Фильм Ларисы Садиловой «Однажды в Трубчевске» был показан в конкурсах «Особого взгляда» Каннского фестиваля и «Кинотавра». Снискал любовь зрителей, и – редкий случай – не получил наград. Хотя все картины режиссера, выпускницы вгиковской мастерской Сергея Герасимова и Тамары Макаровой, начиная с первой ленты «С днем рождения!», «С любовью, Лиля», «Требуется няня», «Ничего личного», «Сынок», «Она», – были отмечены призами отечественных и международных кинофестивалей. Особенность режиссерского взгляда Садиловой в том, что она хорошо видит, как живется людям на широких просторах России, за чертой Садового кольца. Возможно, потому, что сама родом из Брянска.
В центре фильма «Однажды в Трубчевске» – любовный треугольник. Водитель фуры, дальнобойщик и вязальщица-надомница, продающая свои изделия в Москве, встречаться могут только во время его поездок из Трубчевска в Москву. Молчаливый городок наблюдает за этим романом, которому, трудно сказать, светит ли счастливый финал. В российский прокат фильм выйдет в конце октября. Покажут ленту во Франции, Канаде и странах Бенилюкса, а также на многих фестивальных экранах.
Лариса Садилова рассказала «Столетию», как снимался фильм, почему предпочитает соцреализм и не любит постельные сцены на экране.
– Какое впечатление вынесли вы из каннского круговорота?
– Незабываемое, потому что быть внутри фестиваля – это совсем другое, нежели просто приехать и ходить на фильмы, а я была там впервые. В Каннах просто витает в воздухе любовь к кино – очереди в кинотеатрах, разговоры о новых проектах. По всему видно, что приехали люди, имеющие отношение к индустрии. Фильм наш приняли очень тепло, хотя я думала, что он больше понятен нашему зрителю. Видимо, история получилась интернациональная. Аплодировали минут десять, мы никак не могли уйти из зала. После фильма многие подходили и говорили, что наконец-то увидели светлую Россию на экране, интересовались, не новый ли это тренд на фестивале. То, что картина попала в каннский конкурс, оказалось большой радостью для нас, потому что вначале нам отказали, и лишь потом сообщили, что взяли.
– Пресса много писала о забавном совпадении названий фильмов – вашего «Однажды в Трубчевске» и Тарантино «Однажды в Голливуде». Как вы это восприняли?
– Конечно, положительно, Тарантино дополнительно прорекламировал наш фильм, спасибо ему. Не знаю, как у него родилось название, но у нас – только в процессе монтажа, когда мы поняли, что это не просто история, а фильм про людей, живущих в глубинке.
– На пресс-конференции в Сочи вас упрекнули в том, что любовному треугольнику не хватает соли и перца. А вообще, как считаете, эта тема может исчерпать себя?
– Думаю, нет. Вот и на «Кинотавре» в этом году собраны были практически все картины на эту тему. Люди же любят смотреть про вранье, и не только между мужчиной и женщиной. Возьмем детектив – там тоже начинают скрывать правду, а мы внимательно за этим следим. А насчет соли и перца, не знаю, чего не хватило критикам, может, постельных сцен, но я сознательно не делала этого. Возможно, потому, что давно перемолола эту тему: у меня есть фильм «С любовью, Лиля». Но все равно там это было показано по-другому. Я ненавижу голые тела на экране, все эти телодвижения – это говорит о беспомощности автора. И, не примите за снобизм и пуританство, это просто профессиональный взгляд на вещи. В мировом кинематографе можно по пальцам пересчитать фильмы, в которых режиссерам удались эти сцены. Например, «Почтальон стучит дважды» с Джессикой Ланж и Джеком Николсоном или «Последнее танго в Париже», но там они были необходимы.
– Как определяете отношения между героями – это любовь, интрига или случайная связь?
– Это интрига – ведь они не один день мучаются и мучают своих близких, детей. А для любви, мне кажется, нужно больше пространства: быть соседями и изменять, по-моему, это ужасно. В том и был намек, что счастливый финал для этой пары вряд ли возможен. Поэтому героиня, вернувшись к мужу, и говорит так по-детски свекрови: «Простите, я больше не буду». Эту фразу, кстати, сложно произнести. Попросить прощения вообще непросто, причем в таком деле – и у свекрови. И я специально сделала фразу тупо-банальной в этой сцене.
– Вы не первый фильм снимаете в Трубчевске, чем город привлекает вас как киноплощадка?
– Это очень красивое место, не нужно было отъезжать на 30 км, чтобы снять необычный план. Все, что вы видели в фильме, – парк, эти дали, дороги, косогоры – было вокруг нас. Не было смысла искать другой российский городок еще и потому, что в этом мы всех знаем, нам помогает местная власть, жители к нам привыкли. И еще – в Трубчевске нам все шло в руку: снег падал, когда было нужно, люди попадались те, которые нужны; все способствовало тому, чтобы фильм случился. Иногда, независимо от нас, мистика присутствовала в монтаже, и даже в подборе музыки. Было много случайностей, которые случайностями не назовешь.
