Писатель Юрий Поляков — о российском книжном рынке, критической важности литературы и «бюджетных патриотах».
— Только что завершилась декабрьская книжная ярмарка Non/fiction. Внешне наш рынок выглядит прекрасно. Десятки издательств, тысячи новых книг. Так ли все радужно на самом деле?
— Книг и вправду море разливанное, встречаются очень даже любопытные, особенно по истории, филологии, философии, религии, политологии... Многие, кстати, изданы за казенный счет, на гранты, которых сейчас немало, — но только достаются они чаще тем, кто хорошо умеет заполнять электронные формуляры, а пишет при этом гораздо хуже. И в этом книжном море уже немало откровенных «грантофагов», озабоченных составлением гигантских отчетов по расходованию средств, а не написанием книг. Еще смущает мода на толстенные статусные «монографии», явно написанные «группой товарищей», выступающих под общеизвестным псевдонимом. Мне как кандидату филологических наук еще советского разлива эти уловки очевидны после прочтения нескольких страниц. Странные люди — так не дорожить репутацией, ведь когда-то это обязательно выйдет наружу. Беллетристика представлена по преимуществу ПИПами. Эту аббревиатуру, означающую «персонифицированный издательский проект», я предложил еще лет двадцать назад, чтобы не смешивать писателей с поставщиками печатной продукции. За минувшие годы, по-моему, ситуация лишь усугубилась. Иногда мне кажется, что эти тексты сочиняет один на всех искусственный интеллект, остановившийся в развитии сразу после подключения к розетке. Но главная беда, что в этом книжном море практически нет лоцманов, некому сориентировать читателей, чтобы не тратили время на чтение разной чепухи. Люди, именующие себя «экспертами», в основном занимаются рекламой и продвижением на рынок книжной массы независимо от ее качества. Некогда гордый цех литературных критиков, даже в советские годы знавший себе цену, превратился в какую-то подпольную шарашку, где бесправные гастарбайтеры присобачивают к ширпотребу дизайнерские этикетки. Периодика, призванная оценивать и рекомендовать новинки, в том числе, к сожалению, «Литературная газета», занимается выпасом священных литературных коров и играми в премиальный лохотрон.
— Есть мнение, что главной проблемой нашей литературы является ее тотальная коммерциализация. Постепенно теми, кто принимает решения, стали маркетологи, которые ориентируются на «тренды». Что люди пишут и читают в соцсетях, насколько они вообще способны что-то прочитать...
— Отчасти так оно и есть. Главное — вычислить спрос и оперативно выбросить на рынок продукт, а что там за содержание между яркими обложками, не так уж и важно. Если сверхзадача настоящего писателя — создать вещь, которую будут перечитывать, то техзадание для изготовителя коммерческих текстов — наклацать книгу, которую купят, а дочитают ли до конца или выбросят в урну — не важно. Вообразите, если бы в аптеках продавались в основном не лекарства, а в лучшем случае коробки с «плацебо» или вообще пилюли, вредные организму! Но ведь хорошая книга делает человека лучше, а плохая хуже, никакая книга делает читателя никаким. В результате и читатель деградирует. Однажды на встрече с публикой зашла речь об одном лауреате, я сказал, что у него плохой русский язык, на что юная читательница воскликнула: «Да, но ведь это не главное!» Приплыли... Подавляющая часть нынешней беллетристики отношения к литературе, даже развлекательной, не имеет. Многие авторы просто не владеют русским языком. Что там говорить, если так называемый «тотальный диктант» предлагал испытуемым тексты современных писателей-лауреатов с очевидными ошибками, пропущенными редакторами.
— Может ли быть в такие времена успешным классическое издательство, которое ищет тексты талантливых с традиционной точки зрения авторов и продвигает их на рынок?
