Этот дорожный инженер-полковник заслуживает того, чтобы о нем вспоминали почаще, хотя и жил он давно, появившись на белый свет в первом десятилетии девятнадцатого века – еще до того, как Наполеон решил прошвырнуться по нашим просторам во главе полумиллионной армии.
Заслуживает не только потому, что был незаурядным, даже уникальным человеком в своем дорожном деле, в чем нет никаких оснований сомневаться, а еще и потому, что уникальность свою он проявлял в очень уж разных, как теперь говорят, контекстах.
Уже то, что журнал «Русская старина» принял его за Н.В. Гоголя, нежданно-негаданно поместив в 1872 году в своем январском номере публикацию под названием «Похождения Чичикова, или Мертвые души. Поэма Н.В. Гоголя. Новые отрывки и варианты», говорит весьма и весьма о многом.
Нетрудно представить, сколь приятной была эта неожиданность для любителей творчества Николая Васильевича, особенно для тех, которым ведомо было, что ровно за двадцать лет до этого, перед своей смертью, Гоголь сжег все то, что называлось вторым томом «Мертвых душ». И вдруг, получается, что сгорело не все. Редакция поэтому сопроводила публикацию собственным пояснением, в котором утверждала, что один из товарищей Гоголя еще по Нежинской гимназии, М. Прокопович, все-таки сумел сохранить кое-какие отрывки. Затем, как это нередко бывает между коллегами, передал их своему другу «полковнику М.Ф. Я-му». В свою очередь полковник, работавший в то время в Могилеве, поделился ими с директором Могилевской гимназии М. Богоявленским. А Богоявленский, переехав через несколько лет в Санкт-Петербург, где он стал директором коммерческого училища, не удержался и принес их в редакцию «Русской старины». Мол, нельзя же таить от общества подобного рода шедевры. Правдоподобно? Без сомнения!
Восторг по поводу появления тех отрывков был неподдельным. И среди любителей чтения, и среди профессиональных литературоведов. Белорусский писатель Алесь Мартинович в своем историческом очерке с интригующим заголовком «Писал «Мертвые души»... белорус», сообщает, что на публикацию откликнулись и другие издания в тогдашней российской столице. В журнале «Вестник Европы» развернулась целая дискуссия, главная суть которой состояла в том, что гений во всех ситуациях остается гением, а Гоголь, несомненно, им был; что появившиеся в «Русской старине» отрывки вновь ярко демонстрируют своеобразную силу гоголевского таланта, раскрывая вдобавок его отношение к современникам; что Гоголь на все времена остался Гоголем. И вдруг в редакцию журнала приходит письмо от того самого полковника, фамилия которого в редакционном пояснении была приведена в сокращенном виде. Оно прямо дышало неудовольствием. Да, признавал полковник, у него есть копии некоторых гоголевских текстов. Да, кое-какие бумаги он передавал М. Богоявленскому. Но без позволения публиковать их, что является принципиально важным моментом.
Такого позволения со стороны полковника, мол, и не могло быть, так как преданные общественной гласности тексты Гоголю не принадлежат. Они написаны самим полковником, который тоже восхищен творчеством Николая Васильевича, и которому интересно было поразмышлять о том, как складывалась бы судьба гоголевских героев в сожженном томе «Мертвых душ»...
На эту тему они часто говорили и жарко спорили с тем самым Богоявленским во время его службы в Могилеве. Более того, однажды даже заключили пари, что полковник восстановит преданные пламени страницы, притом так восстановит, что Богоявленский не отличит их от истинно гоголевских. И если в редакции не верят в это, то у него есть еще один экземпляр напечатанных в журнале отрывков, написанных его рукой. При необходимости он вышлет их в редакцию в подтверждение своих слов.
