Телеграмма И.В. Сталина и другие редчайшие архивные документы с выставки "1941. В штабах Победы".
5 мая 2016 г. в Московском государственном выставочном зале "Новый Манеж" состоялось торжественное открытие первой историко-документальной выставки под названием "1941. В штабах Победы". Экспозиция охватывала начальный период войны с 22 июня по 31 декабря 1941 г. В трех выставочных залах "Нового Манежа" демонстрировались документы и экспонаты из почти двух десятков архивов и музеев. Среди более 200 музейных предметов личные вещи И.В. Сталина, Л.М. Доватора, З.А. Космодемьянской, К.А. Мерецкова, И.В. Панфилова, К.М. Симонова, К.И. Шульженко, фрагменты танка Т-34, музыкальные инструменты - участники ноябрьского парада 1941 г., ордена и медали. Были представлены реконструкции довоенной частной квартиры, конструкторского бюро, Ближней дачи Сталина в Кунцево, его кабинета в Кремле, фотографии 1941 г., кинохроника, фронтовые письма...
Основное внимание на выставке уделялось архивным документам, освещающим политику органов государственного управления, общественных организаций и отдельных граждан в экстремальных условиях первого года Великой Отечественной вой-ны. Именно это отличает выставку "В штабах Победы" от других, схожих по тематике.
На выставке было представлено более 700 архивных документов. Организаторы выставки попытались как можно полнее осветить историю нашей страны в первый год Великой Отечественный войны. В представленных документах можно найти ответы на многие вопросы - о подготовке СССР к возможной войне, о преодолении кризиса государственного управления и создании чрезвычайных органов, о методах и характере созданной мобилизационной системы управления страной, о формировании армии, о перестройке жизни на "военные рельсы", об эвакуации промышленных предприятий и населения в восточные регионы страны, о развитии военного производства, о поражениях и победах на фронтах войны, об участии войне ученых, деятелей искусства, представителей различных конфессий, комсомольцев и простых людей, о трагедии и ужасах оккупации, формировании партизанского движения, становлении антигитлеровской коалиции, о блокаде Ленинграда, об обороне Москвы и контрнаступлении в декабре 1941 г.
В настоящей публикации представлена небольшая, но значимая часть экспонировавшихся на выставке документов. Они публикуются по современным правилам орфографии с сохранением стилистических особенностей. Зачеркнутые фрагменты оговариваются в текстуальных примечаниях, вписанный текст выделен курсивом. Подчеркивания сохранены и не оговариваются. Сокращенные слова воспроизводятся полностью, некоторые сокращения расшифровываются в примечаниях.
Публикацию подготовили кандидат исторических наук, главный специалист РГАСПИ Жанна Артамонова и кандидат исторических наук, главный специалист РГАСПИ, куратор выставки Анна Кочетова.
N 1. Письмо старшего лейтенанта Ф.Ф. Михальченко в редакцию газеты "Правда"
27 июня 1941 г.
В редакцию "Правда"
(не для печати)
Тяжелое и опасное положение в стране и опасность главным образом потому, что многие заражаются пагубной болезнью - паникой.
Если только сейчас же правительство не примет самых решительных мер в противовес этому, мы можем действительно получить поражение. Враг очень сильно напирает именно на то, чтобы создать панику. Он пускает маленькие группы - десанты, обрывает связь, распускает упаднические настроения.
Кроме того, как дождь с неба сыплются самые отчаянные небылицы из уст в уста. Вроде того, что авиадесант до 3х батальонов высадился между Коростенем и Коростышевом, Киев сильно разбомбили, немцами заняты такие-то селения.
Власти на местах не проявили еще крепкую силу воли и борьбу против вздорных слухов, подчас сами поддаются на удочку.
Я с самых первых дней проехал места, охваченные этой кутерьмой, и пришел к выводу: до тех пор, пока мы не ликвидируем панику или подобие паники, очень большие могут быть последствия.
Необходимо:
1. Огласить закон, карающий расстрелом тех, кто сеет панику. С большим отзвуком для населения расстрелять несколько паникеров и тех, что из-за страха бросают работу и удирают (особенно гражданские работники в освобожденных областях).