— Если оно будет иметь такую же поддержку, как, например, «Редакция Елены Шубиной», то процветание этому гипотетическому издательству обеспечено, ведь хорошая традиционная литература по определению имеет более широкий спрос, чем «новаторская», особенно когда экспериментом пытаются подменить талант. Обратите внимание, при оценке произведений научились обходиться без слова «талантливый». Мнение, что «раскрутить» можно любого графомана, ошибочно. Как только прекращается «вращательный момент», исчезает и «открытие века». Помните, была такая донельзя раскрученная Денежкина? И где она? Когда лет двадцать назад казна оплачивала издание опусов проходимцев, выдающих себя за первопроходцев, всячески поощряя глумление над патриотизмом и ценностями Русского мира, я негодовал, но не удивлялся, понимая: державой рулят «чубайсята». Никогда не забуду, как один из руководителей «Роспечати» на питерском книжном салоне с высокой трибуны призывал нас учиться у Михаила Шишкина, уже тогда несшего вздор, сидя в Швейцарии. Кстати, то же самое агентство сердечно поздравило записную русофобку Алексиевич в связи с получением Нобелевки! Но тогда это можно было объяснить, как сейчас говорят, «частичной утратой суверенитета» и странной надеждой на вхождение России в цивилизованный мир хотя бы на правах младшего придурковатого брата. А сейчас, когда все по-другому, чем это объяснить? Почему, по сути, в литературной политике ничего не изменилось? Оглянитесь: все те же общечеловеческие афедроны в тех же руководящих креслах...
— Да, после начала СВО появились надежды, что государство, полностью устранившееся от такой сферы, как литература, начнет возвращать когда-то сданные без боя позиции. Почему эти надежды не оправдались?
— Все сложней, хитрей. В начале 1990-х новая власть не устранилась, наоборот, она с боем взяла литературные позиции, вытеснив оттуда писателей, в той или иной степени поддерживавших советский проект и русское направление. А таких было большинство, в том числе и советские классики, любимые народом: Распутин, Белов, Проскурин, Иванов, Розов, Юрий Кузнецов... Они имели очень большое влияние на общество. Для спешного выдвижения и навязывания читателям иных «властителей дум» с иной повесткой была сформирована новая система премий, они вручались либеральным авторам-выдвиженцам, невзирая на явную слабость текстов, не дожидаясь, пока приготовишки научатся хотя бы грамотно писать. Главное, чтобы литераторы играли в слова, а не лезли в политику, возмущаясь обнищанием большинства и вороватым обогащением меньшинства. Получилось. Сегодня мы имеем в российской словесности диктатуру литературных недоучек, полностью зависящих от грантодателей и премиальных структур, впаривающих читателям тягомотные тексты посредством агрессивной социальной рекламы, опять-таки за счет казны. Долгое время такое положение дел вполне устраивало власти предержащие: им, ударно строившим компрадорский капитализм, не нужны были литераторы с обостренным чувством социальной справедливости и «патриотической щепетильностью», если воспользоваться пушкинским выражением. Постмодернистские ристалища с шуточками по поводу «народа-рогоносца» начальству даже нравились. Кстати, вернемся к «уходу» государства из области литературы. Напомню, что своего рода «смотрящим» за писательскими делами стал не кто-нибудь, а бывший глава ельцинской администрации, «демократ сахаровского призыва» Сергей Филатов, умерший в этом году. Именно ему было доверено воспитание литературной смены в духе бесшабашного самовыражения и вербальной игры без правил. И совсем не случайно на днях ему посмертно была присуждена премия «Большая книга» в номинации «За вклад в литературу».
Но после начала СВО требования к «строчечному фронту» изменились, вспомнили о воспитательных и мобилизующих возможностях литературы, поняли, что заигрались. Впрочем, сразу возникли проблемы. Во-первых, рулетку в казино довольно трудно вот так сразу переделать в компас. Во-вторых, новый социальный заказ Кремль поручил исполнять прежним афедронам, то есть кадрам, тридцать лет занимавшимся совсем другим. Я хорошо помню, какое сопротивление организаторов книжной ярмарки вызвала в прошлом году попытка издательства «Вече» презентовать на Красной площади первый сборник стихов участников СВО. За минувшие полтора года ситуация несколько изменилась: коммерческие пацифисты затаились до лучших времен, зато вовсю развернулись бюджетные патриоты. Но симптоматичен факт, что такая щедро финансируемая государством структура, как Ассоциация союзов писателей и издателей России (АСПИР), до сих пор не сформулировала свое отношение к борьбе за Новороссию.
— Тем не менее не покидает ощущение, что во властных структурах существует крайне пренебрежительное отношение к литературе. На кинематограф государство вот тратит десятки миллиардов рублей.
