же их с балеринами Эдгара Дега – совсем иной формат). Авторы экспозиции исходили из того, что impression — это впечатление, и мы наблюдаем картины, в которых главенствует не сюжет, а настрой. Мы проникаемся чувствами, дышим тем самым воздухом, купаемся в свете. В конечном итоге, импрессионизм – это не стиль, а течение, и лучше всего рассматривать произведения из этих позиций.

Русский импрессионизм, конечно же, отличался от французского. Прежде всего сущностью. Французы передавали остановившееся мгновение, как это делают фотографы. Русские, напротив, это движение максимально длили, получая динамичные сцены. Кроме того, аутентичный импрессионизм – это во многом побег из душных мастерских на пленэр, а зачастую – из городов на природу, на пикники! Французы искали простор. В русском варианте не было никакого бегства – у нас широко и привольно, даже в пределах города. В общем, французский импрессионизм – от тесноты, а русский – от раздолья.

Александр Бенуа, не выносивший импрессионистские опыты, утверждал: «Самые удачные из произведений этой школы могут доставить наслаждение лишь художнику-специалисту, который сумеет разрешить всю трудность разрешённой задачи. Неспециалисту едва ли они много дадут: в них нет теплоты, характера, они не способны ни тронуть, ни восхитить, а без этого условия произведение искусства мертво». Как показала практика, Бенуа оказался не прав, а импрессионизм привлекает посетителей едва ли не больше, чем другие направления. На выставке «Изображая воздух» - масса посетителей и это вряд ли сходка искусствоведов.

О чём же вещают нам русские художники, так или иначе причисленные к импрессионистам? Первейшая тема – дачно-усадебная жизнь. Это – чисто наше проявление, во французских вариациях этого нет в силу социокультурных причин. Благорастворение воздухов! Точка сборки – «За чайным столом» Константина Коровина, где семья отдыхает в своём тесном кругу. Самовар, приборы, уютная обстановка, дамы – в домашних нарядах, сильно отличавшихся от прогулочно-визитных. Вид с террасы – слегка утомлённая, но свежая зелень сада. Ведётся неспешный разговор. О чём? О сенокосе или о новых стихах? О московских выставках или о соседской помещице? Мы этого не знаем, но как приятно смотреть на эту картину, где люди, природа и лето находятся в удивительной гармонии.

На выставке – целый ряд малоизвестных полотен. Тому пример – «Чаепитие» Лукиана Попова. Две дамы в светлых блузах сидят за столом, что накрыт прямо в саду. Изумителен мягкий свет, обволакивающий фигуры. Мы наблюдаем за беседой. О чём речь? Сплетни о подруге или обсуждение театральной премьеры? Или говорят о неспокойной политической ситуации? Или о заграничных модах? Мы не можем подслушать, но можем видеть спокойное течение бытия, которое будет вскоре нарушено войной и революциями.

«Сирень» Бориса Кустодиева – портрет его супруги Юлии. Она – в белоснежном платье на фоне кустов сирени – белых и лиловых. Женщина показана со спины, вполоборота и это – момент динамики. Кажется, что сейчас Юлия обернётся к зрителю, явив фасон изящного наряда с колоколообразной юбкой – узкой в бёдрах и широкой у подола.

Иное время года на картине Станислава Жуковского «Терраса. Осень». Броско-жёлтые оттенки – лес, опавшие листья и букет цветов, носящих поэтическое название «золотые шары». Полупрозрачное пространство, день – хрустален, отблески прощальных солнц. Представляется, что должно пахнуть антоновскими яблоками – поздними плодами летних урожаев. Печаль смешивается с радостно-тревожным ожиданием – осень время итогов и решений. Собственно, Жуковский – настоящий «певец» русских усадеб и его полотен тут несколько. Прекрасен «Интерьер» с белыми креслами, нежны «Подснежники» - вестники весны, величественна и слегка грустна «Усадьба Рождествено».