Вообще, у города интересная история, назван он в честь князя Трубы, и в нем берет свои истоки род Трубецких, там похоронены все их предки. Православие трубчанам прививал Нил Столобенский, он 25 лет прожил там, в чаще, на берегу Десны. И дело у него шло с трудом, люди были язычниками и не хотели становиться христианами. В Вологде я видела икону Трубчевска, где запечатлены чащи, в которых жил проповедник. В городе сохранился дом где проживал какое-то время Александр Галич, лицейский учитель Пушкина, и еще есть много чего интересного.
– Общались ли вы со старожилами? Какая из историй особенно поразила?
– Предки мужа Елены Ивановны Юденковой жили в Трубчевске с незапамятных времен, и она рассказывала, почему трубчевские груши присутствуют в гербе города. Оказывается, они очень понравились Екатерине Второй, когда она приезжала сюда, поэтому и попали на герб. И, кстати, до сих пор растут здесь. Еще мы дружили с директором краеведческого музея Борисом Ивановичем Нефедовым, благодаря которому полюбили этот город. Жаль, что он не дожил до премьеры... Легенд и историй рассказывал множество. Трубчевск же построили богатейшие купцы, владевшие 50 –100-миллионными состояниями. Они делали из конопли корабельные канаты и продавали по всему миру. А построить церковь стоило 5 тысяч рублей, они и построили, так как были очень набожные. Но у одного из них были две дочки со страшной болезнью – пугали народ волосатостью. И чтобы молиться в церкви, которую построил отец, из дома прорыли подземный ход, и они ходили, когда храм был закрыт. Не знаю, быль это или небылица, но краеведы рассказывают. Еще одна легенда гласит, что Нил Столобенский подсказывал рыбакам, где в Десне рыба водится, но об этом нельзя было никому рассказывать. Рыбаки нарушили тайну, и рыба ушла с того места.
– В вашей картине много непрофессиональных актеров, а сцена со старушкой, у которой любовники снимают дом, напомнила «Калину красную», где Шукшин в роли матери Егора Прокудина снял сельскую жительницу.
– О том, что так будут говорить, подумала уже во время монтажа. Но это произошло случайно: мы выбирали дом, и попали на двух этих старушек-сестер. Обе говоруньи, но мы снимали одну из них – Боровикову Антонину Ивановну. Если бы мы не видели хозяев дома, то и сцены бы этой не было, а когда встретили конкретных людей, я поняла,что это должно быть на экране. То есть наш фильм рождался по ходу. Антонина Ивановна, действительно, не единственная непрофессиональная артистка. И свекровь, и гостиничную консьержку, и сына водителя играют деревенские жители. На съемки приезжали лишь четверо профессиональных актеров, остальных мы находили в Трубчевске.
– А как партизаны в ваш фильм проникли?
– Через дружбу с краеведами, там же все пропитано воспоминаниями, город два с половиной года был под оккупацией. То есть там были и полицаи, и партизаны, которым после войны предстояло уживаться в одном месте, это одна из проблем Трубчевска.
Мой сын Владимир Сидоров начал снимать в тех местах документальную картину «Война глазами детей». Мы проинтервьюируем всех, кто жил тогда, сейчас им за 80, они – уходящая натура...
Так что праздник 17 сентября – очередная годовщина освобождения Трубчевска, которым заканчиваем фильм и на котором издалека видят друг друга наши герои, снимали документально. Люди не из-под палки идут туда, праздник необычайно органичен для этого места, потому что слишком много пережито в войну, чтобы не радоваться этому дню. Между прочим, мало кто знает, что в Брянской области есть место, где, как в Хатыни, оставлено поле сожженных деревень, так и стоят столбики-остовы... Зверствовали там сильно.
– То есть, вы не поддерживаете тех, кто сегодня провозглашает лозунг: «Войну пора забыть, врагов простить и идти вперед»?
– Ну, если мы снимаем картину «Война глазами детей», где я – художественный руководитель, разве это не ответ? В дни, когда вышел фильм Элема Климова «Иди и смотри», на занятиях по мастерству мы поинтересовались мнением Сергея Аполлинариевича, и, знаете, что он сказал? «Я бы его назвал: «Иди, скотина, и смотри, дубина». Думаю, понятно, к кому обращено это эмоциональное высказывание. Потому что забывать об этом нельзя.
– Что вам рассказывали очевидцы оккупации, например, Антонина Ивановна?
– К слову сказать, ничего плохого. В их деревне не убивали, а в соседней, сказала, «детей на колышки вешали». А их «хорошие» немцы сладкой кашей кормили. И помогали тем, у кого жили. Например, предупредили одну хозяйку, чтобы свиней заколола на мясо, так как скот будут изымать, в немецких войсках закончилось продовольствие. Но сколько же зверств было! Особенно венгры и румыны старались, вспомните сериал про Тоньку-пулеметчицу с Толстогановой. Страшные там места, долго люди будут помнить войну.
– Почему называете свой фильм «народным», это что, новый жанр?
