И.И. Реймерс. Портрет В.А. Жуковского. Серия «Портреты воспитателей будущего императора Александра II». 1837 г. Источник: Государственный Эрмитаж / Wikipedia
В феврале 2023 г. исполнилось 240 лет со дня рождения выдающегося поэта и общественного деятеля Василия Андреевича Жуковского. Его творческое наследие имело сложную судьбу. Как при жизни Василия Андреевича, так и после его художественные произведения, документальное и эпистолярное наследие не были полностью собраны, систематизированы и прокомментированы. В эдиционной истории наследия Жуковского вплоть до 2000-х гг. не было ни одного полного научного издания произведений и писем поэта. Задачу грандиозного масштаба в сложные для страны и научного сообщества 1990-е гг. поставили перед собой сотрудники кафедры русской и зарубежной литературы Томского государственного университета.
Издание полного собрания сочинений — это попытка томских ученых собрать воедино все творческое наследие поэта и переводчика. В мировой и российской практике это уникальный случай, поскольку обычно такую работу проводят академические институты, а не вузовские ученые. Благодаря их кропотливой работе Томск стал столицей исследования творчества великого русского поэта. О масштабе личности В.А. Жуковского и сохранении традиций филологической школы — наш разговор с Ольгой Лебедевой.
Ольга Борисовна Лебедева — российский литературовед, профессор, доктор филологических наук.
— Начать я бы хотела с вашего учителя — Фаины Зиновьевны Кануновой. Можно ли сказать, что именно она стояла у истоков проекта по изданию полного собрания сочинений В.А. Жуковского?
— На самом деле у истоков проекта стояли три человека. Это прежде всего старший библиограф научной библиотеки, ныне уже покойный, Василий Васильевич Лобанов. Он самостоятельно перебрал миллионный фонд научной библиотеки, выявляя все книги В.А. Жуковского, и собрал найденное в единую коллекцию. Поэтому можно сказать, что все началось с уникальной библиотеки В.А. Жуковского. Она содержит сотни книг, которые буквально испещрены записями, читательскими пометами, заложенными карандашами, загнутыми листами, засушенными цветочками. В некоторых книгах удалось обнаружить целые страницы ранее неизвестных планов произведений, набросков, конспектов, переводов, черновых, дневниковых записей, писем и пр.
Василий Васильевич Лобанов – один из крупнейших сибирских специалистов в области истории книжной культуры. Фото предоставлено: Научной библиотекой Томского государственного университета
После того как В.В. Лобанов в 1974 г. сделал научное библиографическое описание библиотеки поэта, мы приступили к ее изучению. В те годы я была еще студенткой. В течение десяти лет, с 1978 по 1988 г., под руководством Ф.З. Кануновой вышли три тома коллективной монографии, посвященной исследованию библиотеки Жуковского в Томске, за которую коллектив авторов получил в 1991 г. государственную премию Российской Федерации. Именно изучение библиотеки Жуковского открыло нам глаза на масштаб личности поэта, прозаика, общественного деятеля и педагога.
Но идея издания полного собрания сочинений и писем В.А. Жуковского принадлежит любимому ученику Ф.З. Кануновой — Александру Сергеевичу Янушкевичу. На самом деле это большая несправедливость, что сегодня об этом рассказываю я, ведь издание — это его замысел, его труд и дело всей его жизни. Но судьба сложилась так, что мне довелось продолжать и заканчивать работу над проектом.
Возвращаясь к вашему вопросу, отмечу, что Фаине Зиновьевне удалось то, что редко удается реализовать на вузовской кафедре: создать коллектив единомышленников и объединить их научной целью. Не секрет, что преподаватели в вузах не всегда обязательно занимаются наукой. На нашей кафедре все иначе. И Жуковский — это, конечно, неисчерпаемый источник научных сюжетов. В этом отношении Фаина Зиновьевна нас всех сформировала как ученых. Она выпускница Ленинградского университета, ученица известных ленинградских филологов Б.М. Эйхенбаума, Г.А. Гуковского, Б.В. Томашевского и однокурсница Ю.М. Лотмана.