— Одним из достоинств советского общества был массовый навык к серьезному чтению, ныне во многом утраченный. Ныне даже книги Солженицына, рекламируемые не хуже гигиенических тампонов, выпускают тиражом две-три тысячи, и они пылятся на полках. Во власти работают не эльфы, а обычные люди, подверженные тем же ментальным коррозиям, что весь социум. Помню, после встречи Путина с главными редакторами ко мне подошел помощник президента и спросил: «Вы редактор «Литературной газеты» Поляков?» — «Я...» — «А разве она еще выходит?» — «Как видите. Иначе меня бы сюда не позвали...» — «Да, пожалуй...» Дело происходило примерно в 2008 году, и у ЛГ в ту пору тираж перевалил за сто тысяч экземпляров, мы были самой массовой культурологической газетой в стране. Чтобы ценить литературу и понимать ее значение, надо по меньшей мере читать книги и серьезную периодику...
Почему власть благоволит к кино — это понятно: фильм «заходит» легче, чем книга, просмотр требует меньше времени и усилий, чем прочтение. Для нашей гедонистической эпохи, когда не хватает времени на удовольствия, это важно. С экрана проще пропагандировать «ценности», да и деньги в киноиндустрии крутятся другие: хватает всем «заинтересованным лицам». Но вот беда — фильмы, снимаемые у нас за казенный счет, часто или ничего не пропагандируют, или вытряхивают на зрителей мрачные комплексы авторов, или вообще навязывают обществу не наши ценности. Почему? А потому, что тридцать с лишком лет пропуском в большой кинематограф была приверженность «общечеловеческим ценностям», означавшая отказ от патриотизма. Примеров множество. Ограничусь одним, но типичным. Недавно на центральном канале показали фильм «Викинг», в прокате он шел и, если не ошибаюсь, даже «не отбил» потраченные на него казной деньги. В анонсе сказано, что снята лента по мотивам «Повести временных лет» и рассказывает о крещении Руси. Вроде бы в тренде... Но минуточку: какие викинги могут быть в летописи? У нас варяги. А батальон «Викинг» воюет против нас в Донбассе. Стал смотреть «фильму» и убедился, что к кинематографу тоже подходит военно-морская мудрость: как корабль назовешь, так он и поплывет. У нас кто-нибудь за что-нибудь отвечает? На эту ошибку продюсеру должны были указать еще в Фонде кино, выделяя немалые средства, 728 миллионов рублей! Если пересчитать на бронежилеты, дух захватывает. Выглядит, извините, как сознательная работа на «норманнскую теорию», списанную в утиль современной наукой, но лестную коллективному Западу, в клинч с которым мы теперь вошли.
— Можно ли хоть как-то донести до сегодняшней власти идею о важности литературы, живого литературного процесса, поддержки талантливых писателей? Например, упирать на то, что без литературы нет ни своего кино, ни своего театра.
— Можно. Есть примеры. Недавно одна решительная общественница донесла до удивленного президента правду о том, что творится в нашей школе. Но ведь об этом писали, говорили, кричали не один год. Наверху не слышали. Почему? Потому что у нас общественное мнение — это что-то вроде шума за сценой, на который «действующие лица» внимания не обращают, и только когда из-за кулис выскакивает кто-то с криком «горим!», тогда сразу спохватываются. Сколько говорено-переговорено, что кризис в литературе как в базовом виде искусства определяет оскудение и театра, и кино, ибо пьеса и сценарий — это литературные жанры. Дефицит качественной литературной первоосновы проявляется, например, в количестве переделок, ремейков. Если некому придумать оригинальную сказочную историю, приходится до бесконечности увеличивать уши у Чебурашки. Сколько раз объясняли: ежели будете и дальше культивировать-премировать филологических графоманов («филографов»), никогда не дождетесь нового «Тихого Дона» и «Василия Теркина». Настоящая литература делается из жизни, а не из литературы! Без толку. Гляньте на премиальные списки! Ждем, когда закричат: «Пожар!»
— Две главные премии по литературе в России по-прежнему «частные». При этом источники финансирования обеих выглядят очень странно в сегодняшней ситуации — полубеглые олигархи, компания из недружественной страны. Почему это не вызывает вопросов? Снова потому, что до литературы никому нет дела?
