125 лет назад взошёл на престол последний император России
Жизнь Николая II была счастливой. Но - только если говорить о жизни семейной. Его царствование – цепь грустных и трагических событий. Они начались сразу после ухода из жизни отца Николая – императора Александра III, скончавшегося 1 ноября (по новому стилю) 1894 года в Ливадии. Перед смертью он прошептал короткую молитву и простился с женой, императрицей Марией Федоровной…
Бросив скорбный взгляд на безжизненное тело отца, его сын, уже царь Николай II вышел из царских покоев и вместе со своим двоюродным дядей, великим князем Александром Михайловичем, прозванным Сандро, и отправился к себе. Они были не только добрыми друзьями, но и удивительно похожими друг на друга...
«Мы обнялись и плакали вместе, - вспоминал Александр Михайлович в «Мемуарах великого князя». Он (Николай – В.Б.) не мог собраться с мыслями. Он сознавал, что стал императором, и это страшное бремя власти давило его.
- Сандро, что я буду делать! – патетически воскликнул он. – Что теперь будет с Россией? Я еще не готов быть царем! Я не могу управлять империей! Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!..»
Однако судьба уже назначила его главой Российской империи. 1 ноября 1894 года, через полтора часа после кончины императора Александра III, в Ливадийской Крестовоздвиженской церкви на верность российскому престолу присягнул новый император - Николай II. На следующий день был обнародован Высочайший манифест нового царя и началось принесение присяги сановниками, чиновниками, придворными и военными.
Николай II восходит на престол, но – без всякого желания. Да и способностей было маловато…
В своих мемуарах великий князь приводит эпизод, когда за несколько лет до кончины Александра III министр финансов Сергей Витте предложил ему сделать Николая председателем комитета по строительству Транссиба. Услышав это, император несказанно удивился: «Как? Скажите, пожалуйста, знаете ли вы царевича, обсуждали ли вы с ним что-нибудь серьезное?»
Витте отрицательно покачал головой: «Я никогда не имел счастья о чем-нибудь говорить с наследником». Тогда император пояснил: «У него совсем детские суждения. Как же он сможет быть председателем комитета?»
«Да, ваше величество, он молодой человек, - отвечал министр. - Но если вы, ваше величество, не начнете его приучать к государственным делам, то он никогда не станет понимать их»
Не то, чтобы наследник был глуп, необразован. Наоборот, он был хорошо образованный, любезный и тактичный молодой человек, сызмальства приученный к военной службе. Правда, цесаревич был несколько инфантилен, позволял себе некоторые вольности, да кто ж в юную пору не шалил и не веселился? Но в каких поступках заключались эти забавы, уточнять не стану, дабы не навлечь на себя гнев поклонников последнего русского царя…
Может, отец наследника, был светочем? Возражения на сей счет находим у того же Витте:
«Император Александр III был совершенно обыденного ума, пожалуй, можно сказать, ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования; по наружности - походил на большого русского мужика из центральных губерний…»
Александра III внял совету Витте: стал приучать сына к делам государственным. Цесаревич все же получил назначение на пост председателя комитета по строительству Транссиба. Он отвез первую тачку земли на полотно будущей дороги и заложил первый камень в здание Владивостокского железнодорожного вокзала. Николай был поставлен во главе комитета по оказанию помощи голодающим.
Отец брал сына в несколько поездок по российским губерниям. Николай с делегацией побывал в длительном, почти годовом турне по странам Дальнего Востока и Южной Азии.
Но все эти заботы были скорее формальностью – надо же было царю чем-то занять своего старшего отпрыска. Но Александр III, пышущий здоровьем бородатый великан, и не думал, что в скорости власть перейдет к Николаю. Он надеялся царствовать еще много лет, и считал, что успеет подготовить сына к правлению империей. Увы, царь не ведал, что нефрит – болезнь почек, уже подтачивает его могучий организм. Александр III скончался, не дожив и до пятидесяти лет…
Итак, к власти пришел Николай II, явно не подготовленный к управлению огромной страной. Она напоминал студента, безудержно кутившего накануне экзаменов и от того пришедший на испытание нервным и боязливым.
К слову, Николай мог не дожить до восшествия на трон. В упомянутой поездке по Дальнему Востоку, в мае 1891 года российская делегация посетила Японию. В городе Оце на цесаревича внезапно накинулся один из полицейских - Цуда Сандзо и нанес ему два удара саблей. Но после осмотра врачей выяснилось, что ранения Николая серьезных угроз ему здоровью не принесли.
