Возможно, один из главных признаков, отличающих человека от животного — это непонятная потребность в совершении ненужных действий, в сотворении красоты и украшательстве своей ойкумены.
Древнейшие памятники мирового искусства показывают, что первобытный человек старался внести в мир свою личную гармонию, украшая стены пещер, одежду, высекая на камнях рисунки. И такая потребность будет с нами всегда, пока человечество не исчезнет.
Совершенно ничем в потребности творить красоту не отличался и русский человек.
К сожалению, время забрало практически все примеры народного искусства, а то, что осталось — сущая малость.
Некогда достаточно распространённая интерьерная роспись жилых домов сохранилась в единичных экземплярах, да и то, большей частью, в запасниках музеев. Во второй половине 20 века существовавшие комплексы таких росписей были либо закрашены и выброшены хозяевами за ненадобностью, либо вывезены «любителями старины» в частные коллекции.
Найти сейчас нетронутый дом, в котором на своём исконном месте стоит расписной голбец, двери и мебель — огромная удача. Вот такой дом, практически совершенно случайно, попался мне на глаза во время одной из поездок в Архангельскую область.
Но когда и как эта художественная традиция зародилась?
Да очень давно она зародилась, но надо понимать, что все сведения , которые дошли до наших дней, касаются исключительно описания различных княжеских и боярских хором. Так, историк Н.Костомаров, описывая жизнь русского народа в 16-17 веках, отмечал : «На фронтонах и на стенах около окон делались разные изображения: линейки, листья, травы, зубцы, птицы, звери, единороги, всадники на конях и прочие... В 17 веке начало входить во вкус расписывать потолки, а иногда и стены».
На какие сведения опирался Николай Иванович, так ярко живописуя русские дома, совершенно непонятно. Но домовые росписи, безусловно, существовали — в документах 17 века немало найдено упоминаний о «травниках» — бытовых живописцах, занимавшихся декоративной росписью по дереву и ткани.
Дворец Алексея Михайловича в Коломенском, по словам Симеона Полоцкого, украшало « множество цветов живописанных и остро хитрым длатом изваянных». А чердачные окошки царского дворца в Кремле были щедро украшены «розными цветами красками снаружи с двух сторон».
В челобитной царю Алексею травник А.Тимофеев и иконописец Г. Иванов рекли о работах своих: «Церковь писали, и Оружейную палату писали, и на кормовом дворце доски прянижные писали, и кадки яищные травами писали, и столы травами писали ж, решетки, и шесты писали... И в церкви двери и тябла травами писали, и государю Царевичу доски прорезные писали, и болванцы шапошные травами писали, и на Воробьёвых горах трубы и печи писали и в Преображенском трубы и печи писали».
В тексте инструкции для бытовых живописцев 17 века прямым текстом перечисляются предметы, что подвергались росписям: «Аще много писма по дереву писати со всякими красками — всё яйцо с белком и желтком мешать. А писать: блюда, тарелки, ложки и стаканы, посошники, солонички, ящики, ларчики, зеркальные доски, рамы и столы, поднос и чашки и кровать или ино что и потом олифить, будет светло и хорошо».
Но то всё у бояр да царей, в крестьянском же доме допустить что-либо подобное будет сложно, и вот почему — оконное стекло в промышленных масштабах начало производиться в России только в конце 18 века, и лишь богатые крестьяне могли позволить себе иметь в доме одно косящатое окошко, в котором были вставлены стекло или слюда. Большинство же домов простолюдинов имело лишь волоковые окна и царил в них мрак.
Не было до первой половины 19 века и доступных пиленых досок, которыми можно было бы обшивать стены, а рисовать на ребристой закопчёной бревенчатой поверхности в голову бы никому не пришло.
