Госдума рассмотрит внесённый правительством законопроект "О внесении изменений в Федеральный закон "О государственном языке Российской Федерации". Предложено законодательно запретить безудержное засорение "великого и могучего" иностранными словами, подтачивающее основы национального самосознания и ментальную безопасность государства.
Многие помнят шутливую поговорку советского времени, высмеивающую увлечение молодёжи англицизмами: "Нет кайфа без лайфа, хоть фэйсом об тэйбл". Началось это ещё в хрущёвскую оттепель – как модный сленг стиляг (позже – хиппи). Все эти "хильнуть по броду", "вписаться на флэт", "шузы", "гирла", "аскать" – и т. д.
Источником англицизмов было увлечение американской поп-культурой и британским роком, внешне гонимыми, но тщательно и умно насаждаемыми. "Нас так долго учили любить твои запретные плоды", – как метко заметил в своей известной песне позже Слава Бутусов. И всё это было до поры до времени прикольно и немного стыдновато – такая вроде маргинальная, "возрастная" ниша. Но когда рухнул Союз и даже ещё ранее – волна англицизированной лексики попёрла подобно цунами в СМИ, рекламу, а вскоре и в речи политиков, официальную документацию.
Хот-доги в шопах
Новая "открытость" Западу плюс новые экономические и культурные реалии мгновенно выплеснули в нашу речь брокеров и хакеров, маркетинг и супермаркет, чизбургеры и триллеры, бутики и ток-шоу. Люди постарше были нехорошо ошеломлены этим нашествием – о постсоветском новоязе ходили остроумные эпиграммы и матерные анекдоты. Но время шло, и к большинству этих терминов привыкли все: у них не было отечественных аналогов – сами явления, за ними стоящие, были в стране абсолютно новыми.
Одновременно с этим визуальное пространство городов – от столицы до глухой провинции – заполнили англоязычные вывески. Бизнесмены в 90-х норовили писать названия своих кафе и магазинов латиницей – "для солидности". Юрий Лужков, обратив внимание на это безобразие, разом его прекратил в Москве. Никаких официальных документов не издавал, а просто "довёл до сведения" всех предпринимателей, что вывески в столице должны быть на русском. Мэра тогда беспрекословно послушались – в одночасье заменили вывески, без жалоб на непредвиденные расходы. Во избежание, так сказать, более крупных проблем.
Но почти сразу началось другое хулиганство – уже русскими буквами обыгрывали те же иностранные слова, соединяя их с русскими в издевательских парах. Так возникли и до сих пор процветают всяческие "чебурек хаузы", "Урюково-плазы", "сантехника-шопы" и прочая вывесочная билиберда.
Мастер клининга – это звучит гордо
Рунглиш или русслиш как явление стал серьёзно угрожать не просто чистоте русского языка, но и общественному сознанию. Ведь лексический и даже фонетический "фон" в государстве напрямую влияет на менталитет его граждан. Причём влияет долгосрочно, определяя облик будущих поколений.
Некоторые иностранные словечки играют роль поднятия самоуважения людей, чувствующих себя в чём-то приниженными. Отовариться в "Second Hand" это вроде как не в магазине подержанной одежды, а работать "мастером клининга" – гораздо "престижнее", чем просто уборщиком. Быть обслуженным в барбершопе – "круче", чем подстричься в мужской парикмахерской.
Ну а уж пройти фул чекап вместо полной проверки – это вообще как бы принадлежность к определённой касте. Которая работает в коворкингах, входит в солидные комьюнити, имеет собственные кейсы, таргетирует в тренде, с высоким "кипиай". В сетях у этих "продвинутых" куча фолловеров, которые лайкают их спичи. Сами они полны драйва, всегда готовы на кастинг, лизинг и постпродакшн – смотря что предложат им чифы. В общем, сплошной респект и уважуха – смесь английского и сочинского.
Словесные уродцы кувыркаются, соединяясь в целые химерные речевые конструкции, входя в речь журналистов, чиновников. Сначала ради моды, а потом уже на уровне мышления. Отличая тем самым "винеров" от непродвинутых "лузеров" Что это, как не культурная колонизация туземцев?
Если добавить ещё, что на "нижнем" уровне с мала до велика обыденная русская речь уже не дополняется, а почти заменяется матом (с письменной речью – и вовсе беда), мы получим невесёлую картинку нынешнего речевого состояния нашего общества.
Языковая оккупация
Спрашивается, а можно ли её изменить? Вообще-то вопрос надо ставить по-другому: её необходимо изменить, если мы хотим сохраниться как народ и как политическая нация. Запрос национально мыслящей части общества на это есть давно, и политики вроде как откликаются. С весны этого года на фоне тотального разрыва с Западом ситуация серьёзно обострилась.
Изобилие вывесок на английском она назвала "плебейски неуважительным отношением к своей стране и к своему родному языку". Законопроект поддержали председатель Госдумы Вячеслав Володин и спикер верхней палаты парламента Валентина Матвиенко. Последняя призналась:
Меня просто коробит то, что происходит с нашим русским языком. Когда на правительственном уровне говорят "кешбэк", "кешбэк". Не понимают пожилые люди, что такое кешбэк. Почему нельзя российский аналог – возврат денег?
И хотя законопроект не предлагал русифицировать или перевести в кириллицу названия устоявшихся зарубежных марок, речь шла только о функциональном обозначении объекта на русском, столичные рестораторы начали бить тревогу и плакаться: дескать, переделка вывесок станет в копеечку, оттолкнёт привыкших потребителей и чуть ли не обнулит весь их бизнес (при Лужкове, однако как-то перемоглись!).