Смущало редакцию и то, что письмо пришло из довольно далекой провинции, из расположенного на берегах Днепра Могилева, где служил в то время полковник. Притом оказалось, что он является полковником Корпуса инженеров путей сообщения, пребывает в должности начальника Могилевского дорожного округа. И вот этот провинциальный офицер, пусть и в довольно высоком звании, заявляет о своих, столь далеко идущих претензиях, притом не военных, не дорожных, а литературных. Фамилия его – Ястржембский, Николай Феликсович Ястржембский. Родился и вырос он тоже в провинции, не так уж далеко от места текущей на тот момент службы – в имении Борисовщина Речицкого уезда – на самом юге Минской губернии, соседствующей с Могилевской. Теперь это Хойникский район Гомельской области Республики Беларусь. Правда, согласиться с утверждением Алеся Мартиновича, что Николай Феликсович Ястржембский был белорусом, вряд ли возможно. По целому ряду причин.
Во-первых, фамилия у него явно польская. Во-вторых, среди дворян-землевладельцев на просторах нынешнего белорусского государства тогда абсолютное большинство составляли именно поляки, потомки и сородичи тех граждан нынешней Речи Посполитой, которые денно и нощно твердят, как тяжело их предкам жилось в Российской империи.
В-третьих, и похоронен он был, как пишет Павел Плоткин – уже могилевский автор еще одного очерка, посвященного жизни Ястржембского, на католическом кладбище, которое в Могилеве называлось и называется польским. Могила его сохранилась. На массивном железном кресте тоже по-польски значится, что под крестом покоится «Mikołaj Jastrzębski – 1808-1874». Кем он сам себя считал, теперь сказать трудно, в документах того времени обозначалось вероисповедание, а не этническая принадлежность, но все-таки вряд ли относил себя к белорусам хотя бы потому, что абсолютное большинство их тогда принадлежало отнюдь не к землевладельцам, а к землепашцам.
Николай Ястржембский был, несомненно, весьма одаренным человеком. Видимо, не будет преувеличением сказать, что таких людей при их появлении на белый свет сам Господь целует в темечко. В детстве грамоте его обучали домашние учителя. Имея всего двадцать один год отроду, он с отличием закончил учебу на физико-математическом факультете Виленского университета. Но не довольствовался этим, а сразу же поступил в Санкт-Петербургский Институт Корпуса инженеров путей сообщения – весьма авторитетное учебное заведение во всей империи. И опять получил диплом с отличием и с занесением его имени на мраморную доску в конференц-зале института. Более того, в чине инженер-поручика он был оставлен в институте в качестве репетитора – так тогда называли преподавателей, а затем стал помощником профессора. Ему доверено было читать курсы лекций по прикладной механике и строительным материалам. Вскоре для чтения лекций он был приглашен и в Петербургский практический технологический институт, Институт Корпуса горных инженеров, Строительное училище. Параллельно занялся написанием учебных пособий, стал соавтором «Собрания рисунков в сфере строительного мастерства», а к своим тридцати годам – автором более чем пятисотстраничного «Курса практической механики» – первого в России учебника такого рода, который в 1837 году вышел в типографии Конрада Вингебера. Особый интерес у него вызывало мостостроение, особенно возведение висячих мостов. Он пришел к выводу, что в этом деле более пригодно железо, а не сталь, которая при некоторых температурных режимах приобретает повышенную хрупкость. Не менее пристально он начал изучать и сопротивление материалов, поэтому его часто называют отцом русского сопромата. После выхода книги «Начальные основания общей и прикладной механики» Николая Феликсовича величали и первым в России историком механики. Он регулярно публиковал свои исследования в «Журнале путей сообщения», а также в «Журнале Главного управления путей сообщения и публичных зданий». Даже энциклопедические издания называют теперь его человеком, предсказавшим и появление электродвигателя, которому, по его мнению, предстояло «занять ведущее место в фабричной промышленности».
Молодой преподаватель получил благодарность от самого российского императора Николая I. Современный могилевский автор Михаил Плоткин отмечает, что на издание «Начальных оснований...» деньги выделил тоже император – 2000 рублей.
Эта сумма по тем временам была очень даже весомой, на нее можно было приобрести целое стадо коров – не менее полусотни. За ту же книгу в 1839 году тридцатиоднолетний Николай Ястржембский удостоился самой почетной в России неправительственной награды – Демидовской премии с вручением соответствующей медали и премии в 2500 рублей. В девятнадцатом столетии за время существования этой премии, учрежденной известным в те годы меценатом П.Н. Демидовым и присуждавшейся в день рождения царствующего императора, ею было отмечено 275 книг. Из них только 20 – по математике и механике. Одну из них заслужил Н.Ф. Ястржембский.
