Народная артистка СССР Нани Брегвадзе — о своем слушателе, детском отношении к жизни, музыкальной критике и секретах воспитания
5 июня в Москве с большим сольным концертом выступит Нани Брегвадзе. Народная артистка СССР исполнит свои знаменитые хиты в сопровождении большого симфонического оркестра под управлением Николоза Рачвели. Корреспондент «Известий» встретился с легендой советской эстрады.
— Года два назад вы обмолвились, что уже забыли, когда устраивали в Москве большой концерт. И вот у вас сольник в зале более чем на 6 тыс. зрителей.
— Я уже ругаю себя, что согласилась, — это не так-то просто. Придет моя публика, я должна быть на высоте. Стиль у меня один — музыка, мелодия... Но главными для меня были и остаются душа и любовь. От меня должны идти хорошие флюиды. Не важно, кто будет сидеть в зале, — я их всех люблю. И постараюсь всем доставить удовольствие.
— Волнуетесь?
— Скорее испугана. В последнее время я чаще даю закрытые выступления, концерта такого масштаба у меня давно не было, и он очень многое для меня значит. Я просто не могла не спеть. Воздерживаться больше нельзя, годы уже не те. А очень хочется сделать что-то напоследок, понимаете? Обласкать всех, подарить любовь, хорошее отношение.
— В вас всегда было много теплоты и добра.
— Добро поддерживает мир между людьми и государствами. Об этом должен задумываться каждый из нас. Это нужно, чтобы сблизить нас всех, как это было раньше. У грузин, к сожалению, по-прежнему нет свободного въезда в Россию, а у россиян в Грузию есть. Не подумайте, что я перехожу на политику. Я говорю про человеческие отношения, про нашу потребность в дружбе и любви.
Мы все радуемся, когда к нам в Грузию приезжают русские. Наше гостеприимство не знает границ, мы очень стараемся — всё для них! Мы как будто для них живем. Когда приезжают гости из России, когда они общаются с нами — мы становимся счастливее. У нас нет вражды. Но наша молодежь держится в стороне. Говорят: «Нас в Россию не пускают, а мы так их встречаем». Но мы, старшее поколение, объясняем, что всё это не имеет никакого значения. Надо просто встречать так, чтобы люди увидели, как хорошо ты относишься к России.
Я бы очень хотела, чтобы наша молодежь узнала и полюбила Россию, как это всегда делали мы. Мы были как одно целое, мы росли вместе. Мне очень обидно, что сегодня всё по-другому. Я очень хочу, чтобы вы полюбили Грузию. Я приглашаю всех на мое выступление — приглашаю послушать мое пение. Культура сближает. Я знаю это, и поэтому пою.
— Как вы считаете, должен ли любимый народом артист выходить на сцену, если он уже не может петь, как раньше?
— Не могу отвечать за других. Это зависит только от тебя самого. У меня, например, голос был очень высокий, а сейчас он понизился. Вот уже два года, как я чувствую, что пою низко. Но я всё же пою. Обычно под конец выступления связки разогреваются, и я пою выше. Тогда я шучу: «Давайте я вам спою весь концерт сначала?»
Голос — удивительная вещь. Иногда всё так хорошо идет... Но порой я чувствую, как он у меня вибрирует. И это ужасно, страшно. Тогда надо останавливаться. Даже несмотря на то, что люди тебя любят и ждут на сцене.
Понимаю, всем хочется и нужно зарабатывать, да и выступать тоже хочется. Я не имею права кого-то судить, ни в коем случае. Кто как хочет — так и делает, так живет, так поет. Дай Бог всем дожить до 100 лет и петь до конца молодым голосом!
— Знаю, что за всю творческую жизнь вы пели под фонограмму всего пару раз.
— Да, две–три песни всего. Певцы должны петь живьем, а как иначе? Это ведь две большие разницы: петь вживую или под фонограмму, с «плюсом». Я должна сама получить удовольствие от своего выступления. Не люблю свои записи, это исполнение не для публики. Когда у меня есть слушатели, я пою лучше — публика мне помогает.
Каждое твое исполнение звучит по-разному, а фонограмма — всегда одинаково. Люди быстро поймут, что это неестественное пение. Такой певец долго на сцене не протянет.