14 октября 2022 г. мы отметили столетний юбилей Фаины Зиновьевны большой конференцией. В Томске вышла книга с воспоминаниями ее учеников, коллег, друзей. Она — знаковая фигура не только для нашей кафедры и университета, но и для жителей Томска. Нам очень повезло, что мы были с ней знакомы, испытывали ее влияние, учились у нее и, самое главное, переняли от нее ту великую традицию филологии, которую она привезла в Томск из Ленинграда.
— То есть ее можно считать этаким локомотивом?
— Безусловно. Фаина Зиновьевна была убеждена, что вузовский преподаватель обязательно должен заниматься наукой. Ведь студент просто в силу своего положения и статуса — человек по определению идущий. Он все время движется — и в идеальном случае, конечно, по пути прогресса. Тогда как преподаватель, если он не развивается с точки зрения научных исследований, рано или поздно рискует отстать от студента. Единственный способ не отстать — это заниматься наукой. А результаты исследований непосредственно сказываются на качестве лекций.
Поэтому каждый преподаватель должен следить за прогрессом отечественной и зарубежной филологии, впитывать ее достижения и вносить свой посильный вклад в этот прогресс. И Фаина Зиновьевна сумела внедрить это убеждение в сознание и практику своих коллег.
— Какие еще отличительные черты есть у томской филологической школы?
— На мой взгляд, генетически наша школа ближе всего к классической филологической традиции ленинградской филологической школы эпохи ее расцвета. Это формализм, это русско-европейские литературные связи, это Ю.Н. Тынянов, Б.М. Эйхенбаум, Б.В. Томашевский, академик М.П. Алексеев.
Филология — наука очень разнообразная, но в ней есть два направления: концептуальное и реальное. В рамках концептуального направления исследователь занимается какой-то проблемой, формирует собственный взгляд и таким образом создает концепцию. Концепция может относиться как к одному тексту, так и к литературному процессу определенной эпохи, жанру, методу и т.д. А вот реальное направление можно считать, пожалуй, высшим пилотажем филологической науки. И я имею в виду комментарий.
Здесь все буквально по Маяковскому: «Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». Как говорил А.С. Янушкевич, концепции приходят и уходят, а факт, который ты нашел и сделал достоянием науки, навсегда в ней остается. Поэтому реальное направление в филологии связано с конкретными историко-литературными обстоятельствами создания и последующей жизни текста.
В классических текстах много такого, что уже непонятно современному читателю, начиная от отдельных слов и кончая внутрилитературными реминисценциями. Скажем, во времена А.С. Пушкина басня И.А. Крылова «Осел и мужик» со стихом «Осел был самых честных правил» была на слуху. Поэтому первый стих романа «Евгений Онегин»: «Мой дядя самых честных правил» воспринимался современниками определенным образом. У сегодняшнего читателя подобных ассоциаций не возникает, а значит, что-то из смыслов романа Пушкина в его сознании отсутствует. И это только один очень маленький пример.
Каждый такой случай становится материалом для реального комментария, что я считаю самой высокопрофессиональной работой. И в этом отношении мы достаточно близки к современной академической традиции издания классических текстов, которая до сих пор живет и процветает в Институте русской литературы РАН (Пушкинском Доме).
— Поговорим о Жуковском. Что это была за личность? И что нового вы и ваши коллеги узнали, пока работали над изданием собрания сочинений?
— Начну с того, что В.А. Жуковскому крайне не повезло с изданиями ни в XIX, ни в XX в. В XIX в. он слыл либералом и главой антиправительственной партии. Это во многом было связано с гибелью Пушкина на дуэли и с хлопотами Жуковского за всякого рода диссидентов: декабриста Н.И. Тургенева, проштрафившегося П.А. Вяземского. Жуковский выкупал из крепостной неволи Т.Г. Шевченко, ходатайствовал за ссыльного Е.А. Баратынского. Однажды император Николай I прямо сказал Жуковскому: «Тебя называют главою всех тех, кто только худ с правительством».