На фоне такого престижа в научных кругах ему засветила служба в Московском университете, однако в 1847 году появился приказ о переводе его на должность начальника Могилевского округа путей сообщения. Впоследствии Николай Феликсович утверждал, что такое решение принял он сам, однако исследователи его биографии сходятся во мнении, что повод для такого перевода дал его двоюродный брат Иван (Ян Фердинанд), который после окончания Харьковского университета тоже преподавал статистику в Институте инженеров Корпуса путей сообщения, но связался с кружком революционеров-петрашевцев и на эшафоте стоял вместе с Федором Достоевским. В последний момент, как и знаменитому писателю, смертная казнь была ему заменена каторгой и ссылкой.
За время работы в Могилеве он оставил о себе исключительно добрый след. На него была возложена ответственность за качество проектирования, прокладывание и эксплуатацию шоссейных дорог сразу в четырех губерниях: Могилевской, Минской, Черниговской и Гродненской. Это он руководил строительством шоссе из Могилева в Киев, а также в Бобруйск, большого отрезка дороги Москва–Варшава. Между прочим, в создании трассы, ведущей к берегам Вислы, ему помогал вернувшийся с каторги и ссылки двоюродный брат Иван, он же Ян Фердинанд, тоже поселившийся в Могилеве. А еще Николай Феликсович построил в этом губернском центре первую на нынешних белорусских территориях паровую мельницу, которая выдавала местным обитателям пшеничную муку. Притом выдавала долго, пока не была разрушена во время Великой Отечественной войны. Он же спроектировал мост через Западную Двину для Витебска, а также свайный мост через Днепр для Могилева. Мост тоже служил могилевчанам – и не только им – до Великой Отечественной, в течение которой его несколько раз взрывали. Теперь на его месте стоит новый. К сожалению, помнят о весомом вкладе в историю этого города, да и не только этого, немногие.
Как ни странно, Николаю Феликсовичу не нашлось места и в шеститомной “Энцыклапедыі гісторыі Беларусі”, издание которой завершилось в 2003 году. Зато там есть Иван Ястржембский. Видимо, потому, что боролся против Российской империи и господствовавшего в нем царизма. Николай же получал от царя благодарности…
Польская Википедия о нем тоже не помнит.
А черта под публикацией в «Русской старине» отрывков из второго тома «Мертвых душ» была подведена только летом 1873 года. В редакции долго не хотели поверить, что столь талантливые тексты написал дорожный инженер-полковник. К доказательству своей правоты Н.Ф. Ястржембский привлек и «Санкт-Петербургские ведомости». И «Русская старина» сдалась. В восьмом ее номере была напечатана заметка "Подделка под Гоголя: Литературный курьез". Однако и на сей раз не все поверили, что это в самом деле был курьез, стилизация. Даже Григорий Данилевский, наиболее известный тогда своими романами по истории России, один из них «Княжна Тараканова» – о самозванке, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы I, – до сих пор активно читаемый, – продолжал утверждать, что для написания столь высококачественных текстов надо иметь «нечто большее, чем одно желание пошутить над своим доверчивым и несговорчивым другом: надо знать и любить Россию так, как ее знал и любил Гоголь, надо быть по-настоящему русским человеком... надо иметь огромную писательскую практику, что дало бы возможность так мастерски обрабатывать каждую фразу этих отрывков, и, наконец... мелочь!.. надо иметь хотя бы частицу таланта Гоголя». Похоже, что на этом «прокололся» и Богоявленский. Не смог принять на веру, что инженер, пусть даже друг, способен на то, чтобы соперничать не с кем-нибудь, а с признанным гением.
Тем не менее, что было – то было. Выходит, не зря говорят, что по-настоящему большой талант обязательно многообразен. Николай Феликсович Ястржембский это подтвердил.
Нелишним будет напомнить, что 5 февраля с.г. исполнилось 168 лет с того дня, как Н.В. Гоголь сжег свои рукописи…
Яков Алексейчик