— А почему никого не удивляет, что крупнейшая продовольственная площадка страны называется «Фудсити», а не, допустим, «Пищеград», особенно в нынешней геополитической ситуации? Дорого переименовывать, жалко денег? Даже Санкт-Петербург, схватившись с германцем, переименовали в Петроград. Наверное, тоже недешево было. Знаете, мне наш нынешний, наскоро запущенный проект государственного патриотизма напоминает телефон из цельного черного мрамора, который «сколдовал» старик Хоттабыч, но красивый аппарат не работал, внутри не оказалось механизма, проводков. Вот и у нас: сигнал идет с самого верха, а проводков нет. Наверное, все-таки не Путин должен давать указания подыскать двум этим премиям, раскрученным благодаря интегрированности в систему власти, новые источники финансирования, более соответствующие политической повестке. Наверное, не Патрушев должен подсказывать, чтобы поменяли экспертную группу, умудрившуюся в номинации «Выбор поколения» вручить «Большую книгу» Васякиной, описывающей страдания юной вертихвостки-лесбиянки. Ничего себе «выбор поколения»! Мало того, что это как-то не вяжется с «традиционными ценностями», которые охрип, озвучивая, президент. Для меня как литератора важнее другое: текст написан настолько плохо, что хочется проверить на адекватность «академиков», отбиравших книги соискателей. При этом за рамками «Ясной Поляны» и «Большой книги» живет и развивается настоящая русская словесность. Кажется, кураторы этих премий установили на входе мелкоячеистую сеть, которая пропускает в длинный список и далее только литературных мальков. Почему такое стало возможным, смотри выше...
— Не так давно один из пятерых членов жюри премии «Ясная Поляна» (финансируется компанией из недружественной страны) Павел Басинский в статье, которую напечатал официальный орган Правительства РФ, призвал фактически понять и простить писателей, что уехали из России после начала СВО и поддерживают тех, кто ведет с нами войну. Что может быть причиной таких странных предложений?
— Давайте называть вещи своими именами: Павел Басинский — штатный обозреватель «Российской газеты», официоза, где случайных материалов, как в советской «Правде», не бывает. А недавно во время съезда Союза театральных деятелей (СТД) на пост председателя выдвигали директора Театра имени Вахтангова Кирилла Крока, который в марте 2022 года вместе с отъехавшим вскоре худруком Туминасом подписал протест театральной общественности, самый массовый, напомню, против начала СВО. Попытаюсь объяснить, какие процессы, на мой взгляд, за этим стоят. Эскалация конфликта с Западом, победа в Новороссии неизбежно приведут к тому, что в административную, политическую и культурную сферы придут в большом количестве требовательные патриоты, в том числе ветераны СВО. Нечто подобное произошло после Великой Отечественной войны и во многом определило успехи советской власти на ближайшие десятилетия. Понятно, что вышеупомянутые «афедроны» насиженные кресла, рычаги и финансы уступать пришельцам не захотят, они станут сопротивляться, и в предстоящей борьбе будет дорог каждый человек, особенно у вчерашних гормональных либералов, ставших на время бюджетными патриотами. Их ведь у нас немного, зато они на виду и на зарплате. Отсюда и растут ноги, отсюда идеи примирения с «релокантами». Пока брошены пробные камни, но будет и камнепад, уверяю вас. Кстати, в той же статье Павел Басинский с трибуны правительственной газеты прикрикивает на тех, кто давно критикует выбор «Большой книги» (к слову, сам он лауреат прошлого года), мол, злопыхатели просто хотят у них отобрать ресурс, чтобы награждать самих себя. Раздражение понятно, наши писатели-либералы прочно срослись с казенным выменем. Но, с другой стороны, с какой стати премиальное учреждение, ранее окормляемое госведомством «Роспечать», должно обслуживать один лишь, довольно узкий сектор отечественной словесности? Или расширьте диапазон, или расщедритесь на альтернативную премию для тех авторов, которые не играют в витиеватую отрешенность от судьбы Отечества!
— Три года назад было громко заявлено о создании Ассоциации союзов писателей и издателей России. Как вы оцениваете ее работу?
