Дорогие друзья! Давайте честно и откровенно скажем себе и друг другу, что классический русский драматический театр сегодня в России явно умирает. Театр его великого основоположника Фёдора Волкова, великого русского драматурга Александра Островского и великой русской актрисы Марии Ермоловой сегодня приговорён к жертвенному закланию. Точа ножи, его со всех сторон глумливо обступают амбициозное вольнодумство, крикливая самодеятельность, ярмарочный раёк, балаганный вертеп и бесшабашно-бесовское скоморошество.
Объективности ради следует сказать, что наступление на классический русский театр, вступившее ныне в свою завершающую стадию, началось отнюдь не сегодня. Истоки его преднамеренного подрыва, как, впрочем, и многое другое, следует искать в благословенно-злополучных советских временах. Именно тогда наряду с Константином Станиславским и Владимиром Немировичем-Данченко, Максимом Горьким и плеядой талантливых советских артистов классического стиля в театральный мир ворвались «расстрельщик прошлого» Всеволод Мейерхольд и последователи его гротескно-разрушительных идей.
Мстительный призрак невинно убиенного Мейерхольда, словно тень отца Гамлета, побудил театральный мир в поздний советский период сначала к утверждению в своей среде, а затем и к настойчивому протаскиванию на сцену разрушительных идей либерального диссидентства. Эти идеи сначала намёком, потом всё более открыто и наконец, сплошным потоком полились с театральной сцены в молодёжную аудиторию в БДТ и Театре комедии, «Современнике» и Ленкоме и особенно сказались в радикальном экспериментировании Вячеслава Спесивцева. Что и привело в итоге к скандальному расколу актёрской элиты МХАТа и Театра на Таганке.
В либеральную эпоху, восторжествовавшую в России в 1991 году, внутренний раскол российского театрального мира наложился на агрессивное вторжение извне. Неравная борьба русского театрального классицизма с диссидентским авангардизмом, усиленным и подкреплённым американским театральным шоу-бизнесом, привела к победе и торжеству разрушителей русского театра. Под лозунгом «всё, что угодно, кроме скучного» российско-американский шоу-бизнес не только обесценил традиционное для России бескорыстное подвижничество театральных гениев, но и стал единственным мерилом театрального успеха.
Сегодня последним столпом и оплотом русского классического театрального искусства следует признать государственный Малый драматический театр да горстку провинциальных театров, которые в материальном и моральном плане дышат на ладан. Лицом – не только Малого театра, но и уходящего в небытие русского театрального мира является ныне Юрий Соломин. Это лицо – достойное во всех отношениях. Блистательный актёр, твёрдый приверженец традиционного классического русского театра, настоящий русский интеллигент и просто хороший, совестливый человек. Это даже не лицо, а, можно сказать, лик русского театра, на который мы скоро будем молиться.
Его полным творческим антиподом ныне является художественный руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин. Сын прославленного «короля смеха» Аркадия Райкина – человека умного, тонкого, ироничного, умевшего не просто смешить, а вызывать смех самокритичный, душевно очистительный. Молодой Константин Райкин ни одним из талантов отца не обладал, но именем его умело пользовался. К тому же он и сам был не без таланта. Но его талант был и остаётся весьма специфическим - с акцентированным преобладанием скоморошеской гротескности и явным перебором внешнего кривлянья и внутренней бесоватости.
Первым черты бесоватости в Константине Райкине подсмотрел Никита Михалков и дал ему соответствующую роль в фильме «Свой среди чужих, чужой среди своих».
И не просто дал яркую характерную роль, а позволил актёру в этой роли реализовать себя до предела своих возможностей. И Райкин постарался. В его исполнении «попутанный шайтаном» жалкий и униженный судьбой дехканин органично превращается в подлинного «шайтана» - злобного, алчного и безумного в стремлении удовлетворить свои распалённые желания.
