Сегодня, в поистине страшное время, я не могу не вспоминать ответ Н.В. Гоголя А.О. Смирновой в письме от 24 декабря 1844 года: «Скажу вам одно слово насчет того, какая у меня душа, хохлацкая или русская, потому что это, как я вижу из письма вашего, служило одно время предметом ваших рассуждений и споров с другими. На это вам скажу, что сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому пред малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены Богом, и как нарочно каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой, – явный знак, что они должны пополнить одна другую. Для этого самые истории их прошедшего быта даны им непохожие одна на другую, дабы порознь воспитались различные силы их характера, чтобы потом, слившись воедино, составить собою нечто совершеннейшее в человечестве» (здесь и всюду курсив мой – Л.В.)
Без девяти месяцев – 180 лет этому «одному слову» Великого Писателя земли Русской. Замечу: речь идёт о единой – гоголевского времени! – земле Русской, естественно включающей Великую, Белую и Малую Русь.
А 2 апреля исполнилось 215 лет Николаю Васильевичу Гоголю (20 марта [2 апреля] 1809, Сорочинцы, Миргородский уезд, Полтавская губерния – 21 февраля [4 марта] 1852, Москва). Прожил он всего 42 года.
В Записной книжке Гоголя 1846 - 1851 годов читаю его слова: «Обнять обе половины русского народа, северную и южную, сокровище их духа и характера». Возможно, – задумка будущего сочинения?..
Да, Н.В. Гоголю были присущи умеренный панславизм и желание синтеза славянских культур. Но для него – «единая святыня – язык Пушкина».
* * *
Сегодня, когда иные, вслед за одним из власть имущих, смеют называть русский язык «собачою мовою», ограничивают изучение русского языка, литературы, истории, изымают из библиотек книги на русском языке, я хочу вспомнить из заметок «Знакомство с Гоголем» Г.П. Данилевского (1829-1890), русскоязычного украинского писателя и публициста, автора романов из истории Украины и России XVIII-XIX веков. Вспомнить приводимые им слова Гоголя, сказанные за четыре месяца до его кончины московскому профессору О.М. Бодянскому, поклоннику Т.Г. Шевченко, разделявшему страстную любовь Н.В. Гоголя к родной земле, к украинской народной песне.
« – Нам, Осип Максимович, надо писать по-русски, – сказал он: – надо стремиться к поддержке и упрочению одного, владычного языка для всех родных нам племен. Доминантой для русских, чехов, украинцев и сербов должна быть единая святыня – язык Пушкина, какою является евангелие для всех христиан... <…>
– Нам, малороссам и русским, нужна одна поэзия, спокойная и сильная, – продолжал Гоголь, <…>, – нетленная поэзия правды, добра и красоты. Она не водевильная, сегодня только понятная, побрякушка и не раздражающий личными намеками и счетами, рыночный памфлет. Поэзия – голос пророка... Её стих должен врачевать наши сомнения, возвышать нас, поучая вечным истинам любви к ближним и прощения врагам. Это – труба пречистого архангела...»
Нелицеприятно заметил Гоголь о «наших умниках», натолкнувших Шевченка «на произведения, чуждыя истинному таланту. Они все еще дожевывают европейския, давно выкинутыя жваки. Русский и малоросс – это души близнецов, пополняющие одна другую, родные и одинаково сильные. Отдавать предпочтение одной, в ущерб другой, невозможно. Нет, Осип Максимович, не то нам нужно, не то. Всякий, пишущий теперь, должен думать не о розни; он должен прежде всего поставить себя перед лицо Того, Кто дал нам вечное человеческое слово...»