Но Жуковского спасало то, что он был слишком близок к царской семье. Он был воспитателем наследника престола, будущего императора, царя-освободителя Александра II и практически считался членом императорской семьи. Это при том, что по цензурным правилам XIX в. всякая информация, связанная с жизнью императорской семьи и с внутренней политикой России, очень строго цензуровалась. Поэтому очень многие произведения Жуковского в XIX в. не вошли в издания его сочинений.
В ХХ в. произошло обратное: именно как воспитатель наследника, как убежденный государственник и монархист Жуковский не был совместим с идеологией советского режима, поэтому его тоже не издавали. И современным филологам не досталось ни одного комментированного научного собрания сочинений Жуковского.
Самое полное собрание сочинений вышло только в 1902 г. Это было некомментированное издание в качестве приложения к журналу «Нива», 12-томник под редакцией А.С. Архангельского. Это было массовое издание на плохой бумаге в виде приложения к журналу. Затем уже в советское время, в 1937 г., вышел двухтомник под редакцией Ц.С. Вольпе в «Библиотеке поэта», а позже — еще два издания избранных сочинений — в четырех и в трех томах. Но все эти издания — лишь малая часть письменного наследия В.А. Жуковского.
То главное, что узнали мы о Жуковском, работая над его библиотекой, а потом над архивными текстами и собранием сочинений, — это истинный масштаб личности Жуковского и как поэта, и как общественного деятеля.
Время творческой активности Жуковского, когда он находился в авангарде не только русской, но и европейской культуры, это полвека: с 1802 г. — его литературного дебюта, элегии «Сельское кладбище», которую Владимир Соловьев назвал «родиной русской поэзии», — и до 1852 г., года смерти. Жуковский был чрезвычайно близок ко всем людям, которые были квинтэссенцией русской и европейской культуры этого 50-летия. Нет ни одного знаменитого человека ни в России, ни в Западной Европе, с которым Жуковский не был бы знаком, с которым бы он не переписывался, о котором бы он не отзывался.
В своих истинных масштабах открылась педагогическая деятельность Жуковского, воспитание наследника престола, для которого он составил индивидуальный план обучения. Ему принадлежит знаменитый афоризм: «История — наука государей». Он считал, что будущего государя императора необходимо воспитывать именно на российской истории, европейской и всемирной.
Если говорить о Жуковском-поэте, то благодаря работе над собранием мы наконец осознали истинное значение известного афоризма В.Г. Белинского: «Без Жуковского мы не имели бы Пушкина». Это суровая правда. Два человека стояли у истоков классической русской литературы, которую мы знаем. Это прежде всего Н.М. Карамзин, создавший язык прозы — тот язык, на котором стали писать русские прозаики вплоть до великих романистов конца XIX в., — и Жуковский, создавший язык русской лирической поэзии.
Подчеркну, что литература живет и преемственностью, и наследованием традиций, и новаторством. Жуковский — абсолютный новатор в смысле поэтического языка. В языке Пушкина, например, можно услышать голоса М.В. Ломоносова, Г.Р. Державина, выделить особенности стиля его ближайших современников — того же Жуковского, Е.А. Баратынского, К.Н. Батюшкова. Жуковский в этом смысле родился как бы на пустом месте. У него абсолютно оригинальный, неповторимый стиль. Я даже не говорю о невероятно разнообразных метрах, ритмах, строфике. Поражает то, что в его жизни были периоды, особенно когда он был молод, когда ему было проще обратиться к своему соседу с письмом, написанным стихами, а не прозой. Так называемая домашняя поэзия Жуковского, шутливая поэзия, которая при жизни не выходила за пределы его творческой лаборатории, — это настоящий фейерверк владения русским языком.
