Когда я впервые услышал Василия Жданкина, то сразу сказал – себе и другим: это артист уровня великого Штоколова. А его трудная судьба – увы, продукт и достояние нашей безвременной, во многом потерявшей себя эпохи. Его голос завораживал не только глубокой проникновенностью и редкостным тембром, не только той неповторимой и трудно выразимой «изюминкой», что всегда отличает подлинное, незаурядное дарование. Он просто дышал великой и сегодня почти вышедшей из «употребления» подлинностью и тем с первых нот навсегда привязывал к себе, становясь неотъемлемым достоянием жизни; казалось, что этот голос и эти песни в таком именно исполнении ты слышал и знал всегда, а сегодня тебе их просто напомнили. Подлинность, которая не покупается и не дается современным передовым технологиям, не имеет ничего общего ни с какими рейтингами, индексом упоминания и ценами на билеты. Подлинное искусство, что в наши дни далеко не всегда обречено на успех.
Эта подлинность творчества столь безвременно ушедшего от нас артиста относима, конечно, не только, так сказать, к «форме», к вокально-исполнительской стороне дела. Она в полной мере связана с той смысловой нагрузкой, с тем содержанием, которое оно в себе несло. Он был столь любим одними и с не меньшей силой ненавидим другими, и для того были весьма веские причины.
Мы сейчас пришли к тому, о чем еще недавно не могли и помыслить, а если и могли, то лишь как о законченном синониме и выражении абсурда. Для слишком многих у нас «Украина» ныне ассоциируется с образом злобного врага, ненавидящего «русский мир». «Украина» – это то, что гнобит наших русских на Донбассе, дает волю всевозможной нацистской сволочи, полностью подпало под стойкую зависимость от наших врагов. В нас все меньше живого, непосредственного чувства того, что Украина – это весьма значимая часть нас самих, наше неотъемлемое и дорогое каждому русскому достояние. Василий Жданкин не занимался политикой; он не был депутатом, журналистом, писателем, политическим философом, властителем народных дум. Но каждой нотой спетых им песен он возвращал к жизни правильное, подлинное ощущение Украины, возрождал в нас глубокую, исконную, давнюю и сильно подзабытую любовь к ней. Упрекнуть его в том, что он не любил Украину, не могли самые жестокие его ненавистники; но тем сильнее они ненавидели его, ибо слушая его песни, даже самый нечуткий человек всеми фибрами души ощущал главное: любить Украину – значит быть русским.
Малоросс по рождению и украинец по паспорту, он напомнил всем, по обе стороны пресловутой границы, эту простую истину, прорываясь к изначальной и вечной исторической подлинности о нашем большом – и столь многообразном народе. Если спросят, в чем тайна его неизъяснимого обаяния, этой с первых нот, безо всяких рассуждений и умственных изысков воскресающей памяти, что несли в себе его песни, спросят, как все-таки можно выразить это чувство на словах, то я отвечу: его тайна в том, что он, в числе очень и очень немногих, был певцом глубинной Руси. Той сокровенной и чаемой нашей Родины, что самóй тоской и болью о ней свидетельствует о том, что она, эта подлинная Россия, все еще жива, несмотря ни на что.
Сегодня «русский» патриотизм пребывает в не менее жалком состоянии, чем патриотизм «украинский», цепляющийся за нелепого Бандеру, как утопающий за соломинку. Наш патриотизм, при всей его многословности и привычно-шаблонных ссылках на классиков русской мысли, полон фантомов и рабской увлеченности всевозможными идеологемами, всеми правдами и неправдами затемняющими изначальную, исконную русскую суть. Всевозможные язычники, всякого рода уменьшительные националисты, «православные сталинисты», социалисты-утописты с якобы христианским оттенком, да Бог знает кто еще, со спутанным, обрывочным сознанием, полным ложных, надуманных фобий и фантомных болей, похоже, во многом непоправимо травмированным катаклизмами последних десятилетий. Когда пел Жданкин, все эти миражи, или, как говорится в наших молитвах, «нощные мечтания» отступали, и прояснялась простая и великая русская суть: мы происходим из православного царства, и вне этих двух очевидных вещей, совершенно неоспоримых для здорового сознания, нас просто нет.
Глубинная, сокровенная Россия – православная и монархическая, безо всяких примесей. В ней нет идеологической путаницы и болезней сознания. Есть лишь сознание своего греха и тоска по утраченному Царству, земному и небесному, жажда покаяния и упорное стремление к Небесам. Она, наша подлинная, незамутненная Родина, вопреки всему терпеливо ждет своего часа, питаясь верой и надеждой на возвращение.
Наша русская миссия – это борьба за нее, и вне этой борьбы жизни нет, а есть лишь одно прозябание.
За Веру, Царя и Отечество
Мы головы сложим свои!
Всем в мире известно – бояться нам нечего,
Но разве измены, други мои!
Пречистая Мать нас венчала с Россиею,
Тяжёл этот светлый венец,
Мы в бой за Отчизну пойдем как на исповедь,
Грехи нам отпустит горячий свинец.
«За веру, Царя и Отечество» – этим трагическим и вместе с тем очень светлым и пронзительно-трезвым шедевром он обессмертил свое имя. Так будем же достойны того, что мы это слышали, что жили и даже что-то делали рядом, а некоторые и вместе с ним.
Владимир Семенко
