Для миллионов людей он был своим – другом, приятелем. Его имя вызывало прилив теплоты, улыбку. Не только потому, что сыграл множество запоминающихся, ярких ролей, но и от того, что артист – истинно народный – вселял оптимизм, заряжал энергией. Он всем своим видом обещал, что сумрачные дни невзгод и разочарований обязательно пройдут, и снова выглянет солнце.
У Никулина было наивное, почти удивленное лицо. Казалось, он постоянно ждал чего-то неожиданного, но непременно хорошего. Такими бывают дети и добрые взрослые.
Его жена, Татьяна Николаевна, вспоминала, что когда увидела его в первый раз, подумала: «Какой интересный парень». Она говорила, что Никулин не был красавцем, но у него было такое обаяние, что, если кто-то попадал под него, вырваться уже не мог. Да и не хотел, конечно.
Угодила в «плен» и сама Татьяна Николаевна. Впрочем, тогда она была Таней Покровской, студенткой Тимирязевской академии. Когда девушка познакомилась со своим будущим мужем, он сказал, что работает в цирке. «А что вы там делаете?» – спросила она. «Приходите завтра вечером, узнаете», – ответил Никулин, который хотел сделать сюрприз своей новой знакомой.
На другой день она пришла на представление и… ужаснулась. Известный клоун Карандаш – Михаил Румянцев – по ходу номера приглашал желающих покататься верхом на лошади. Такое желание изъявил артист, сидевший в зрительном зале «на подсадке», то есть, как зритель. Им и был Никулин.
Проделав какие-то фокусы, он упал прямо… под копыта скачущей лошади. Зрители горестно ахнули, арена обагрилась кровью. Его унесли с манежа и вызвали «скорую». В больнице им. Склифосовского звонок приняла диспетчер Лидия Ивановна Никулина, мама Юрия. Ей сказали, что сильно пострадал артист по фамилии Никулин. Нетрудно догадаться, какие чувства она испытала.
Юрий Владимирович вспоминал: «Врач приемного покоя, строгий уставший мужчина, обрабатывая рану на голове, спросил:
– Как лошадь-то зовут?
– Агат, – с трудом ответил я.
– Выпишешься, купишь ему два кило сахару.
– За что?
– За то, что не ударил тебя копытом на сантиметр выше – попал бы в висок…»
Таня навещала его в больнице, а когда он выздоровел, они продолжили встречаться. Родители, естественно, поинтересовались, кто ее избранник. Узнав, что он – клоун в цирке, расстроились. Потому что тетя Тани Калерия вспомнила, что видела коверного в балагане еще в 1911 году. Этот Рыжий тип ей запомнился – он был пьяный, почему-то без конца кричал «уй-юй!», получал затрещины и падал лицом в опилки. Поэтому Танины родители думали, что и Никулин такой же…
Юрий Владимирович и Татьяна Николаевна вместе прожили почти полвека. Он говорил, что многим обязан жене: «Будь на ее месте другая женщина, не знаю, как сложилась бы моя жизнь. Человек, который меня понимал, и которого понимал я. Мы дополняли друг друга, верили друг другу…»
Никулин был не просто артистом Цирка на Цветном бульваре. Он там блистал, был примой. Сначала работал с Карандашом. Позже сложится его дуэт с Михаилом Шуйдиным. К Никулину присоединилась жена – она ушла с третьего курса Тимирязевской академии, добровольно обрекла себя на скитания и постоянные разъезды.
Иногда сын Никулиных Максим – будущий директор цирка – не видел родителей по нескольку месяцев…
И все же Юрий Владимирович больше прославился как актер кино. Комические роли – в «Операции Ы…», «Кавказской пленнице», «Бриллиантовой руке» – вознесли его на вершину славы. Но, пожалуй, талант Никулина ярче проявился в других, серьезных картинах – «Когда деревья были большими», «Ко мне, Мухтар!», «Они сражались за Родину», «Чучело».