Из работы Н.В. Гоголя, его рассуждения о языке русском в статье «В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность» (1847):
«Наконец, сам необыкновенный язык наш есть еще тайна. В нем все тоны и оттенки, все переходы звуков от самых твердых до самых нежных и мягких; он беспределен и может, живой, как жизнь, обогащаться ежеминутно, почерпая, с одной стороны, высокие слова из языка церковно-библейского, а с другой стороны – выбирая на выбор меткие названья из бесчисленных своих наречий, рассыпанных по нашим провинциям, имея возможность, таким образом, в одной и той же речи восходить до высоты, не доступной никакому другому языку, и опускаться до простоты, ощутительной осязанью непонятливейшего человека, – язык, который сам по себе уже поэт и который недаром был на время позабыт нашим лучшим обществом: нужно было, чтобы выболтали мы на чужеземных наречьях всю дрянь, какая ни пристала к нам вместе с чужеземным образованьем, чтобы все те неясные звуки, неточные названья вещей – дети мыслей невыяснившихся и сбивчивых, которые потемняют языки, – не посмели бы помрачить младенческой ясности нашего языка и возвратились бы мы к нему уже готовые мыслить и жить своим умом, а не чужеземным. Всё это еще орудия, еще материалы, еще глыбы, еще в руде дорогие металлы, из которых выкуется иная, сильнейшая речь. Пройдет эта речь уже насквозь всю душу и не упадет на бесплодную землю. Скорбью ангела загорится наша поэзия и, ударивши по всем струнам, какие ни есть в русском человеке, внесет в самые огрубелые души святыню того, чего никакие силы и орудия не могут утвердить в человеке; вызовет нам нашу Россию – нашу русскую Россию: не ту, которую показывают нам грубо какие-нибудь квасные патриоты, и не ту, которую вызывают к нам из-за моря очужеземившиеся русские, но ту, которую извлечет она из нас же и покажет таким образом, что все до единого, каких бы ни были они различных мыслей, образов воспитанья и мнений, скажут в один голос: "Это наша Россия; нам в ней приютно и тепло, и мы теперь действительно у себя дома, под своей родной крышей, а не на чужбине"».
Эту работу включил Николай Васильевич в свою последнюю книгу, его Исповедь и Завещание: «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847).
* * *
Еще в свои 35 лет напишет Н.В. Гоголь письмо «Близорукому приятелю» (1844). Письмо известно нам из его последней книги.
Думаю, всем полезно сегодня познакомиться хотя бы с выдержками из этого письма.
«Вооружился взглядом современной близорукости и думаешь, что верно судишь о событиях! Выводы твои – гниль; они сделаны без Бога. Что ссылаешься ты на историю? История для тебя мертва – и только закрытая книга», – начинает Николай Васильевич Гоголь своё письмо. Продолжая, пишет: «Стыдно тебе, будучи умным человеком, не войти до сих пор в собственный ум свой, который мог бы самобытно развиться, а захламостить его чужеземным навозом. <…> Ты горд чужим, мертвым умом и выдаешь его за свой. Смотри за собой: ты ходишь опасно». И – снова, и снова: «А ты горд: ты и теперь уже ничего не хочешь видеть; ты самоуверен: ты думаешь, что уже все знаешь; ты думаешь, что все обстоятельства России тебе открыты; ты думаешь, что уже никто и поучить тебя не может. <…> Ты горд, говорю тебе, и вновь повторяю тебе: ты горд; сторожи над собою и спасай себя от гордости заранее. Начни с того, что уверь самого себя, что ты всех глупее и что с этих только пор следует серьезно поумнеть тебе…»
И призывает он приятеля слушать любого дельного человека, «как бы ровно ничего не знал и всему от него хотел поучиться».
Чрезвычайную актуальность принимают сегодня и мысли Гоголя в одном из писем об односторонности, односторонних людях. Они нередко цитируются, но глубоко ли мы вникаем и принимаем ли их мудрость?
«Односторонние люди и притом фанатики – язва для общества, беда той земле и государству, где в руках таких людей очутится какая-либо власть. У них нет никакого смиренья христианского и сомненья в себе; они уверены, что весь свет врет и одни они только говорят правду».
«Односторонний человек самоуверен; односторонний человек дерзок; односторонний человек всех вооружит против себя. Односторонний человек ни в чем не может найти середины. Односторонний человек не может быть истинным христианином: он может быть только фанатиком. <…> Словом, храни вас Бог от односторонности! Глядите разумно на всякую вещь и помните, что в ней могут быть две совершенно противуположные стороны, из которых одна до времени вам не открыта» [О театре, об одностороннем взгляде на театр и вообще об односторонности. (Письмо к гр. А.П. Т.....му)].