– Для меня новый, аналогов не знаю. Раньше снимали картины, где время действия длилось год, и больше, а сейчас максимум месяц, а то и неделя или один день. Для меня фильм новый относительно того, что я делала до него, и, мне кажется, не побоюсь сказать, в нем есть новое слово. Потому что, когда смотришь фильмы, что выдвинутые на «Нику» (смотрела недавно как эксперт), что сейчас на «Кинотавре» – не покидает ощущение, что все это уже было, движения вперед не чувствую. Ну и наш фильм снят для людей, а не специально для Каннского фестиваля или «Кинотавра». Мне хочется, чтобы картину увидели жители Трубчевска, особенно те, кто снимался, и мы обязательно сделаем премьеру на фестивале «Наше кино» в конце августа.
– У вас еще и фестиваль в Трубчевске, как он возник?
– Хотелось устроить в городе праздник, там же много интеллигенции, 4 тысячи студентов, а культурой всерьез никто не занимается. Дважды просто показывали фильмы – мои и моих друзей, а в этом году делаем третий фестиваль, на этот раз при поддержке губернатора Брянской области Александра Васильевича Богомаза и компании «Мироторг», базирующейся в этих местах. Устроим премьеру «Однажды в Трубчевске», приедет вся съемочная группа. Ирина Розанова представит «Облако-рай» Николая Досталя, покажем дебют Тимофея Жалнина «Двое», документальный фильм Ирины Уральской о ее отце, российско-киргизский фильм «Цвет древа». Но в основном будем показывать гостям трубчевский край, чтобы своими глазами увидели всю эту красоту. Устроим встречи со зрителями, ярмарку. Будут гости из Франции.
– Вы заявили на пресс-конференции на «Кинотавре», что вы – за социализм и соцреализм, можете прокомментировать?
– Да, я считаю, что социализм – это хорошо, а капитализм – очень плохо, и я – за социалистическое государство и дружбу народов. Все, что сейчас происходит, мне не нравится, потому что я училась у Сергея Герасимова, и меня так воспитали. Я жила в то время, и мне есть с чем сравнивать... А соцреализм – потому что социализм вел нас, даже если для кого-то это были ложные мечты, к лучшему: и к свету, и к просвещению, и к чему-то доброму, и об этом снималось кино. А не ставилась цель просто показать картину со знаком минус в финале и сказать, как мы плохо живем. Это что, репортаж?..
– Наблюдаете ли тенденцию к объединению, о котором многие мечтают, когда ездите по стране, по миру?
– Соседи должны объединяться, мне кажется, мы должны к этому прийти. Но, думаю, не при нашей жизни. А в Советском Союзе, утверждаю, была реальная дружба народов, и пусть мне не рассказывают, что это вранье, что все ненавидели друг друга, это неправда. Люди приезжали отдыхать в Дагестан, Грузию, Среднюю Азию, и везде мы были своими. Я и сегодня, когда приезжаю в любую из стран бывшего СССР, ощущаю себя своей, а вот в Европе – нет.
– Об объединении с самой близкой соседкой – Беларусью – что думаете?
– Беларусь мне очень нравится, мы с мамой отдыхаем там в санатории «Приднепровский». Как прекрасны их города – что Минск, что Гомель, а люди какие! Одна из лучших их черт – они не конфликтные. Единственная проблема – зарплаты очень малы, даже по сравнению с российскими, но проблема бедности населения в России, увы, тоже актуальна. Нам называют цифру – 20 млн бедных, считаю, их вдвое больше. В Союзное государство на данном этапе не верю, это произойдет, наверное, если сменится власть, или звезды сойдутся. Но тянуться друг к другу все равно будем. Сейчас же, к сожалению, мы в процессе развала Союза, а не воссоединения...
– Лариса, главное, чему научили вас мастера?
– Сергей Аполлинариевич Герасимов учил нас любить человека, потому что ничего интереснее человека в кадре быть не может. Во время учебы у нас была не просто мастерская – семья. «Мы не будем учить вас навыкам, – говорил мастер, – мы будем вас воспитывать, чтобы различали, где добро, а где зло, потому что если художник этого не понимает, сам запутан, и для него зло – это добро, а добро – это зло. И когда он будет снимать картину, зрители увидят все это на экране». Почитаю за счастье, что попала к Герасимову в юном возрасте, и он направил меня, открыл горизонты.
– А Тамара Макарова какими хотела видеть девочек?
– Тамара Федоровна говорила: «Лариса, не ходи, как макаронина, убери челку, не морщи лоб». Она следила и за нашим внешним видом, и мы, глядя на нее, подтягивались. То, как она выглядела, когда приходила в мастерскую, как себя вела, неоценимо, она была нашей мамой, а Герасимов...
– Когда работаете, ведете ли внутренние диалоги с учителем?
– Конечно. Когда поехала в Канны, взяла с собой его книгу «На уроках режиссуры С.А. Герасимова», мне предстояло провести мастер-класс по написанию сценария. Это очень интересная книга, записи лекций мастера сделала Наталья Волянская, которая четыре года сидела на его уроках мастерства. Сергей Аполлинариевич говорит от первого лица, и когда читаешь, каждый раз как будто оказываешься на его лекции, так что мастер все время со мной.
Нина Катаева