Что касается полицейского, то он был схвачен, судим и приговорен к пожизненному заключению. Однако Сандзо пробыл в тюрьме на Хоккайдо, прозванной «японской Сибирью», считанные дни и подозрительно быстро скончался. Якобы от пневмонии…
Коронация нового царя состоялась спустя полтора года после смерти прежнего, почившего монарха, в мае 1896 года в Успенском соборе московского Кремля. Столь длительное промедление произошло из-за того, что целый год длился траур по Александру III.
Между прочим, присягать новому царя, то бишь, своему сыну не пожелала вдовствующая императрица Мария Федоровна, женщина умная и властная. Она хотела видеть на троне младшего сына, Константина. Николая же она считала неспособным управлять империей.
Для коронации был тщательно разработан план торжеств и увеселений, обещавших стать невиданными по пышности и размаху. Но тут случилась Ходынка…
«До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех, - записал Николай Второй в своем дневнике. - Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки и тут произошла страшная давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек!! Я об этом узнал в 10 1/2 ч. перед докладом Ванновского; отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 1/2 завтракали и затем Аликс и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном «народном празднике»...
Неподалеку от места трагедии на Ходынском поле играл оркестр. Прибывший император был встречен громовым «ура!» Тут же зазвучал гимн «Боже, царя храни».
Празднества продолжились в Кремлевском дворце, а затем балом на приеме у французского посла. Шампанское лилось рекой, до позднего вечера в вихре танца мелькали пары. А в это время на Ваганьковский погост свозили мертвые тела. Их было почти полторы тысячи. Почти столько же людей было покалечено. И все - из-за чашки с вензелями, фунтовой сайки, пряника с гербом и полфунта колбасы, уложенных в бумажный мешок с портретами царской четы.
Стон и плач стоял по всей Белокаменной. Однако московские власти не стали объявлять траур. Да и негоже было портить настроение новому царю и его поданным…
В 1906 году Константин Бальмонт написал:
«Наш царь - убожество слепое, / Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел, / Царь-висельник, тем низкий вдвое, / Что обещал, но дать не смел. / Он трус, он чувствует с запинкой, / Но будет, час расплаты ждет. / Кто начал царствовать - Ходынкой, / Тот кончит - встав на эшафот»
Стихи были чересчур эмоциональные, точнее, злобные, но оказавшиеся пророческими, в них лишь не обозначена дата финала жизни царя. Страна к тому времени пережила первую русскую революцию, позорное поражение в военной кампании с Японией. Еще не скоро сгустятся тучи Первой мировой войны. Далеко было до сумрачного, пахнущего пороховым дымом и кровью, февраля 1917 года. Но император уже ведал, когда разверзнется пропасть для него и его семьи. И придет конец 300-летней власти династии Романовых, рухнет самодержавный строй…
Вдова Павла I Мария Федоровна после своей смерти оставила ларец с запечатанным личной печатью супруга. Вскрыть его надлежало через сто лет после кончины императора. Внутри было письмо монаха-провидца Авеля - то было предсказание «о судьбах державы Российской».
Ларец вскрыли в марте 1901 года.
«В то утро Государь и Государыня были очень оживлены и веселы, собираясь из Царскосельского Александровского дворца ехать в Гатчино вскрывать вековую тайну, - вспоминала обер-камерфрау императрицы Александры Федоровны Мария Герингер. - К этой поездке они готовились как к праздничной веселой прогулке, обещавшей им доставить незаурядное развлечение. Поехали они веселы, но возвратились задумчивые и печальные, и о том, что они обрели в том ларце, никому, даже мне, с которой имели привычку делиться своими впечатлениями, ничего не сказали. После этой поездки я заметила, что Государь стал вспоминать о будущем 1918 годе как о роковом для него лично и для династии»
Однако что именно было в письме Авеля, неведомо. К слову, Николаю Второму не раз пророчили будущую беду – в частности, преподобный Серафим Саровский. Астролог Луис Хамон (Хейро) обозначил для императора черту – 1917 год, - за которой начнут несчастья.
Так кто же свалил трон – пророчества, кровопролитная Первая мировая война, народные волнения? Впрочем, монарх и сам совершал непоправимые ошибки, многие дела – и те, что не терпели отлагательств, - отодвигал в сторону, безучастно выслушивал доклады, равнодушно читал реляции, лениво делая на них пометы.
