Этот незаурядный артист — один из немногих, нашедших путь к массовому слушателю благодаря современным цифровым технологиям. Несколько лет назад песня «Комбайнеры» буквально взорвала сетевое пространство. В настоящее время ее исполнитель Игорь Растеряев ездит по российским городам с обоймой успевших полюбиться публике хитов, а также материалом из недавно вышедшей пластинки «Дождь над Медведицей». Помимо этого, музыкант занят подготовкой новой книги.
Культура: Слышал, Вы работаете над очередным литературным опусом. Не поделитесь вкратце, что он будет собой представлять?
Растеряев: Ну, пока рано рассказывать. Вот когда проект приблизится к логическому завершению, тогда и можно будет приоткрыть карты. Тружусь над ним уже много лет. В отличие от моей предыдущей работы «Волгоградские лица» новый продукт насыщеннее с точки зрения текста. А о чем он? Да о жизни, и все тут! Но я даже название еще не придумал. И когда книга выйдет, сообщить не могу. Надеюсь лишь, что этот момент не за горами.
Культура: Каким образом Вы выстраиваете программу концертов? Существует четкий сет-лист или все происходит более-менее спонтанно?
Растеряев: Стараюсь, по мере возможностей, исполнять, что называется, амплитудно, дабы бодрые песенки перемежались с лирическими. Однако определенный порядок, конечно же, есть. Ибо команда, отвечающая за техническую сторону моих выступлений, отслеживает, насколько грамотно видеоряд соответствует звуковой подаче. Скажем так, элемент спонтанности присутствует. Но лютая импровизация?! Подобной роскоши я себе позволить не вправе. Ближе к концу действа порой и впрямь расслабляюсь, немного хулиганю, но базовый сценарий, несомненно, должен быть.
Другое дело, за прошедшие годы сложились некие песенные связки. Знаю, например, что такие вещи, как «Ростов», «Весна» и «Плясовая», идут одна за другой идеально. Стараюсь этот порядок не нарушать.
Культура: Существует ли разница между концертами в крупных городах и на периферии? Или реакция публики везде примерно одинаковая?
Растеряев: Если и пристало говорить о каких бы то ни было различиях, то они более очевидны, если мы ведем речь о клубных концертах и «цивильных» сидячих залах. В последнем случае кресло как бы дисциплинирует, а в первом как раз и возникает тот самый магический энергообмен между артистом и аудиторией. Хотя и здесь никакого четкого правила нет. В этой непредсказуемости, видимо, и заключается вся прелесть живого общения с публикой.
Культура: Предпочитаете, чтобы артиста Растеряева сидели и внимательно слушали, или Вам больше по душе, когда подпевают и подтанцовывают?
Растеряев: Я, если откровенно, не отношусь к тем исполнителям, под музыку которых пристало танцевать (смеется). Хотя против интерактива, разумеется, ничего не имею. Всегда приятно, когда народ является полноправным соучастником действа.
Культура: Ваша гастрольная деятельность не вписывается в устоявшиеся рамки: альбом — гастроли — альбом. Чем бы это объяснили?
Растеряев: У меня все началось с одной песни. После того как она «выстрелила», стали поступать приглашения выступить. Соответственно я не мог дожидаться момента, когда у меня появится четкая, устаканенная программа. Она рождалась сама собой, в боевых условиях. У меня действительно нестандартная ситуация: так исторически сложилось, что к моменту выхода очередного альбома основная его часть неравнодушной публике, как правило, уже хорошо известна. Поэтому для меня альбомы — не более чем наборы песен в авторском оформлении, а вовсе не повод отправиться в гастрольный чес. Сейчас вообще не пластиночная эпоха: те, кому надо, все открыто скачивают с YouTube и прочих серверов.
Культура: Но Вы тем не менее продолжаете выпускать диски. Зачем, если время физических носителей кануло в Лету?
Растеряев: Ну, во-первых, какой-никакой инфоповод для любого музыканта все же должен быть. А во-вторых, мне приятно думать, что у артиста Растеряева есть собственная дискография — этот термин греет душу. Диски — всего лишь сувениры. Их приобретают на концертах, просят автограф. Есть у меня приятель, у которого в наличии все мои альбомы. Так вот, он ни один из них до сих пор даже не распечатал. Они просто стоят на полке, служат неким визуальным символом. Это неотъемлемая часть поп-музыкальной культуры, от нее никуда не денешься. Да, печать пластинок — дело затратное, но овчинка стоит выделки.
С другой стороны, я абсолютно интернетный человек. Возможно, именно поэтому у меня все наоборот. Обычно ведь у артистов как бывает: альбом — концерт — Сеть. Я же изначально прибегаю к помощи виртуального пространства. Ротация на радио минимальная, на телевидение тоже особых надежд возлагать не приходится. И что мне в итоге остается? Прийти на некую радиостанцию и сказать: послушайте, я новую песню записал? Прекрасно знаю, каким примерно будет ответ: «Ну и на кой ты нам нужен с этой самой песней?» Вот и получается, что единственный путь к слушателю — интернет. По крайней мере в моем случае.