В одном из писем, обозначенном Гоголем «Споры», он засвидетельствует о явлении, ныне вновь активном и – чреватом. Стоит, наверное, прислушаться:
«Споры о наших европейских и славянских началах, которые, как ты говоришь, пробираются уже в гостиные, показывают только то, что мы начинаем просыпаться, но еще не вполне проснулись; а потому не мудрено, что с обеих сторон наговаривается весьма много дичи. Все эти славянисты и европисты, или же староверы и нововеры, или же восточники и западники, а что они в самом деле, не умею сказать, потому что покамест они мне кажется только карикатуры на то, чем хотят быть, – все они говорят о двух разных сторонах одного и того же предмета, никак не догадываясь, что ничуть не спорят и не перечат друг другу. Один подошел слишком близко к строению, так что видит одну часть его; другой отошел от него слишком далеко, так что видит весь фасад, но по частям не видит. Разумеется, правды больше на стороне славянистов и восточников, потому что они все-таки видят весь фасад и, стало быть, все-таки говорят о главном, а не о частях. Но и на стороне европистов и западников тоже есть правда, потому что они говорят довольно подробно и отчетливо о той стене, которая стоит перед их глазами; вина их в том только, что из-за карниза, венчающего эту стену, не видится им верхушка всего строения, то есть главы, купола и всё, что ни есть в вышине. Можно бы посоветовать обоим – одному попробовать, хотя на время, подойти ближе, а другому отступиться немного подалее. Но на это они не согласятся, потому что дух гордости обуял обоими. Всякий из них уверен, что он окончательно и положительно прав и что другой окончательно и положительно лжет. < …> Все эти споры еще ничего, если бы только они оставались в гостиных да в журналах. Но дурно то, что два противоположные мнения < …> переходят уже в головы многих должностных людей». А если «должность и власть разделена в руках двух», то есть, – «в одно и то же время один действует совершенно в европейском духе, а другой старается подвизаться решительно в древнерусском, укрепляя все прежние порядки, противуположные тем, которые замышляет собрат его», беда – неминуема: «как делам, так и самим подчиненным чиновникам приходит беда: они не знают, кого слушаться. А так как оба мнения, несмотря на всю свою резкость, окончательно всем не определились, то <…> этим пользуются всякого рода пройдохи».
Николай Васильевич в письме «Нужно проездиться по России» и сегодня обращает наше внимание на непреходящий долг, обязанность любого, любящего Отчизну, и этой истинной любовью призванного к роли миротворца: «Спаситель оценил его едва ли не выше всех других: Он прямо называет миротворцев сынами Божьими. А миротворцу у нас поприще повсюду. Все перессорилось…» «Даже честные и добрые люди между собой в разладе; только между плутами видится что-то похожее на дружбу и соединение в то время, когда кого-нибудь из них сильно станут преследовать». «Не бойтесь, – наставляет он, – примирять не трудно. <…> В природе человека, и особенно русского, есть чудное свойство: как только заметит он, что другой сколько-нибудь к нему наклоняется или показывает снисхождение, он сам уже готов чуть не просить прощенья. Уступить никто не хочет первый, но как только один решился на великодушное дело, другой уже рвется как бы перещеголять его великодушьем. Вот почему у нас скорей, чем где-либо, могут быть прекращены самые застарелые ссоры и тяжбы, если только станет среди тяжущихся человек истинно благородный, уважаемый всеми и притом еще знаток человеческого сердца. А примиренье, повторяю вновь, теперь нужно: если бы только несколько честных людей, которые, из-за несогласия во мнении насчет одного какого-нибудь предмета, перечат друг другу в действиях, согласились подать друг другу руку, плутам было бы уже худо».
«Очнитесь! – призывает Поэт и нас, сегодняшних, – Куриная слепота на глазах ваших! Не залучить вам любви к себе в душу. Не полюбить вам людей по тех пор, пока не послужите им. Какой слуга может привязаться к своему господину, который от него вдали и на которого еще не поработал он лично? Потому и любимо так сильно дитя матерью, что она долго его носила в себе, все употребила на него и вся из-за него выстрадалась» [Нужно проездиться по России (Из письма к гр. А.П. Т.....му)].