Райкинский «чертёнок» Труффальдино по сравнению с этим «шайтаном» более мелок, но тоже бесовской породы – лукав, беспринципен и эгоистичен в высшей степени. И это не просто киношные роли или сценические типажи Константина Райкина. Судя по его последним публичным выступлениям, эти роли и типажи вполне отражают сущностные черты характера и личности самого Райкина. Придавленный на какое-то время сидящий в нём бес сегодня вновь прорвался наружу, но уже не в театральной интерпретации, а в политическом амплуа. Этот-то внутренний бес, по-видимому, и заставил народного артиста РФ, успешного режиссера столичного театра и сына великого Райкина обрушиться с огульной критикой на российское государство.
Бесовская природа такова, что дремлющему в каждом из нас бесу всегда и всего мало. Он прорывается наружу вдруг, ни с того, ни с сего и именно тогда, когда меньше всего ожидаешь. Константина Райкина какая-то муха укусила, и, подобно Остапу Бендеру, его «понесло». Сначала он обвинил не какие-то отдельные персоналии, а всё российское государство в «цензуре» театрального искусства и в «скатывании» к сталинским временам. Получив отпор от общественности (не от государства!), он выдал новую порцию бесовства, назвав нынешнюю власть «некрофильским государством».
Обвинение не просто глупое, а из категории «ляпнул не подумавши». У слова «некрофильство» есть точное научное определение: «сексуальная девиация, являющаяся половым влечением к трупам». Думается, что, как и при обвинении российских властей во введении цензуры, так и при новом критическом выпаде, ни Константин Райкин, ни его либеральные адвокаты не смогут дать точного и ясного ответа, с каким именно «трупом» сожительствует наше государство. Если он имел в виду «трупы» Бориса Ельцина, Егора Гайдара или Александра Солженицына, которые сегодня у нас в чести, то Райкина вряд ли поймут его друзья-либералы. Других же «трупов» на горизонте нашего государства пока что-то не видать.
Но раз уж, удачно или неудачно, слова «некрофильство» и «государство» Константином Райкиным сказаны, причём не отдельно друг от друга, а в их тесной связке, наверное, и нам следует об этом поразмышлять. На мой взгляд, эти слова сегодня прозвучали вовсе не случайно и придуманы они вовсе не Райкиным. Русская пословица гласит: «Что у умного на уме, то у глупого на языке». Не секрет, что у наших либеральных умников, злобно ненавидящих российское государство, давно уже крутится идея, как побольнее и язвительнее ужалить российское государство, не дающее покоя нашим зарубежным ненавистникам. Но на то они и умники, что предпочитают, чтобы грязная хула исходила не из их уст, а от тех, кто попростодушнее.
Что касается некрофильства, то и здесь у наших умников есть своя идея, - по-русски говоря, «свалить с больной головы на здоровую». Если трезво разобраться, то сущностного «некрофильства» у нас сегодня, действительно, хватает. И прежде всего в современном российском театре. Что делает, например, режиссёр Константин Богомолов, возведённый ныне в культовую фигуру в российском театральном мире? Он, ничтоже сумняшеся, берёт классические произведения Пушкина и Достоевского, превращает их в подобие литературных трупов и глумится над ними, совершая святотатственные действия, напоминающие сексуальные оргии.
Если же выйти за пределы театра, то и здесь мы на каждом шагу сталкиваемся с явлением либерального некрофильства. Либералы-некрофилы садистски глумятся над российской историей и знаковыми историческими личностями, начиная с Киевской Руси и кончая сегодняшней Россией. Российская культура усилиями либералов-некрофилов превращена в некое подобие публичного дома, где любому желающему позволяются любые непотребства. В российском обществе совершается откровенное насилие над русским народом, презрительно именуемым «быдлом». Самоё российское государство усилиями либералов-некрофилов всё больше превращается в объект глумливых нападок.
Провокационные выпады Константина Райкина в адрес российского государства, причём один за другим и один оскорбительнее другого, создают впечатление своеобразного зондажа. Если государство отреагирует и в ответ на оскорбление больно ударит, - значит, оно живо и его следует опасаться. Если же оно промолчит и не предпримет соответствующих ответных действий, - значит, оно либо умерло, либо находится при смерти. Судя по Райкину, это очень интересует наших либеральных некрофилов, которые, словно стервятники, готовятся наброситься на ещё живое тело державы, теряющей свои силы и не находящее должной народной поддержки.
Ситуация с Константином Райкиным и его прославленным отцом вольно или невольно возвращает нас к проблеме отцов и детей.