Алексей Герман предложил Никулину главную роль – военного корреспондента в фильме «Двадцать дней без войны». И не прогадал – Юрий Владимирович выглядел на экране удивительно достоверным. «Пробовались замечательные, прекрасные мастера, однако рядом с Юрием Владимировичем они казались фальшивыми – разная мера условности, – вспоминал режиссер. – Хорошо известно, что некоторые артисты не любят играть с детьми или животными – очень трудно стать таким же естественным. Рядом с Никулиным было так же трудно. Он ничего не умел, но мог затмить любого партнера, оттого что ничего не наигрывал. Крути рядом с ним, мастери, верти, делай любые глаза – все равно будешь казаться ненастоящим. А он настоящий, вот и весь фокус».
Реплика Германа «ничего не умел» нуждается в пояснениях. Он, вероятно, имел в виду то, что Никулин не окончил кино- или театральный вуз и не был особо знаком с актерскими приемами. Но он мастерски, органично вживался в роль, пропускал ее через себя. Переживал, осмысливал судьбу своего героя, Может быть, роль Лопатина – его лучшая работа в кинематографе…
Никулин ни разу не исполнил отрицательных ролей. Режиссеры, наверное, не представляли, как такой человек может кого-то ударить, обмануть или что-нибудь украсть. Правда, однажды он сыграл грабителя – в новелле «Родственные души», которая вошла в картину Леонида Гайдая «Деловые люди». Но вор Никулина был милый и обаятельный!
Помните, он забирается в богатый дом, чтобы его ограбить. Но оказалось, хозяин – его играл Ростислав Плятт (Никулин с ним, кстати, дружил) – страдает ревматизмом, как и сам грабитель. У него появляется сочувствие к товарищу по несчастью и пропадает желание «чистить» его жилище. «Родственные души» отправляются в бар, ибо лучшее лекарство от ревматизма, по словам вора, хорошая выпивка. Причем великодушный грабитель собирается угостить своего нового знакомого…
После этого фильма к Никулину подошел человек и сказал: «Ты не так играл, да и вообще все неправильно делал. Давай с тобой сходим на «"дело"», и я тебе покажу, как надо воровать». Что ответил Никулин, осталось не известным…
Случай, кстати, характерный. Популярность Никулина была просто фантастической. На улице к нему подходили самые разные люди, вступали в разговор. Иногда возникали комические ситуации.
«Сижу как-то раз на скамейке, – рассказывал Никулин. – Идет женщина, ведет сопливого мальчика. Вдруг останавливается напротив меня, как вкопанная, и восклицает, обращаясь к сыну: "Узнаешь?!" Он ковыряет в носу и молчит. Она повторяет: "Узнаешь? Ну?" Молчит. "Юрий... Ну, Юрий..." Молчит. Она: "Ну, вспоминай... Юрий... " Мальчик выдавливает: "Гагарин". Она возмущенно и расстроено: "Какой же ты! Это Юрий Попов". Я молчу. Радуюсь.»
Казалось, что Никулин никогда не грустит. Лишь смеется, вспоминает смешное и рассказывает о смешном. Веселиться он действительно любил, но и было у него за душой много грустного, печального. Этим он особенно не делился, держал у сердца.
Никулин, этот сильный духом, много повидавший на своем веку человек, порой не мог сдержать слез. Так было на 80-летии Зиновия Гердта.
Один за другим на сцену Малого театра выходили актеры, режиссеры, музыканты, чтобы поздравлять юбиляра. Они изображали радость, но знали, что актер тяжело болен. В перерывах между номерами Зиновий Ефимович лежал за кулисами, ему делали уколы. Рядом сидел Никулин, пытаясь развлечь старого друга.
