У моей бабушки на стенке висел листок в клеточку, прикреплённый кнопкой, которая легко входила в стену деревянного дома. На листке она своим ясным учительским почерком выписывала выражения, услышанные по радио, которые она прежде произносила с ошибкой, а теперь, а теперь, услыхав в образцовом дикторском исполнении, будет говорить правильно.
Сегодня бабушкин способ самообразования не осуществим. С 91-го по радио, по телевизору застрекотала бытовая скороговорка со всеми присущими ей небрежностями и несуразностями. Главное – выпалить горячую новость, а как – наплевать. Главное, чтоб прикольно. Телеведущие затрещали, как сороки, а многие ещё и замахали руками, что понятно: рекламная наука учит, что движущийся предмет больше привлекает внимание, чем неподвижный. Привлечь внимание смыслом речи теледеятели, похоже, не чают; и, наверное, они правы.
СМИ освободили самих себя от роли образца русской речи, заговорили, как улица, а улица – так, словно никаких образцов и вовсе нет.
Что это за говорок? Не открою ничего нового, если скажу: смесь английского с нижегородским. Господствующее наречие показывает как нельзя лучше, что мы эпистемологическая колония. То есть колония в смысле знаний, понятий, представлений. Помню, несколько лет назад, когда Сколково только открылось, мне привелось там быть на т.н. «Дне успеха». Успешники с совершенным самодовольством и звериной серьёзностью изъяснялись именно на таком русско-американском винегрете. Там были сплошные «стартаперы», «антрепренёры», «форсайты», которые осуществляют «рекрутинг» и «соблюдают баланс между стафом и аутсорсингом». Тамошние люди не «поступают на работу», как делывали убогие совки, - они «присоединяются к проекту». Докладчики там все поголовно «спикеры», а всё заведение в целом именовалось «единой экосистемой».
Казалось бы, зачем нужен спикер, когда есть известный всем докладчик? К чему труднопроизносимый эйчар, когда есть привычный кадровик? Зачем искони существующую розничную торговлю стали именовать ритейлом?
Мне кажется, я знаю ответ. В нашем колониальном сознании сложилось два слоя жизни - высший и низший. Низший именуется по-русски, а высший – по-английски. Современный элегантный и динамичный эйчар, от которого так и веет актуальным парфюмом лимитид эдишн – это не заскорузлый совковый кадровик. Почувствуйте разницу!
Впечатление такое, что продвинутым и успешным русский язык не слишком интересен.
Отсюда крайняя словесная небрежность: не всё ли равно?
Постепенно речевые ошибки закрепляются и становятся нормой. Никто уже не обращает внимания на все эти ухудшить уровень, улучшить кругозор, оплатить за проезд, предпринять меры.
Иногда закрепляются уж полные нелепости. «Неприкасаемые» – это самые низкостепенные люди в Индии, для которых не нашлось места даже в самой низкой касте. В языке наших СМИ – это нечто противоположное: привилегированные лица, стоящие выше закона, которых нельзя арестовать. Юридический термин - неприкосновенный.
Или прелестное слово «персоналии», означающее, по представлениям некоторых «писателей газет», просто люди, персоны. А это – биографическая справка (буквально – «личное», с латинского).
Или такая вот закрепившаяся нелепость – выражение, широко употребляемое, «имеет место быть». Например, «Такие явления имеют место быть», т.е. наблюдаются, имеются, встречаются. Это сращение двух выражений «имеет место» и устаревшей официальной формулы «имеет быть», т.е. «произойдёт, состоится». «Еще задолго до рождества в местной газете было объявлено, что 29 декабря в дворянском собрании «имеет быть» обычный зимний бал». Чехов. «Анна на шее». Когда-то, думаю, кто-нибудь употребил это выражение юмористически, вроде как чеховский герой говорил: «Вы не имеете никакого римского права». А теперь это стало просто нелепым выражением.
Пора, пора нам возобновить всенародный интерес к родному языку. Язык – это материя мысли. А из плохой материи хорошего кафтана не сошьёшь.