Благодаря работе над собранием мы поняли, как именно у Жуковского сформировался навык владения невероятно богатым, разнообразным, свободным и легким поэтическим языком. Напомню, что Василий Андреевич Жуковский — уникальное явление в истории русской поэзии. По сути он не оригинальный поэт, а скорее переводчик. Соотношение его оригинальных текстов к переводам — примерно один к четырем. Но именно это обстоятельство, связанное с тем, что он очень много переводил, все время думал об эквивалентах, работал на грани, на стыке разных языков, помогло ему в совершенстве овладеть родным языком.
Масштаб этой личности колоссален. Можно понять невероятный авторитет, которым Жуковский пользовался при жизни в русской литературе. Он очень остро чувствовал направление движения русской литературы, он смотрел в перспективу. Так, не создавая оригинальных текстов, он создавал жанры. Например, баллада — это жанр, который в русскую литературу и в русскую поэзию ввел Жуковский своими переводами.
И нельзя не сказать о его последнем поэтическом подвиге — переводе «Одиссеи» Гомера. Интересно то, что ни один из будущих великих русских романистов (И.А. Гончаров, И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский) не обошел своим вниманием перевод Жуковского. Они все оставили отзывы об «Одиссее».
Жуковский не просто перевел поэму, но и модернизировал ее. Из эпоса странствий, в котором Одиссей, плывущий к Итаке, посещает разные места, Жуковский создал духовный эпос, эпос духовного роста, эпос становления человека, самосовершенствования Одиссея и развития его души. И этот сюжет духовной «Одиссеи», путь исканий, который проходит человек, становится одним из главных лейтмотивов русской романистики второй половины XIX в.
Казалось бы, античный эпос — памятник литературы, который не имеет особого современного значения для общего культурного фона. Ничего подобного. То, что Жуковский сделал с древнегреческим текстом, психологизировав его, осовременив его, прямо связано с путями развития классического русского эпоса. И то обстоятельство, что все великие романисты хорошо знали, читали и ценили «Одиссею» Жуковского, как мне кажется, вносит совершенно очевидный дополнительный оттенок в генезис великого жанра классической русской литературы.
— Могли бы вы подробнее рассказать о связи между поэзией Пушкина и Жуковского?
— Если бы Жуковский не создал язык русской поэзии, стиль русской поэзии, Пушкину было бы не на чем писать. Язык Пушкина — это генетически язык лирики Жуковского. Как я уже сказала, у Пушкина есть реминисценции из других поэтов, но сам стиль, как его определяет Л.Я. Гинзбург, — гармоническая точность. С одной стороны, это музыка слова, а с другой — пластическая выразительность, точное соответствие слова, эмоции или реалии. Это то, что принес в русскую поэзию Жуковский.
И Пушкин совершенно не скрывал того обстоятельства, что он ученик Жуковского. В одном из писем Пушкин подчеркивает: «Ты слишком щадишь меня в отношении Жуковского. Я не следствие, а точно ученик его». И, конечно, нельзя не вспомнить знаменитую надпись на портрете Жуковского, подаренном Пушкину: «Победителю-ученику от побежденного учителя». Она во всех отношениях весьма примечательна. Много ли вы знаете учителей или наставников, которые признали бы, что ученик их превзошел?
— По какому случаю Жуковский это написал?
— В честь завершения работы Пушкина над поэмой «Руслан и Людмила». Дело в том, что у Жуковского в 1810-е гг. был эпический замысел. Он хотел создать национальную эпопею — поэму, посвященную киевскому князю Владимиру. В его архивах мы обнаружили колоссальный материал для подготовки к этому замыслу. Жуковский читал летописи, древнерусские тексты, образцы мировой эпической поэзии. Он создал огромное количество планов, но поэму так и не написал. И вот после того, как Пушкин написал поэму «Руслан и Людмила», Жуковский понял, что больше ему не надо над этим замыслом работать.