2. Запретить глупую практику подавать воздушную тревогу огромным количеством сирен и гудков. Получается адский шум, и нервы сдают у необвыкших людей. Сигнал воздушной тревоги дают только дежурные средства, а не все, кто кричать умеет.
3. Прекратить и запретить эвакуацию семей с одного района в другой внутри страны. Например, с Киева едут в Оршу, за Минск и прочее. Это загромождает дороги и транспорт.
4. Провести разъяснительно-воспитательную работу, чтобы дать силу и уверенность нашим людям.
5. Вооружать надежных людей оружием, чтобы последние могли воздействовать более реально на диверсантов и шпионов.
6. Хорошенько обмозговать и применять противомеры врагу, дабы больше нанести вреда ему.
7. Особо крепкую сопротивляемость организовать на бывшей нашей границе, отсель врагов внутри станет меньше.
Многие так растерялись, что действуют как малые дети. В 600 чел. строят площадку для аэродрома и делают это как после тифа, падают из рук лопаты, полная размагниченность и апатия, а ведь нужно делать, как при тушении пожара.
Вопрос этот очень важен. Доложите правительству, не считайте пустяком.
Ст. лейтенант Михальченко
Резолюция: "Архив. Вопросы, поставленные в письме т. Михальченко, в основном решены. [...]1 10 июля 1941 г."2
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 30. Л. 1-2. Подлинник. Резолюция неизвестного - автограф.
N 2. Спецсообщение Н.К. Спиридонова Л.П. Берии
22 июля 1941 г.
Совершенно секретно
Специальное донесение
21 июля 1941 г. в 22 часа 10 минут с объявлением воздушной тревоги, гарнизон Московского Кремля был приведен в боевую готовность. За время воздушной тревоги на территории Кремля имели место следующие факты:
1. Одной бомбой фугасного действия, начиненной аммоналом, весом в 250 кг в Большом Кремлевской Дворце пробита крыша, потолочное перекрытие в Георгиевском зале. Бомба не взорвалась, а дойдя до пола зала развалилась, образовав бесформенную воронку.
В месте проникновения бомбы пробито отверстие - в крыше 40х50 см и в потолке 90х100 см.
2. На чердаке Дворца найдена неразорвавшаяся термитная бомба весом 1 кг.
3. На склоне Тайницкого сада, в 30 метрах от Большого Кремлевского Дворца упала бомба фугасного действия, весом в 50 кг, которая взорвалась, не причинив никакого ущерба.
Диаметр воронки 5 метров, глубина 2 метра.
4. В районе Тепловой станции Кремля сброшено 2 зажигательных бомбы, весом по 1 кг, изготовления 1936 г. Бомбы были погашены.
5. В районе Комендантской башни со стороны бывш[его] Александровского сада упала наливная зажигательная бомба весом в 25 кг, которая ударилась о Кремлевскую стену.
Горючее (нефть), разбрызганное на площади до 60 кв. метров, не воспламенилось.
6. В районе Боровицких ворот было сброшено 5 зажигательных бомб весом по 1 кг образца 1936 г. и одна в районе Никольских ворот.
Сброшенные бомбы ущерба не причинили.
Во время взрыва малой зажигательной бомбы красноармейцу Гордону Л.Е., стоящему на посту у Боровицких ворот, запорошило глаза. Зрение не повреждено. На месте ему была оказана первая медпомощь.
Вражеские самолеты на протяжении 5,5 часов появлялись над Кремлем неоднократно, на высоте от 2 до 5 км.
Комендант Московского Кремля,
Генерал-майор Спиридонов3
Верно: [Михайлов]
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 181. Л. 31-32. Заверенная копия. Машинописный текст.
N 3. Анонимное письмо в Совинформбюро
5 сентября 1941 г.
Вы систематически ничего не сообщаете о положении на фронте и больше недели сообщаете стереотипно "бои на всем фронте". Остальную болтовню о мелких эпизодах все перестали слушать и читать. Ваше молчание сеет самые нелепые слухи о несуществующих наступлениях и отступлениях. Все это только нервирует весь тыл. Что за презрение ко всем гражданам страны держать их в полном неведении о самом важном. Были слухи о полном окружении немцами армии Буденного, о взятии Киева, Донбасса и прочее. В провинции был ряд слухов о разгроме Москвы и Ленинграда. Слухи распространяются по ВАШЕЙ ВИНЕ, так как вы ничего не сообщаете. Неужели после всех боев у Красной армии не было ни одного успеха, пока только отступали, как вы сообщаете. Мы начинаем верить всем слухам.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 30. Л. 43.