Я никого не унижаю. Кто как хочет — пусть так и выступает. Просто это не очень честно: когда голоса нет, но всё равно поют. Мне это не нравится. Никогда не боялась петь вживую.
— Многие ваши слушатели, быть может, любят вас уже не как певицу, а как личность, как сильную женщину Нани Брегвадзе.
— Почему нет? Принимаю это с удивлением, но мне, конечно же, приятно. Я, например, в выдающихся людях всегда искала и ищу личность. Гениальному человеку многое можно простить. Легендарная Эдит Пиаф была такая некрасивая... Но когда она выходила на сцену и начинала петь, становилась первой красавицей. И личность она была необыкновенная, чистая, хоть и пила.
У меня были и спады, и взлеты — это жизнь, так и должно быть. Но я всегда вела себя ровно, правильно и спокойно. Ничего не делала специально, всё получалось само собой. Но это, конечно, не моя заслуга. Это идет сверху. Бог мне до сих пор помогает. Столько лет...
Не буду говорить, сколько именно, у меня сердце разрывается от того, сколько мне лет. Когда-то я чувствовала, что младше всех. А потом выяснилось, что я старше всех. Но если говорить о моем отношении к жизни, я еще очень молодая. У меня еще столько планов, что даже смешно.
У меня по-прежнему детское отношение к жизни и к людям. Я до сих пор очень стеснительная. Но я не должна вам это показывать. Поэтому я благодарна людям, которые искренне выражают свое отношение ко мне. Это очень важный фактор. Твое дело петь, а тебя за это должны уважать или любить.
— Вы не гнались ни за славой, ни за деньгами. Свою блистательную карьеру вы сделали благодаря этому или вопреки?
— Я ничего в жизни не знала так хорошо, как то, что я должна петь. Но кому-то себя предлагать, звонить, с кем-то знакомиться, вести переговоры — я этого просто не умею. А общаться из-за выгоды мне и в голову даже не приходит. Я вообще могу не идти на переговоры, потому что мне лень туда идти. Если я нужна — люди найдут способы связаться, поговорят с моим директором.
— Вам нравится современная эстрада?
— Я на эти вопросы не отвечаю. Не мое это, я не музыкальный критик. Вот что мне действительно не нравится — то, что настоящей критики в музыке совсем не стало. Есть критика в киноискусстве, в театре... Но куда пропала критика эстрадная?
Помню, когда-то давно я выступала в России. Была одна женщина, замечательный критик, которая захотела написать о моем сольном концерте. Она приходила на мои репетиции раза четыре. Потом уже в пятый раз пришла на концерт. И только после этого написала критическую статью.
А еще помню случай с выдающейся певицей Людмилой Зыкиной. Мы с ней очень дружили. Как-то на гастролях она меня попросила: «У тебя есть свободный день? Приходи на мой концерт, и умоляю тебя, скажи, что плохо. Я прекрасно знаю, что у меня хорошо, а вот что плохо, может быть, не замечаю». Я не нашла ничего плохого. Людмила Георгиевна мне говорит: «Нани, значит, никаких минусов нету?» Я ей говорю: «Нету, я даже не знаю, что сказать. Я в таком восторге!»
К чему я это рассказала? Если ты хочешь расти — принимай критику. Слушай тех, кого ты уважаешь, чье мнение для тебя действительно важно. Правильно и честно могут сказать близкие. Мои домочадцы всегда говорят мне, что хорошо, что плохо. Их слова я всегда принимаю за правду.
Знаете, что творится вокруг меня, когда я надеваю концертное платье? Я всех зову оценить! И еще я прислушиваюсь к собственному внутреннему голосу — он всегда говорит мне, что мое, а что нет.
— Интуиция часто выручала вас?
— Она у меня развита настолько, что иногда идет во вред. Я слишком многое вижу и чувствую. А мои сны... Прозвучит, может быть, глупо, но они иногда просто убивают меня. Временами они сбываются, причем и хорошие, и плохие.
— В вас воспитывали уважение к традициям. Нынешняя молодежь всё больше ими пренебрегает.