А тут – «Настурции» Константина Коровина. Ясный и ярчайший день. Усадьба или дача. Некая дама в светлом платье пришла в гости к местному кавалеру. То ли начало, то конец романа. Или это соседи, которые лишь здороваются? Настурции – предлог, ибо здесь – фабула. Оранжевая интенсивность цветов контрастирует с зелёным фоном. Сочное и такое короткое наше лето! Вечерний сюжет Ивана Куликова «Фонарики в саду» — это предвкушение летнего праздника. Накрыт стол с самоваром. Венские стулья. Скатерть – бела. Дети вешают китайские фонари, эти непременные спутники тогдашних развлечений. Окутывающий уют и тихое счастье.

На выставке много женских портретов. Обращает на себя внимание некая миссис Крэг в исполнении Николая Фешина. Он, как никто умел показать мимолётность бытия. Миссис – за чаепитием, и художник словно бы отвлёк её от этого полезного занятия. Лицо Крэг – надменно, и она то ли демонстрирует нам чашку, то ли выказывает самоё себя – в синей блузе и чёрной шляпке. Мадам не просто красива, но и обладает интересной, запоминающейся внешностью. Другая картина Фешина называется эффектно – «Золотые волосы». Впрочем, хороша и сама героиня, глядящаяся в зеркало. В руке – папироска. Этакая эмансипе. Буйный вихрь красок, мажорность в каждом нюансе, торжество оттенков. В этой вещи – темперамент художника и модели. Тут всё – громко и солнечно, где-то даже крикливо.

«Женщина в красном» Игоря Грабаря – это гимн сильному цвету, звучащему, как фанфары. Лицо дамы не слишком примечательно, зато как мощно «звучит» всё, что её окружает! Контрастом – чёрная шляпа и такого же цвета воротник. Красно-чёрное сочетание – тревожно и волнующе. Грабарь, как никто умел передавать малейшие тонкости. «Ванда» Александра Богомазова – это портрет любимой жены и музы. Белокурая дива, она явлена в насыщенном потоке света, благодаря чему образ точно распадается на блики. Ванда появляется, как богиня, но снисходительная, смеющаяся.

Ещё один портрет жены - работа Осипа Браза. Перед нами - выразительная прелесть Лолы Ландсгоф, дочери купца первой гильдии. Она слыла настоящей светской львицей и капризницей, а ещё покровительницей искусств с отменным гуманитарным вкусом. Она показана в домашнем коричневом платье; рядом – собака породы колли; общая расслабленность. Этот портрет, как и всё творчество Браза – на стыке реализма с импрессионизмом, но реализма всё-таки гораздо больше.

А вот - портрет актрисы Надежды Комаровской, написанный Константином Коровиным. Она - не просто одна из моделей художника, но и его гражданская жена. Общество слегка осуждало творческую пару за распущенность нравов, но богема есть богема – у неё свои законы! Итак, молодая женщина сидит у окна и глядит на нас с выражением томной меланхолии, столь не свойственной ей в жизни и творчестве. То была деятельная особа, игравшая главные роли. Очаровательна безвестная «Девушка под солнцем» Ивана Горюшкина-Сорокопудова. Летний день, солнечное марево и – в руке у девушки большой зонтик, защищающий от лучей – парасоль. Тень от деревьев создаёт причудливые узоры. Жарко.

Есть ли на выставке работы, полностью отражающие суть аутентичного французского импрессионизма? Да, с признаками заимствования. Разумеется, это коровинский «Бульвар в Париже». Ночная столица, полная тайн и соблазнов, огни, силуэты. Город грехов и город искусств! Если не знать, что писал русский художник, это покажется настоящей парижской штучкой.

Любопытна вещь Алексея Исупова «Пикник», повторяющая один из главных импрессионистских сюжетов – отдых на природе. Нарядная компания на берегу пруда – флирт, разговоры, лёгкие закуски. По-французски смотрится и работа Роберта Фалька «Молодые стволы» - в то время Фальк активно увлекался парижским стилем. Весна, юные деревца, мягкий, льющийся отовсюду свет. Близкая к манере Клода Моне вещь Игоря Грабаря «В утренней росе» - это гимн свежести.

Рассказать обо всех экспонатах, что представлены в проекте «Изображая воздух» - немыслимо. Их – много и все они разные по духу, исполнению, задумке. Не все относятся к импрессионизму. Что же их объединяет? Как сказал Игорь Северянин «Вдыхайте небо, живите небом». Здесь небо, ветер, ощущения. Сюжет – вторичен. Стиль – вдохновение. Главное – дышать.