Разве – не актуально?
Не стоит ли сегодня услышать и слова Николая Васильевича о необходимости милосердия, сострадания, истинно братской любви к человеку, о позорной гордости мнимой чистотой своею, весьма сомнительным умом? Так страстно, с неистовой болью сказанные в главке «Светлое Воскресение». И – в частности:
«Все позабыто. Позабыто им то, что, может, оттого развелось так много подлых и презренных людей, что сурово и бесчеловечно их оттолкнули лучшие и прекраснейшие люди и тем заставили пуще ожесточиться. Будто бы легко выносить к себе презренье! Бог весть, может быть, иной совсем был не рожден бесчестным человеком; может быть, бедная душа его, бессильная сражаться с соблазнами, просила и молила о помощи и готова была облобызать руки и ноги того, кто, подвигнутый жалостью душевной, поддержал бы ее на краю пропасти. Может быть, одной капли любви к нему было достаточно для того, чтобы возвратить его на прямой путь. Будто бы дорогой любви было трудно достигнуть к его сердцу! Будто уже до того окаменела в нем природа, что никакое чувство не могло в нем пошевелиться, когда и разбойник благодарен за любовь, когда и зверь помнит ласкавшую его руку! Но все позабыто человеком девятнадцатого века, и отталкивает он от себя брата, как богач отталкивает покрытого гноем нищего от великолепного крыльца своего…»
А уж как позабыто человеком XXI века! – все мы горькие свидетели. Но только ли – свидетели?..
Вечные, уже банальные вопросы – «Кто виноват?» и – «Что делать?»
Пытается на них ответить наш Поэт, в каких только грехах не обвиняемый! И многим, увы, покажется его «Авторская исповедь», её «рецепты» наивными, если не глупыми. А у меня болит сердце, и вновь, и вновь прошу услышать его Боль, его искреннейшее, выстраданное Слово:
«Стоит только всех тех людей, с которыми происходят у нас частные неприятности наищекотливейшие, обратить именно в тех самых ближних и братьев, которых повелевает больше всего прощать и любить Христос. Стоит только не смотреть на то, как другие с тобою поступают, а смотреть на то, как сам поступаешь с другими. Стоит только не смотреть на то, как тебя любят другие, а смотреть только на то, любишь ли сам их. Стоит только, не оскорбляясь ничем, подавать первому руку на примиренье. Стоит поступать так в продолжение небольшого времени – и увидишь, что и тебе легче с другими, и другим легче с тобою, и в силах будешь точно произвести много полезных дел почти на незаметном месте».
Сегодняшним украинским и русским «европистам» стоит, наверное, помнить и эти слова:
«И прежде и теперь мне казалось, что русский гражданин должен знать дела Европы. Но я был убежден всегда, что если, при этой похвальной жадности знать чужеземное, упустишь из виду свои русские начала, то знанья эти не принесут добра, собьют, спутают и разбросают мысли, наместо того, чтобы сосредоточить и собрать их. И прежде и теперь я был уверен в том, что нужно очень хорошо и очень глубоко узнать свою русскую природу и что только с помощью этого знанья можно почувствовать, что именно следует нам брать и заимствовать из Европы, которая сама этого не говорит. Мне казалось всегда, что прежде чем вводить что-либо новое, нужно не как-нибудь, но в корне узнать старое; иначе примененье самого благодетельнейшего в науке открытия не будет успешно» [Авторская исповедь].
Конечно же, вспоминается и шевченковское:
…У чужому краю
Не шукайте, не питайте
Того, що немає…
* * *
В Исповеди Николая Васильевича Гоголя немало слов о России. В главках «Нужно любить Россию», «Нужно проездиться по России» – письмах другу, графу Александру Петровичу Толстому – Гоголь напишет пожелавшему уйти в монастырь для спасения души своей: «Монастырь ваш – Россия!».