— Не будет лишним напомнить: все годы, когда я возглавлял «Литературку» (2001–2017), газета последовательно проводила мысль о необходимости восстановления единой писательской организации. В 2013 году на Всероссийском литературном собрании именно ваш покорный слуга обратился к президенту с предложением создать если не единый союз, то хотя бы ассоциацию писательских объединений под эгидой государства. Путин мне тогда ответил: «Вот вы и займитесь этим!» То, что идеи выдвигают одни, а воплощают совсем другие, особенно если под проект подводится солидный бюджет, — дело обычное. Я считаю, создание АСПИР — дело нужное и очень своевременное, точнее — запоздавшее. А то, что во главе встал писатель из поколения сорокалетних Сергей Шаргунов, тоже правильно. Новое начинание требует сил, энергии, даже самоотверженности. Но и люди с большим опытом там есть. Глава попечительского совета — Сергей Степашин, политический тяжеловес и председатель Книжного союза, структуры уважаемой и влиятельной. Наконец, творческий совет возглавил Владимир Толстой, советник президента по культуре, а это помимо прочего твердая гарантия, что, планируя бюджет на следующий год, Минфин не забудет о писателях, как это случилось, например, с премией «За верность Слову и Отечеству», которую мы по просьбе Администрации президента создали десять лет назад в противовес «Большой книге», успешно развивали, но при смене караула у Царь-пушки про нас попросту забыли. Я рад, что теперь писатели снова имеют возможность ездить по стране, благодаря командировкам АСПИР, встречаться с читателями в разных уголках России, прекрасно, что молодым и престарелым литераторам платят стипендии и вспомоществования, что в Доме Ростовых проходят людные литературные встречи с застольями, традиционными для отечественной словесности... Но, с другой стороны, меня, повторюсь, беспокоит тот факт, что до сих пор АСПИР не обозначил свою позицию в отношении СВО: ни да, ни нет. Странно, согласитесь, для структуры, созданной именно для поддержки общегосударственного курса литературной общественностью. Многие не знают, что первоначально планировалось гораздо большее число учредителей АСПИР с явным преобладанием патриотических организаций, но, как говорят злые языки, после вмешательства вездесущей «Роспечати» решили ограничиться пятью отцами-основателями: Союз российских писателей, Союз писателей Москвы, Союз писателей Санкт-Петербурга, Книжный союз и Союз писателей России. В результате счет стал 3:2 в пользу либералов, а их отношение к войне за Новороссию общеизвестно. Все попытки Союза писателей России и Книжного союза сподвигнуть соучредителей на поддержку борьбы за Русский мир наталкиваются на устав, а там записано: только консолидированное решение, иначе писательский консенсус, с таким трудом достигнутый, будет разрушен... А зачем нам, спрашивается, такое единство, тем более консенсус, шибающий горбачевщиной!? Бюджет осваивать? «Если бы директором был я» (имелась когда-то в ЛГ такая популярная рубрика), то просто провел бы поименное (или тайное) голосование членов организаций, входящих в АСПИР. И все стало бы понятно. В любом случае мы бы узнали реальное отношение широких писательских масс к СВО, а то ведь власть у нас обычно ориентируется на «скандирующую группу». Кстати, я-то уверен, в голосовании победили бы патриоты, у нас их просто больше, чем либералов, в литературном мире тоже. Но кто сегодня считается с мнением старшего литературного поколения, к которому, увы, принадлежу теперь и я сам, входивший в 1981 году в тройку самых молодых членов СП СССР?
— А как вы оцениваете состоявшийся недавно разговор пранкеров Вована и Лексуса с иноагентом Борисом Акуниным (признан в России террористом и экстремистом. — «Культура»)?
— А что тут оценивать? Виртуозы! Но для меня в этом разговоре нет ничего нового. То, что Акунин относится к большой исторической России как к постыдному геополитическому казусу, давно известно. Многое объясняет его пассаж из диалога с пранкерами, мол, я москвич, а у москвича нет национальности. Ой ли?! Я тоже коренной москвич, но национальность у меня имеется — русский. Это неприятие нашей страны брезжило, нарастая, уже в его цикле о Фандорине. Вспомните «Турецкий гамбит», где османы симпатичнее русских. А в «Истории российского государства» неприязнь уже вылезла наружу, как иголки из головы задумавшегося Страшилы. Я, кстати, писал и говорил об этом давным-давно, вызывая сильное раздражение, в частности, не раз возмущался вот по какому поводу. У нас есть две научно-популярные современные многотомные версии отечественной истории — Бориса Акунина и Валерия Шамбарова. Первая — либерально-презрительная, вторая — позитивно-патриотическая. На мой вкус, книги Шамбарова написаны ярче, живее, аргументированнее, на них можно и нужно воспитывать любовь к Отечеству. Тем не менее до недавнего времени, а кое-где и поныне, едва войдя в книжный магазин, ты спотыкаешься о красивую пирамиду, сложенную из глянцевых акунинских томов. Историю же Шамбарова, как нарочно, засовывают подальше, на самые недоступные полки. Случайно? Сомневаюсь. Изменится ли что-то теперь, когда Акунин фактически призвал к расчленению России с помощью организованной и проплаченной внутренней смуты? Не знаю... Но я полностью согласен с Дмитрием Медведевым, написавшим об откровениях Акунина: «...радоваться нанесению ударов по своей стране, желать гибели своим гражданам — это, знаете ли, совсем «запредел», это за гранью добра и зла».