С этим произведением связан еще один поразительный факт. Замысел поэмы Жуковского «Владимир» и «Руслан и Людмила» Пушкина повествуют об одной эпохе. «С друзьями, в гриднице высокой Владимир-солнце пировал; меньшую дочь он выдавал за князя храброго Руслана». По сути дела, Жуковский предварил пушкинский сюжет своим замыслом. Пушкин называл подобные события странными сближениями.
Не иначе как в 1824 г., после того как вышли в свет 11-й и 12-й тома «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина, а Пушкин приступил к работе над трагедией «Борис Годунов», Жуковский создал план драмы на сюжет из русской истории, из эпохи Бориса Годунова. И через некоторое время получил от Пушкина из Михайловского известие о том, что Пушкин пишет трагедию «Борис Годунов». Этот план Жуковского раньше был неизвестен. Я его нашла, поскольку занималась драматургией Жуковского. И сейчас он опубликован в седьмом, драматургическом томе полного собрания сочинений. Вот до какой степени остро он чувствовал актуальные запросы русской литературы! Жуковский буквально подхватывал носившуюся в воздухе, но еще не оформившуюся литературную проблему и начинал ее решать. Иногда, как в случае с жанрами, ему это удавалось сделать. То есть он разрабатывал жанровую модель, но не создавал оригинального, собственного произведения по этой модели, его создавали другие. Он остро чувствовал направление и актуальный запрос национальной литературы на несколько шагов вперед. Настоящий провидец. И это удалось осознать именно в процессе работы над его архивными — неопубликованными, черновыми и эпистолярными — текстами. Раньше это было не так очевидно.
— Расскажите, пожалуйста, на каком этапе проект находится сейчас.
— Напомню, что мы издаем полное собрание сочинений В.А. Жуковского с 1999 г. Но выходили эти тома очень неравномерно и нерегулярно. Первые два тома посвящены полному корпусу лирики Жуковского. Затем мы опубликовали 13-й и 14-й тома — дневники поэта. Это было сделано сознательно, поскольку без дневников и содержащейся в них информации о биографических фактах и о творческой истории художественных текстов обойтись просто невозможно. Многие фактические сведения, которые необходимы для комментария его поэтических, прозаических и эпистолярных текстов, содержатся только в дневниках. Исследование дневников — это наш совместный проект с Александром Сергеевичем Янушкевичем. Например, неопубликованные дневники 1840-х гг. мы с ним читали около десяти лет. Трудность состояла в том, что дневники находятся в рукописном отделе Российской государственной библиотеки и выглядят как маленькие книжицы размером буквально с ладонь. И записи сделаны карандашом, мельчайшим почерком — это так называемый угасающий текст, к тому же в отличие от писем не рассчитанный на то, что его будет читать кто-то кроме самого автора. Раньше нам удавалось часто ездить в командировки, но прочитать за все время пребывания в Москве иногда получалось буквально несколько слов, поскольку то, что Жуковский писал для себя, читать крайне сложно.
То же самое было с парижским дневником 1827 г. Он находится в Российском государственном архиве литературы и искусства. Ему я посвятила около пяти лет.
Бывали и годы, когда тома не выходили из-за отсутствия финансирования. Плюс ко всему архивы находятся не в Томске, что усложняет работу над изданием.
В настоящий момент издано 16 томов из 20. С первого по 14-й — художественные поэтические и прозаические тексты, публицистика, эстетика и критика, дневники, а с 15-го по 20-й — письма. 15-й и 16-й тома вышли в свет уже после смерти А.С. Янушкевича. Сейчас близится к завершению работа над 17-м томом. Планируется, что тома с 17-го по 20-й будут выходить в двух книгах, поскольку в процессе подготовки корпуса текстов мы находим огромное количество неучтенных и неопубликованных писем. Их приходится вставлять, и из-за этого корпус разрастается, возникают чисто технические проблемы: если объем тома превышает 1 тыс. страниц (а 15-й и 16-й тома в этот объем не вписались), его крайне сложно переплести из-за ограничений толщины корешка переплета.
— Как вы сами оцениваете эту работу? Какие возможности она открывает для будущих исследований?