И – «Без любви к Богу никому не спастись, а любви к Богу у вас нет». Однако – «Трудно полюбить того, кого никто не видал. Один Христос принес и возвестил нам тайну, что в любви к братьям получаем любовь к Богу. Стоит только полюбить их так, как приказал Христос, и сама собой выйдет в итоге любовь к Богу Самому. Идите же в мир и приобретите прежде любовь к братьям.
Но как полюбить братьев, как полюбить людей? Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди так несовершенны и так в них мало прекрасного! Как же сделать это? Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский». «Если только возлюбит русский Россию, возлюбит и все, что ни есть в России. К этой любви нас ведет теперь Сам Бог. Без болезней и страданий, которые в таком множестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал бы никто из нас к ней состраданья. А состраданье есть уже начало любви. Уже крики на бесчинства, неправды и взятки – не просто негодованье благородных на бесчестных, но вопль всей земли, послышавшей, что чужеземные враги вторгнулись в бесчисленном множестве, рассыпались по домам и наложили тяжелое ярмо на каждого человека; уже и те, которые приняли добровольно к себе в домы этих страшных врагов душевных, хотят от них освободиться сами, и не знают, как это сделать, и все сливается в один потрясающий вопль, уже и бесчувственные подвигаются. Но прямой любви еще не слышно ни в ком, – ее нет также и у вас. Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться да раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней ни делается, в вас все это производит только одну черствую досаду да уныние. Нет, это еще не любовь, далеко вам до любви, это разве только одно слишком еще отдаленное ее предвестие. Нет, если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда сама собой та близорукая мысль, которая зародилась теперь у многих честных и даже весьма умных людей, то есть, будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России и будто они ей уже не нужны совсем; напротив, тогда только во всей силе вы почувствуете, что любовь всемогуща и что с ней возможно все сделать. Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдете, – последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней, бездейственной и праздной жизни. Нет, вы еще не любите Россию. А не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев, а не полюбивши своих братьев, не возгореться вам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастись вам» [Нужно любить Россию (Из письма к гр. А.П. Т.....му)].
* * *
Дни рождения Николая Васильевича часто приходились на дни Великого Поста. Вот и в этом году… Завершая, вспомню из «пасхального» письма Н.В. Гоголя матери и сестрам 3 апреля 1849 года (1851?): «Довольство во всем нам вредит. Мы сейчас станем думать о всяких удовольствиях и веселостях, задремлем, забудем, что есть на земле страдания и несчастья; заплывет телом душа, – и Бог будет забыт. Человек так способен оскотиниться, что даже страшно желать ему быть в безнуждии и довольствии. Лучше желать ему спасти свою душу. Это всего главней.»
Да, оскотиниться очень просто, уж нам ли, в наше время, не знать?..
Гоголь напоминает сестрам: «Как бы то ни было, бедные крестьяне в поте лица работают на нас. А мы, едя их хлеб, не хотим даже взглянуть на труды рук их. Это безбожно. Оттого и наказывает нас бог, насылая на нас голод, невзгоды и всякие болезни, лишая нас даже и скудных доходов. Жестоко наказываются целые поколения, когда, позабыв о том, что они в мире затем, чтобы трудами снискивать хлеб и в поте лица возделывать землю, приведут себя в состояние белоручек. Всё тогда, весь мир идет навыворот – и начинаются казни, хлещет бич гнева небесного».
Трудно оспорить. Да и нужно ли?..
Поздравляя близких с праздником Воскресения Господня, Николай Васильевич завершает письмо пожеланием «наслаждаться отныне более, нежели когда-либо, высоким внутренним веселием душевным».
…О, как бы и нам, всем! – обрести его в Светлый, Святой Великдень – День Воскресения Господня!
Вспомнив: «Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: "приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира:
Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня;
Был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне".
Тогда праведники скажут Ему в ответ: "Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили?
Когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели?
Когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе?"
И Царь скажет им в ответ: "истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне"» [Евангелие от Матфея. Гл. 25, ст. 34 - 40.]
29 – 30 марта 2024 года.
Автор: Людмила Владимирова