Император находил удовольствие в чтении, прогулках, плавании на яхте, охоте, откровениях с близкими. Вероятно, как человек Николай Александрович был милейшим господином. Однако как государственный деятель и лидер России казался неуместным. И окружение было ему под стать - иные министры, с виду значительные, сверкающие пенсне, с закрученными усами и причесанными бородами, были пусты - ленивы, бездеятельны, находившие интерес лишь в собственном обогащении, устройстве личных дел.
Впрочем, вряд ли царя постоянно угнетала мысль о грозных пророчествах. Но судьба беспрестанно посылала ему неприятные вести: сообщения о неудачных сражениях, катастрофах, брожениях в массах. Однако император никогда не выказывал своих чувств, был внешне невозмутим. Его записи в дневнике – сухи и лаконичны, чтобы не происходило. Доброжелатели видели в том завидную сдержанность, стоические усилия прятать уныние, терпеть боль. Недруги, наоборот, усматривали в подобном поведении равнодушие к происходящему и презрение к своим подданным.
Но кто из русских царей был к ним участлив и о них заботлив? Высокомерные самодержцы бросали народу благость и милость, как милостыню, как кусок хлеба нищему, лишь изредка, по великим торжествам…
Впрочем, Николай Второй порой давал волю чувствам. Но не как император всея Руси, а как муж, отец большого семейства. Его куда более, чем дела и заботы державы, тревожили благополучие и здоровье дорогой Аликс и своих бесценных чад, особливо наследника Алексея, больного гемофилией и потому требовавшего тщательного ухода. Во многом потому царь приблизил ко Двору авантюриста Распутина, ибо тот успешно лечил сына…
Но ведь не скажешь, что при правлении Николая II Российская империя катилась в пропасть. Наоборот, дела державы шли на лад. 1913-й, год 300-летия Романовых стал пиком развития России. Крепчал рубль, росли доходы от экспорта, по темпам роста промышленного производства страна держала мировое первенство. Западные экономисты, с тревогой поглядывая в сторону Санкт-Петербурга, предсказывали конкурентам небывалый, фантастический взлет. В январе 1914 года французский экономист Эдмон Тэри издал книгу «Экономическое преобразование России», в которой высоко оценил потенциал империи, отметив роль Николая Второго в благотворных переменах, происходящих в стране. Он считал, что «к середине настоящего столетия Россия будет доминировать в Европе, как в политическом, так в экономическом и финансовом отношении». По прогнозам Тэри, население страны в 1948 году составит более 343 миллионов человек.
Словом, все способствовало расцвету империи. Но тут грянула война, в которую Россия неосторожно вмешалась. Если бы, как предсказывали оптимисты, Русская армия осенью 1914 года ворвалась в Берлин, государь стал бы на многие века триумфатором. Но двоюродный брат Николая – Вилли, немецкий кайзер Вильгельм Второй, был не лыком шит. В 1914 году схватки двух гигантских армий шли с переменным успехом, но потом германцы стали одолевать русских. Однако для окончательной победы у них не хватало сил, ибо на западе пришлось биться с французами и англичанами. Кровь лилась рекой, похоронные команды трудились, не покладая рук, госпитали пополнялись ранеными и увечными…
Россия, еще недавно казавшаяся незыблемой твердыней, дрожала, кренилась от непомерных усилий. Но, возможно, империя выстояла, если бы крепок оказался тыл. Но народный ропот, поначалу глухой, становился все громче. Но в Царском Селе по-прежнему было спокойно, его обитатели гуляли, читали, музицировали, играли в вист и распивали чаи
Скоро в Петрограде стало совсем уж тревожно, но царь и тут не насторожился, не обеспокоился. Словно окончательно обессилел под тяжким бременем власти. Быть может, вспоминал свои же давние слова, проговоренные сквозь слезы: «Что теперь будет с Россией? Я еще не готов быть царем! Я не могу управлять империей».
В марте 1917 года Николай Второй с традиционной невозмутимостью подписал акт об отречении. Возможно, в тот трагический час он снова вспомнил о предсказаниях. Иллюзий не осталось, он окончательно понял, что смерть уже не крадется к нему, как раньше, а торопится. Царю даже показалось, что он слышит ее угрожающий топот…
Валерий Бурт