И тут мы касаемся очень опасной традиции. Понимаете, все отъехавшие и ополчившиеся на Россию литераторы свято верят, что минуют лихие времена, и нынешняя их русофобия зачтется, вознаградится, они вернутся в страну победителями, что вообще, не расплевавшись хоть раз с Отечеством, нельзя стать ВПЗР — великим писателем земли русской. Надо только дождаться «транзита власти», и тебя отольют в бронзе, как Солженицына. И знаете, по-своему они правы, в краю родных осин, как ни странно, выгоднее и при жизни, и после смерти быть или слыть либералом. Пример? Вот, пожалуйста, свеженький. В Переделкине четыре персональных литературных музея — Чуковского, Евтушенко, Вознесенского и Окуджавы. Ни минуты не сомневаясь в высоких творческих заслугах каждого, хочу обратить ваше внимание на одну характерную особенность: все они по своим взглядам и внутреннему настрою, не исключавшему сиамской близости с советской властью, были либералами. Это не оценка, а констатация факта. Так вот мы недавно предприняли попытку к 95-летию со дня рождения открыть мемориальный переделкинский кабинет Андрея Дементьева, автора поистине народных песен, замечательного поэта-патриота, чьи строки в своих выступлениях цитирует президент Путин. И что? Ничего.
— Состоялся съезд Союза театральных деятелей. Как вы относитесь к произошедшим переменам?
— Положительно. На мой взгляд, до последнего времени Росгидрометцентр влиял на погоду больше, нежели СТД на театральную жизнь страны. Во всяком случае такое впечатление сложилось у нас в Национальной ассоциации драматургов, которую я имею честь возглавлять. Помню, министр культуры Мединский проводил совещание по поводу Года театра. Я, как председатель Общественного совета Минкультуры, тоже участвовал во встрече и спросил тогдашнего главу СТД Калягина: «Александр Александрович, а как же так получилось, что у вас в оргкомитете Года театра без малого сто человек и ни одного драматурга? Сплошные директора. Вы на сцене что ставите — пьесы или бухгалтерские отчеты?» Он посмотрел на меня, как Чичиков на Собакевича, и уклонился от комментариев. Возможно, ему просто было скучно отвечать. Все-таки почти тридцать лет просидеть в одном кресле... Ох уж эти несменяемые афедроны! Я рад, что выбрали председателем СТД Владимира Машкова. Он талантлив, брутален, вполне владеет основами патриотической риторики. Одно меня беспокоит: среди четырех десятков свежих секретарей СТД не оказалось ни одного драматурга, а ведь дефицит современных русских пьес в репертуаре — главная проблема нынешнего отечественного театра. Как ни перелицовывай классику, это не заменит остросовременную пьесу, исследующую нашу сложнейшую жизнь. Где, покажите, новый «Фронт», где современные «Вечно живые», где своевременное «Нашествие»? Увы, нет у нас теперь ни Корнейчука, ни Розова, ни Леонова... Откуда же им взяться, если театру не нужна настоящая актуальная драматургия? Гораздо спокойнее менять половую ориентацию у несчастного Гамлета. Напомню, и Гоголь, и Островский, и Чехов, и Горький, и Булгаков, и Вампилов сначала были острыми современными авторами, а уж потом стали классиками. Иначе не бывает. Иначе будут сплошные братья дурненковы. А пока серьезное русское слово стремительно уходит с подмостков, и наш драматический театр неумолимо превращается в вокально-хореографическое шоу. Боюсь, скоро на академической сцене нам спляшут монолог Чацкого «А судьи кто?»
Писатель, поэт и драматург Юрий Михайлович Поляков родился 12 ноября 1954 года в Москве. Широкую популярность принесли повести «Сто дней до приказа» и «ЧП районного масштаба», опубликованные лишь с началом перестройки. Кандидат филологических наук, член Союза писателей России. В 2001–2017 годах — главный редактор «Литературной газеты». Председатель Национальной ассоциации драматургов.
Петр ВЛАСОВ
Фото: Михаил Метцель/ТАСС и Артур Новосильцев/АГН Москва.