— Да, я всё чаще думаю о том, что за время пришло. Что творится во всем мире? Мир рушится. Были человеческие отношения... А сейчас? Если мы не соблюдаем традиции, мы превращаемся в животных. В традициях заключается наша с ними разница. Да, я не одобряю время, когда девочка с мальчиком не могли пройтись по улице вместе, их сразу в чем-то подозревали. Но к сегодняшней вседозволенности я тоже не могу привыкнуть.
Моя мама очень строго, просто невозможно строго меня воспитывала. Когда у меня уже появился внук и я опаздывала домой, она стояла и говорила: «Почему ты опоздала, где ты была?» Я с ума сходила, не могла ответить. Я своей маме никогда в жизни не отвечала грубо. Не успею я открыть рот, как она говорила: «Не надо мне отвечать!» Хотя потом всё равно улыбалась...
Я стараюсь идти в ногу со временем, быть более свободной и разрешаю своим детям жить в свое удовольствие.
— Чему вы учите дочь, внуков? Какие жизненные постулаты хотите им передать?
— И в этом вопросе я спрашивала совета у своей мамы: «Что делать? Мои внуки уже так выросли, как их правильно воспитать?» А мама была очень умная и мудрая женщина. Говорила: «Ничего не надо, деточка. Просто покажи им свой пример — как живешь, как себя ведешь. Не надо учить, просто живи, как живешь. И тогда мальчики вырастут такими же». Так и получилось. У нас дома всегда было очень спокойно, приходили гости, друзья, звучала музыка и царило хорошее настроение.
А еще моя мама никогда в жизни не говорила мне ничего плохого про других людей. Я привыкла к тому, что никого нельзя ругать и осуждать. Ни коллег, ни друзей, ни соседей. И я тоже в жизни ни о ком плохого слова не сказала.
— Как вы считаете, почему у людей талантливых и выдающихся, как правило, горькая судьба? Можно ли стать легендой и при этом быть счастливым?
— Всё зависит от отношения к жизни. Смотря что для тебя важнее. У меня был прекрасный муж, с которым мы разошлись именно из-за моего искусства. Он не выдержал, что я все время где-то ездила. Ушел, чтобы дать мне возможность быть на сцене. Он был очень благородный человек. Но от этого ничего страшного в моей жизни не случилось. Просто так должно было быть.
Мой девиз в жизни: всё, что ни делается, — к лучшему. Я бы ничего не хотела в своей жизни менять. Если бы рядом со мной был мужчина, такой, знаете, очень сильный — и морально, и материально, то я, возможно, сидела бы дома, любила бы свою семью и была бы обыкновенной...
Я стала популярной не потому, что я этого хотела. Клянусь, никогда не стремилась к этому. Я всю жизнь была очень спокойной, и такой мой характер, признаюсь, помог мне. Никогда ни на кого не злилась, не завидовала. Никогда не была довольна собой и своим искусством. И это тоже мне помогло. Потому что я шла и шла вперед.
— Концертам с живым и душевным исполнением песен на смену приходят шоу. Что вы думаете об этой тенденции?
— Действительно, сегодня на сцене больше эффектов... Исполнителей уже не удовлетворяет просто стоять и петь. Это всё начала Мадонна. Она умница. Не очень хорошая певица, не очень хорошая танцовщица. Но она стала великой. Вместе с тем я твердо уверена, что совершенно не обязательно танцевать, если ты своим пением можешь заставить публику забыть, есть у тебя на сцене эффекты или нет. Если у тебя талант — ты пройдешь вперед.
— У вас много планов. Поделитесь с нами?
— Сейчас все мои мысли только о московском концерте. Потом у меня будет большой концерт в Тбилиси. Еще есть желание построить загородный дом — есть земельный участок, но всё никак руки не дойдут заняться строительством. Но я это сделаю, раз захотела. В Тбилиси мне уже дышать невозможно: много машин, строек, воздух плохой. Многие перебираются за город. Мой внук — хороший архитектор. Надеюсь, поможет мне.
Жизнь идет вперед. Дай Бог, чтобы было всё хорошо, спокойно. Раньше говорили: «Лишь бы не было войны». Войны, надеюсь, не будет. Жаль, время нынче такое, что мы всё время ждем чего-то плохого, боимся. Но люди не хотят воевать, я это знаю...
Фото в анонсе: Наталья Васильева (ИЗВЕСТИЯ/Павел Бедняков)