Потом Никулин вышел на сцену и рассказал зрителям о медсестре Вере Ведениной, которая на своих хрупких плечах вытащила с поля боя раненого Гердта. И вдруг в зале раздались аплодисменты, они нарастали… Никулин обернулся и увидел, что из-за кулис появилась та самая медсестра, только совсем седая. И слабый, больной Гердт чуть ли не вскочил из инвалидного кресла и пошел навстречу своей спасительнице, протягивая руки для объятий.
Это была непередаваемая, волнующая сцены. Плакали многие зрители, уткнулся в платок и Никулин…
Без слез Юрий Владимирович не мог смотреть фильм «Белорусский вокзал». Его герои были близки и понятны – как и он, они прошли всю Великую Отечественную. А еще раньше Никулин участвовал в финской кампании. Был обморожен, контужен, заболел туберкулезом – как говорится, хватил лиха. Целых семь лет не снимал с себя гимнастерку, шинель и сапоги. Но главное – часто рисковал жизнью.
«Смерть на войне, казалось бы, не должна потрясать, – вспоминал Юрий Владимирович. – Но каждый раз это потрясало. Я видел поля, на которых лежали рядами убитые люди: как шли они в атаку, так и скосил их всех пулемет. Я видел тела, разорванные снарядами и бомбами, но самое обидное – нелепая смерть, когда убивает шальная пуля, случайно попавший осколок...»
На войне случалось всякое. «Смешное и трагическое – две сестры, сопровождающие нас по жизни», – писал Никулин в дневнике. Его судьба это подтверждала. Вот пример.
Однажды он и еще трое солдат ехали на полуторке. В машине – катушки с кабелем для связи и остальное боевое имущество. Немцы, как им сказали, отсюда ушли, и они спокойно ехали по дороге. Въехали в деревню, остановились и тут поняли: в деревне стоят враги!
Винтовки солдат лежали под катушками. Чтобы их достать, нужно разгружать всю машину. Но было не до того – немцы с автоматами уже бежали к машине. Наши мигом спрыгнули из кузова и – бегом в рожь.
«Что нас спасло? – размышлял Никулин. – Наверное, немцы тоже что-то не поняли: не могли же они допустить, что среди русских нашлось несколько идиотов, которые заехали к ним в деревню без оружия. Может быть, издали они приняли нас за своих, потому что один немец долго стоял на краю поля и все время кричал в нашу сторону:
– Ганс, Ганс!..
Лежим мы во ржи, а я, стараясь подавить дыхание, невольно рассматривая каких-то ползающих букашек, думаю: "Ах, как глупо я сейчас погибну…"
Но немцы вскоре ушли. Мы выждали некоторое время, вышли из ржаного поля, сели в машину, предварительно достав винтовки, и поехали обратно».
…Когда Никулину исполнилось шестьдесят, он ушел с циркового манежа. Поступил так, как много лет назад обещал жене. Он начинал как клоун в Калинине (ныне Тверь) – там же и завершил свои выступления. Хотя был еще полон сил и вполне мог выступать, собирать аншлаги. Одна только фамилия Никулина на афише гарантировала полный зал...
Юрий Владимирович только казался мягким. Но порой проявлял железную твердость характера, – если что-то решал, то – бесповоротно. И ушел с арены – с глубоким сожалением, но решительно. Может, просто устал: «Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит…»?
Никулин стал более спокойным, умиротворенным. Выступал на творческих вечерах, вел передачу «Белый попугай». Приглашал гостей, делился со зрителями своими неисчерпаемыми запасами анекдотов.
Никулин смешил и бодрил не только словом. Он с необычайной легкостью мог открывать большие начальственные двери и просить… Нет, не для себя, а для других – тех, кто болел, нуждался. Авторитет артиста был такой непререкаемый, что отказов не было. Никогда.
То, чего простые люди не могли добиться годами, Юрий Владимирович совершал за несколько минут. Входил, здоровался с важным лицом с хозяином внушительного кабинета, улыбался, рассказывал анекдот и забирал бумагу с вожделенной подписью и важной печатью. Это было похоже на волшебство. Он и был настоящим Волшебником!
Валерий Бурт