Между тем ко дню русского языка 6 июня некая "группа художников" в центре Москвы провела акцию, заменив английские вывески некоторых точек общепита на самодельные русские. Например, ресторан Brasserie Lambic превратился в "Пивной Ламбик". Владельцы заведений остались, мягко говоря, недовольны такой самодеятельностью.
Чистка назрела
Законопроект ушёл тогда на осеннюю думскую сессию и пока не "всплывал". Зато появился нынешний проект о "чистке" русского языка от избыточных англицизмов. Вроде страшной "диджитализации пенсионеров".
Представлять законодательную инициативу в Госдуме будет замминистра просвещения России Татьяна Васильева. Одна из обозначенных целей: законодательно закрепить "недопустимость использования иностранных слов, за исключением не имеющих общеупотребительных аналогов в русском языке".
По задумке авторов, это "позволит повысить общий уровень грамотности граждан, корректность использования государственного языка Российской Федерации, обеспечить контроль за качеством подготовки "единого корпуса" грамматик, словарей, справочников, а также соблюдение всеми должностными лицами норм и правил современного русского литературного языка".
Времени на подготовку этой немалой работы отведено также немало – до 1 января 2025 года.
Пояснительная записка к законопроекту содержит "успокоительное" примечание:
В проекте федерального закона отсутствуют обязательные требования, оценка соблюдения которых осуществляется в рамках государственного контроля (надзора), муниципального контроля, при рассмотрении дел об административных правонарушениях.
Эта формулировка наводит на мысль, что закон будет носить некий "рекомендательный" характер, что для любого закона – оксюморон.
Так ли это – станет ясно при дальнейшем продвижении законопроекта. Главный вопрос здесь, как и с прежними "добропорядочными" инициативами: всерьёз ли эта борьба или так – для "процесса"? Ведь вопрос-то неодномерный. И связан он с изменением сознания самих носителей языка – включая законодателей.
Грядёт "языковая полиция?"
В "окололиберальных" изданиях, а пуще того – в либероидной блогосфере по поводу законопроекта уже появились насмешки пополам с "пужалками". Самые начитанные тут же вспомнили про знаменитый спор начала XIX века между сторонниками обновления языка под "предводительством" Николая Карамзина и "архаистами" из "Беседы любителей русского слова" во главе с президентом Российской академии наук адмиралом Александром Шишковым. Мол, опять новые языковые пуристы хотят галоши в "мокроступы" и бильярд в "шарокат" переименовывать.
Другие понимают, что это явное передёргивание, и никто у нас не будет даже пытаться, как это сделали французы, заменить международное английское "компьютер" на "l’ordinateur". Но высказывают скепсис по поводу осуществимости подобного закона в принципе.
Так, ведущий научный сотрудник Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН Ирина Левонтина считает, что законопроект ни на что не повлияет:
Сам же закон о русском языке практически никак не влияет на нашу жизнь. Так и с поправками не будет функционировать. Язык – сущность свободная. Его трудно администрировать... Документы чиновников непонятны не потому, что они недостаточно хорошо владеют языком, а потому что нужно, чтобы эти документы были непонятными, чтобы можно было их читать в одном случае так, в другом случае иначе.
Не отказалась Левонтина, впрочем, и от "пугалки":
Думаю, что закон будет применяться избирательно. Когда нужно кого-то прищучить, раньше посылали пожарную инспекцию, а теперь можно послать ещё языковую.
Председатель совета "Ассоциации учителей русского языка и литературы", член Совета по русскому языку при президенте России Людмила Дудова в комментарии Царьграду сказала:
У меня пока ощущение, что это очередной проект по распилу госбюджетных денег – и не более того. Языковой уровень тех, кто создаёт государственные документы и кто их запускает в жизнь, таков, что закон о защите русского языка им нужно применять первым делом к самим себе!
Состояние обыденной массовой речи в нашей стране сегодня говорит о катастрофическом падении культуры речи. И этого тоже никаким законом не поправишь – нужно прежде всего поднять из жуткого состояния преподавание русского языка в школе, а прежде этого – подготовку самих учителей-словесников, которые сами сегодня изъясняются так, что волосы на голове дыбом. Я не вижу, каким образом авторы закона собираются очищать язык от "избыточных" заимствований. Кто это определит? Как собираются наказывать нарушителей: рублём? Лучше бы ввели жёсткие штрафы за публичный мат!
Что с того?
Трудно не согласиться со многими мыслями в страстной речи уважаемой Людмилы Васильевны. И всё-же, понимая скепсис и претензии профессионалов, думается, что любые инициативы в защиту русского языка от засорения нужно сегодня приветствовать, а не принимать "в штыки". Пусть даже они и несовершенны поначалу.
Язык наш, по хрестоматийному определению Тургенева, действительно "велик и могуч". Но вряд ли стоит рассчитывать на то, что он, как и ранее, переварит всю чужеродную и доморощенную помойку, которую в него слишком активно и не без умысла валят. Положение слишком серьёзно. Как говорил один герой в бессмертном говорухинском сериале: "Ну что ты стоишь, Глеб? Надо что-то делать! Ведь они убьют его!"
Автор: АНДРЕЙ САМОХИН
Заглавное фото: ЗЫКОВ КИРИЛЛ/АГЕНТСТВО "МОСКВА"