Я предпочитаю сначала снять качественный ролик, выложить его в Сеть с тем, чтобы публика, приходящая на концерты, уже примерно представляла, к чему ей быть готовой. Ибо если кто-то зафиксирует на моем выступлении новую композицию, а потом поделится результатами «труда» с посетителями YouTube, результат может разочаровать. Интернет ведь работает по принципу «кто первым встал, того и тапки». Мне это ни к чему, так что стараюсь работать на опережение.
Фото: Сергей Ермохин/РИА Новости
Культура: Как человек по фамилии Растеряев поделитесь соображениями, что необходимо артисту, дабы, простите за каламбур, не растерять по жизни свой дар, не утратить однажды обретенного уважения и доверия?
Растеряев: Трудно сказать. Я ведь не прочил себе карьеру интернет-героя, даже песню «Комбайнеры» в Сеть не выкладывал. Это сделал приятель. История моего успеха, если правомочно о нем в полной мере говорить, — целый калейдоскоп совпадений и счастливых случайностей. Наверное, мне повезло — время было такое.
А как нужно себя вести, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы... Да просто быть естественным, настоящим, не мимикрировать и не подлаживаться. Если тебе есть что сказать, люди это обязательно услышат и оценят. Никогда не думал, что продержусь на сцене столь долго. Шесть лет по нашим временам — приличный срок.
Культура: Несколько десятилетий назад к нам хлынул рок-н-ролл, завладев умами и настроениями многих. А есть ли шанс у отечественной музыкальной традиции прорваться на Запад и произвести сопоставимый по масштабам фурор?
Растеряев: Не думаю. И вовсе не потому, что «мала кольчужка». Русская песня — прежде всего культура слова. Без высокой смысловой нагрузки текста мы немыслимы. В отношении Запада нам этого языкового барьера не преодолеть. Да и с сугубо музыкальной точки зрения России в мировом масштабе ловить нечего. Даже наши прославленные рокеры признают, что ничего особенного в области поп-музыки мы не предложили. В этом нет ничего плохого и для нас ущербного. Не нужны мы там — и слава Богу! Нам Запад тоже не указ. Пусть лучше корневыми смыслами окормляются родные, русские люди. Не надо стремиться никого удивлять и поражать. В конце концов, было бы перед кем платочками размахивать (смеется).
Культура: Высоцкий, к творчеству которого Вы, я знаю, неравнодушны, ставил свое песенное творчество превыше всего. Возможно, параллель несколько грубовата, но у Вас много общего с Владимиром Семеновичем: Вы ведь тоже и певец, и поэт, и композитор, и актер. Что ставите во главу угла?
Растеряев: Ни в коем случае не осмелился бы сравнивать себя с Высоцким. Даже не в силу масштаба его личности. Просто он, в отличие от меня, оставил заметный след и в кино, и в театре. Я же в театре не работаю уже два года, да и то, что сделал там, не воспринимал бы всерьез. О фрагментарных появлениях на экране и вовсе умолчу. Поэтому как таковой чаши весов для меня не существует. Единственное, к чему я, помимо музыки, серьезно отношусь, — к рисованию. Это действительно увлекает и требует большой отдачи. Но данные две стихии я бы не стал разграничивать — они сосуществуют в моей жизни в абсолютной гармонии.
Культура: На носу очередной конкурс «Евровидение». Несмотря на то, что мероприятие давным-давно себя дискредитировало, мы почему-то продолжаем носиться с ним как с писаной торбой. А если предположить, что Игорь Растеряев представлял бы Россию на этом песенном форуме...
Растеряев: Господь с вами, что я там забыл? Не воспринимаю сие действо сколь-нибудь серьезно. Никогда не смотрел и делать этого в дальнейшем не собираюсь. У меня совсем другие авторитеты. К музыке «Евровидение» не имеет никакого отношения. Вы посмотрите, кто в последние годы становился его лауреатами: зомби, трансвеститы и прочие фрики. Странная, нездоровая история. Мне даже оценивать ее затруднительно.
Культура: Не было у Вас мысли записать альбом кавер-версий нетленных произведений наших выдающихся композиторов? Мне кажется, некоторые вещи Богословского, Мокроусова, Фрадкина публика в Вашем исполнении восприняла бы на ура.
Растеряев: Да, возможно, оно и прокатило бы. Но вся штука в том, что неизбежны сопоставления с оригиналом. Пока поешь свои песни, ты волен их исполнять собственным голосом, без оглядки. Тебе не приходится соответствовать какому-то уровню, кроме того, какой задаешь себе сам. А он у меня, откровенно говоря, с сугубо музыкальной точки зрения довольно примитивный. Если же ты берешься за прочтение канонических вещей, то должен как минимум выглядеть не хуже. Их же исполняли люди с образованием, которые по крайней мере знали ноты. Так что с подобным проектом я повременю (смеется).
Культура: Вы очень скромный и откровенный человек. Наверное, именно такие качества цените и в окружающих?
Растеряев: Несомненно. Также мне импонирует в людях способность к быстрой самоорганизации, легкость на подъем и умение принимать нестандартные решения. Органически не приемлю хамство, чванство и агрессивное жлобство.