Поэтому глупо фантазировать, что крестьянские росписи — тысячелетняя традиция, а вот узнать, какими годами датированы самые старые дома, имеющие их, интересно. На Северной Двине и на Урале зафиксированы два дома с самой простейшей росписью и оба они, по странному совпадению, построены в 1853 году. В Поважье дом 1856 года в Усть-Паденье имел рисунки. Два дома в Поонежье (Першлахта и Пачепельда), построенные в 1860 и 1867 году, соответственно, были украшены простейшей живописью.
Откуда же взялись эти рисунки и откуда перекочевали на стены жилищ? Дать точный ответ не представляется возможным, ибо украшенных предметов, окружавших крестьянина того времени было предостаточно: раскрашенная посуда и предметы быта, лубочные картинки, сундуки, коробья, миниатюры книг и рукописей, рекламная продукция различных товаров, ткани... Нельзя забывать и о щедро украшенных росписями предметах культа — это иконостасы, фрески, свечные столы, клиросы, «тощие свечи» и двери.
Живописных предметов русского крестьянина окружало много, а с появлением «белых» печей и корпусной мебели появились и плоскости, на которых можно рисовать. Оставалось дело за малым — найти мастера, который и рисовать умел, и краски имел. И такие люди, конечно, появились.
С изменением экономической модели ведения хозяйства с натурального на товарно-денежное огромные массы людей снялись с мест своего проживания и начали искать заработок в городах и других губерниях. Трудно понять почему, но нишу малярного ремесла прочно заняли выходцы из Костромской и Вятской губерний — ежегодно десятки тысяч человек оттуда разъезжались по всей стране и занимались покраской чего бы то ни было. Немало было среди них и тех, кто брался не только красить однотонно стены, но и украшать их рисунками и орнаментами. Разнося семена новой живописной моды, «отходники», конечно, плодили и подражателей, да порой таких, что на голову превосходили «учителей».
Невозможно сейчас точно сказать, дали ли костромские и вятские отходники толчок к появлению домовых росписей на Севере, или их появление было самостоятельным и просто пришло такое время, когда мода на домовые рисунки стала востребованной и зарождение — закономерным. Семена новой моды упали на щедро удобренную почву, ведь за столетия до этого момента Русский Север уже был крупнейшим производителем художественной, ювелирной, медеплавильной, иконописной и резной продукции.
Многие местные «маляры», безусловно, имели уровень много выше, чем у тех, кто приходил туда со своими кистями и красками. Тем не менее, пришлые художники «принесли на патриархальный Север новые художественные предложения, яркую раскраску, маховую кистевую роспись фасадов и интерьеров крестьянских домов» (Иванова Ю.Б. « Кистевые росписи по дереву Вологодской губ. второй пол. XIX — нач. XX веков»)
Было какое-то не совсем понятное разделение художественных ниш — мощная традиция росписей прялок и предметов быта существовала на Уфтюге, в Мокрой Едоме, на Северной Двине и Ваге, но в интерьерных росписях никакие черты местных художественных традиций практически не прослеживаются, а наоборот, всегда выполнены в свободно-кистевой технике «отходников». Достаточно много сохранилось подписей народных художников на мебели и голбцах, и почти всегда это имена вятичей и костромичей.
К концу 19 века популярность домовой росписи достигла своего пика:
«...любовь к узору чувствуется и по сие время. Я видел избы, где узорами, хотя и позднейшими, было размалевано буквально все: шкафчики, двери, полки, лежанка, — все, где только можно было красить» (И.Я. Билибин),
«…особую красоту избе придают высокие крыльца с точеными столбиками и перильцами… яркая оригинальная раскраска по подзорам, охлупням, конькам, подкрылкам, ставням, наличникам… Ставни окон расписаны деревьями, травами, узорами, изредка фигурами животных...» (Ф.Н. Берг).
«Нигде в другом месте края мне не приходилось видеть столько народной росписи. Сказался малярный отхожий промысел. Опечек, голбец, посудник, филёнчатый шкафчик, люлька и т.д. нередко расписаны цветами, вазами с цветком и птичкой, львами и проч. В одной деревне имеется на воротах двора в четырёх клеймах любопытное изображение львов и коней, а на двери крыльца — фигура солдата с обнажённой шашкой. Надпись гласит: «Не ходи, зарублю!» (В.И. Смирнов).