— Я скажу не только за себя, но и за всех, кто принимал и принимает участие в этом проекте: это «подвиг честного человека». Так А.С. Пушкин сказал про «Историю государства Российского» Н.М. Карамзина. Только представьте, не иначе как в 1991 г. мы принялись за собрание сочинений Жуковского. В лихие девяностые заниматься подобным делом — это надо быть ненормальным. Однако это стало спасением: в текстах Жуковского мы обрели духовное пространство, в которое можно было на время уйти от токсичной бытовой реальности, но не для того чтобы от нее спрятаться и забыть о ней, а для того чтобы обрести силы для жизни даже в тех тяжелых условиях. Когда есть смысл в жизни — а нам этот смысл дала работа над изданием, — тогда и бытовые трудности пережить легче.
На мой взгляд, проект не только принес большое количество новых текстов Жуковского, но и стал материалом для историков. Письма Василия Андреевича могут многое рассказать об истории России первой половины XIX в.
Отмечу, что помимо собрания сочинений мы опубликовали четыре тома сборников-спутников, в которых представлены исследования и материалы, взаимная переписка Жуковского и А.А. Воейковой, взаимная переписка Жуковского и канцлера Фридриха фон Мюллера, ближайшего друга Гете, взаимная переписка Жуковского и П.А. Вяземского, письма царственных особ к Жуковскому. Таких царственных особ заметно больше, чем членов династии Романовых, потому что писали Жуковскому и европейские монархи, с которыми он был знаком и находился в переписке.
Как мне кажется, этот проект позволил нам сформировать в Томске школу профессионального литературоведческого исследования. На самом деле подобного рода издания — это прерогатива академических институтов. Наш случай, когда вузовская кафедра издает полное собрание сочинений классика национальной литературы, уникален не только в России, но и в мировой практике.
— Сможет ли Жуковский вернуться на тот пьедестал, который он по праву заслуживает?
— Мне кажется, что он уже вернулся. Все-таки масштаб личности В.А. Жуковского и значимость его наследия, самого разнообразного, филологическое сообщество — и российское, и мировое — уже представляет себе иначе, чем это было раньше.
Фигура Жуковского весьма неоднозначна. Будучи убежденным государственником и монархистом, он оставался при этом приверженцем идеи приоритета свободы и личного достоинства человека. И не случайно он был защитником «всех тех, кто только худ с правительством». Жуковский повлиял и на наследника Александра Николаевича, который во время путешествия по России после посещения Кургана и встречи со ссыльными декабристами написал отцу письмо с просьбой смягчить их участь. Многие из них были переведены на Кавказ, им позволили служить рядовыми. А жены декабристов получили возможность съездить в европейскую Россию, повидаться с родными.
Василий Андреевич Жуковский всей своей жизнью демонстрирует способность быть лояльным гражданином и в то же время свободным и честным человеком.
Как мне кажется, Жуковский необходим современному читателю, особенно гуманитарию и любому человеку, который ищет достойной позиции в жизни. Произведения Жуковского — из той области отечественной классики, которая дает советы и жизненный опыт. Если человек ищет в литературе ответы на экзистенциальные вопросы, то в текстах Жуковского он их найдет. Он может обнаружить их в его публицистике, дневниках, переписке, художественном творчестве.
Конечно, для современного человека это чтение трудное. За 200 лет язык сильно изменился. Но, с другой стороны, книги бывают разные. Есть те, которые затягивают и не отпускают, типа детектива, от которого невозможно оторваться, если он хороший. А есть книги, которые отталкивают, и для того чтобы их воспринять, вникнуть в смыслы и красоту такого текста, нужно сделать серьезное духовное, умственное и эмоциональное усилие. Если человек способен на подобное усилие, то книга ему воздаст сторицей, потому что она точно ответит на его вопросы.
Интервью проведено при поддержке Министерства науки и высшего образования РФ и Российской академии наук.
Беседовала Анастасия Рогачёва