Когда-то, около 150 лет назад, Иван Тургенев в одноимённом романе уже остро ставил эту нашу извечную проблему. Консерваторам-«отцам» он противопоставил прогрессистов-«детей», предрекая последним полную и безоговорочную победу. Будучи по своим убеждениям либералом-западником, Тургенев был полностью на стороне «детей», желая им исторической победы. «Дети», действительно, победили. Вернее, не они, а уже их дети. Но хорошо, что сам Тургенев до этой победы не дожил, а то не миновать бы ему позорного бегства из резко помолодевшей России.
Сегодня, на новом историческом витке, мы вновь вынуждены решать проблему отцов и детей. Но не в тургеневском варианте, а в его зеркальном отражении. Например, дед и отец Егора Гайдара были убеждёнными большевиками, активными борцами за светлое будущее человечества, строителями и защитниками крепкой российской государственности. Егор же избрал совсем иной путь – путь либерального западничества, антинародной «шоковой терапии» и полного разрушения российской государственности. Примерно такой же кульбит (разумеется, с собственными личностными вариациями) совершил и Константин Райкин.
К сожалению, подобные метаморфозы претерпели не только Гайдар и Райкин, а едва ли не всё их поколение. Этих детей-перевёртышей сегодня не счесть. Все они по своим личностным и профессиональным качествам в подмётки не годятся своим талантливым отцам. А потому изо всех сил пыжатся, надувают щёки и уповают на скандал как двигатель их карьерного и материального успеха. Причём эти недозрелые и недоразвитые дети оккупировали уже не только театр. Они везде – в культуре, в обществе, в политике, на государственной службе. И генеральная линия этих «бедных» детей – это, увы, вектор увядания, угасания, вымирания.
Этот негативный фактор ведёт к нарастанию ещё одной отрицательной тенденции в современном обществе и российском государстве. Она выражается русской народной пословицей – «Один - с сошкой, семеро – с ложкой». В советское время её трактовали исключительно как иллюстрацию к принципу социального расслоения: дореволюционное крестьянство кормило-де все другие сословия, паразитирующие на народном труде. В социальном плане и сейчас, по сути, ничего не изменилось. Изменилось другое. У нас сейчас уже в любом слое и в каждой его прослойке пропорция тружеников и тунеядцев составляет те же самые один к семи. А это уже явный перебор.
Что касается существа современного российского государства, оно у нас, разумеется, не «некрофильское». Беда в том, что мы вообще не знаем, какое у нас сегодня государство. Иногда создаётся впечатление, что оно у нас никакое. Оно у нас как бы есть, и его у нас как бы нет. За рубежами страны оно говорит твёрдо и решительно, иногда даже оглушительно стучит по столу, причём не только кулаком. А в своём собственном доме ходит тихо, в мягких тапочках, да ещё и на цыпочках, боясь кого-то ненароком задеть, обидеть или разбудить.
Всё это ведёт к тому, что у нас умирают не только русский классический театр, но и нравственная культура, гражданское общество, общенародное государство. Вернее, их у нас стремятся убить и подменить либерально-некрофильским театром, либерально-некрофильским обществом и либерально-некрофильским государством. Но при этом происходит удивительная метаморфоза – вымирает сам либерализм, превращаясь во всё более смердящую дохлятину.
В последнее время в российском обществе заметно нарастают монархические настроения. При этом речь вовсе не идёт о возвращении на российский «престол» кого-то из Романовых, доживающих свой век на чужбине и непонятно на чьих подачках. Ни у кого нет желания и приглашать в Россию для наведения порядка кого-то из зарубежных принцев. Речь идёт совсем о другом. О том, чтобы российский государь, кем бы он по своему формальному статусу ни был, фактически являлся полновластным единоличным правителем. Чтобы он был ответственным перед Богом, заботящимся о народе и не перекладывающим на других свои властные обязанности.
Так было на Руси всегда. Так и должно быть по самой российской природе. Ибо не только Россия всегда держалась на крепком и твёрдом государстве, но и государство всегда нуждалось в мудром и твёрдом государе, олицетворяющем собой обязательный для всех Закон и воплощающем в себе неодолимую державную Волю.