Ходили отходники обычно небольшими артелями, берясь за любую работу по своей специальности. Чаще всего они занимались простой покраской домов, но получив заказ на роспись, брались конечно и за него. Так как мода дело довольно подражательное, то ареалы с домовой росписью существовали порой обособленно друг от друга. Какой-то хозяин побогаче тратился на маляра и вслед за ним его соседи начинали нанимать того же мастера, чтоб и их дом был не хуже чем у соседа. При этом население было довольно консервативно, и народный художник, получив и выполнив заказ, становился в той местности востребован.
Типичным примером подобного «модного художника» был вятич Иван Степанович Юркин, который десятилетиями приезжал на берега Уфтюги и получал там заказы. В итоге житель Вятской губернии Юркин стал законодателем вкусов у местных заказчиков, хотя на самой Уфтюге была очень богата собственная местная традиция росписи прялок и туесов.
Работали отходники быстро, брали за труд не так уж и много, но далеко не всякий крестьянин мог себе это позволить (сохранилась надпись на полатях в доме деревни Смолянка Кич-Городецкого района: «Сей дом принадлежит крестьянину Трофиму Васильевичу... крашен 1895 года июня 25 дня... цена 10 руб. 50 коп.». Примерно, это стоимость пуда сливочного масла, 350 яиц или 30 кило сахара).
У каждого маляра была своя манера и техника — кто-то работал вовсе без грунта, кто-то грунтовал, используя связующим мучной клей, кто-то рыбный, Почти всегда краски использовались масляные, олифу для которых варили прямо во дворе дома непосредственно перед применением. Пигменты были как покупные, так и местные — например, белую глину (каолин) использовали для белильных оживок.
Каждый мастер придерживался своего стиля, сюжета и цветового решения. Рисунки, как правило, выполнялись в технике свободного кистевого письма, что позволяло накладывать один слой краски на другой, используя как грубые мазки пастозного письма, так и лессировочного. Кроме кистей для нанесения краски использовали «грибы», штампы, дорабатывали форму мазка пальцем или подручным инструментом.
Уровень и качество работ очень разнилось — при поражающей наивности некоторых рисунков все они сделаны профи, просто одни из них были мастерами, ценящими своё имя, а другие простыми халтурщиками. Ох и популярны были в те досюльные времена частушки типа: «Красил Ваня костромской, красил красочкой баской. Пошёл Ванечка домой — тут и красочка долой!»
Тем не менее, не нужно думать, что смешных львов и кривые цветы малевали сами крестьяне — брались за это простые красильщики, которые талантов в себе не обнаруживали, а денежку срубить были не против. Простому домохозяину рисовать было банально нечем — красок в банках не продавали, их нужно было делать самостоятельно, да ещё и покупать дорогие пигменты. Поэтому и было так развито отходничество — ремесленники занимались своим профессиональным делом, используя цеховые знания и секреты.
Дом на фотографиях расписан в 1915 году. Мастер оставил подпись: «1915 красилъ Алексей Вас Гневашевъ». Был ли этот художник местным жителем или заезжим, не понятно. Фамилия Гневашев довольно распространена в соседних деревнях, но по бумагам переписи 1917 года такой человек не значится. То ли Первая Мировая и бурные события тех лет сорвали мужика с родного места, то ли действительно был он таки приезжим...
Техника его типична как раз для костромских отходников, к тому же более подобных рисунков в данной волости не сохранилось.
А может и сохранились. Но кто же пустит в свой дом или расскажет «заезжему», что у него голбец и шкаф-поставец расписан?!
Только сумасшедший. За рисунками этими давно идёт охота — стоят они ой дорого, а полностью сохранившийся интерьер и вовсе по нынешним временам огромная ценность.
Это крышка, что прикрывает лаз для кошки в подпечье
Николай Телегин