Подлинник. Автограф.
N 4. Телеграмма И.В. Сталина на завод "Красное Сормово"
20 октября 1941 г.
Горький, завод "Красное Сормово"
Директору завода Михалеву
Главному инженеру Кузьмину
Копия: Горьковскому обкому партии т. Родионову
Ваш завод плохо выполняет план по выпуску танков Т-34 и подрывает дело обороны страны. Нельзя далее терпеть, чтобы в момент серьезной опасности для страны и столицы крупный завод в тылу срывал поставку крайне необходимых для армии танков. Требую в ближайшие дни обеспечить выпуск не менее трех танков в день, доведя выпуск к концу месяца до 4-5[4] штук в день. Надеюсь, что завод выполнит свой долг перед страной5.
И. Сталин
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 151. Л. 53.
Подлинник, машинописный текст с правкой И.В. Сталина. Подпись - автограф.
N 5. Докладная записка уполномоченного Наркомздрава РСФСР Д. Медведева в ЦК ВКП(б)
г. Москва, ул. Куйбышева, 10,
Наркомздрав РСФСР
22 октября 1941 г.
В ЦК ВКП(б)
В Совет народных комиссаров СССР
В Совет народных комиссаров РСФСР
Считаю своим долгом члена ВКП(б) и гражданина Советского Союза довести до сведения ЦК ВКП(б) и Советского правительства об исключительных безобразиях и создании *беспримерной паники в деле эвакуации из г. Москвы Наркомздрава РСФСР 15-16 октября с.г.*6
15 октября в 1-2 часа дня было объявлено, что Наркомздрав РСФР и его хозрасчетные главки, а также и учреждения республиканского подчинения должны эвакуироваться в г. Казань, при этом нарком7, его один заместитель и небольшая группа руководящих работников остается в г. Москве.
Не успело закончиться это совещание, как приехал нарком и заявил, что эвакуируются все руководящие работники и не позднее, как 16 октября. Это было в 3 часа дня 15 октября, а сбор эвакуирующихся сотрудников, вместе с семьями и вещами, был назначен в здании Наркомздрава от 5 до 8 часов утра 16 октября. В этот срок надо было произвести расчеты, подготовить к эвакуации документы и имущество.
**О каких-либо разговорах продлить срок эвакуации - не могло быть и речи. Я просил наркома разрешить мне остаться на 4-5 дней с тем, чтобы как-либо эвакуировать ценности на 4-5 млн. рублей, находящиеся только на складах Росглавмедснаба, не говоря о складах ГАПУ, Росмедснабторга, Центральной базе Военного отдела НКЗдрава, где ценности на 20-30 млн. рублей, но нарком мне приказал поехать как и всем 16 октября**8.
Здесь же были назначены наркомом ответственными руководителями всей эвакуации:
1. Сорокин А.И. (начальник ГАПУ) - по вопросам обеспечения вагонами людей и грузов (после выезда наркома - главный уполномоченный).
2. Ушаков И.Е. (начальник УКС) - по мобилизации автотранспорта.
3. Лавров (Главный ГСИ) и Дозорцева (секретарь Партбюро) - по приему и отгрузке вещей сотрудников.
4. Федоров (начальник финансового отдела и зам. секретаря Партбюро) - по эвакуации имущества и оборудования Наркомата.
5. Шипатовский (зам. начальника Военного отдела) - по организации эшелона.
6. Резников (начальник Военного отдела) - по уничтожению всех секретных документов.
7. Зефиров (управляющий делами) - по расчетам с сотрудниками.
**Сам нарком, его два заместителя (Виноградов и Жичин9) сразу же самоустранились от эвакуации и развязали себе руки**.
Ввиду того, что сроки были крайне ограничены, а "безголовая коллегия" по эвакуации не обладала ни организаторскими способностями, ни мужеством, естественно, сразу же началась паника и разброд.
**В ночь с 15 на 16 и день 16 октября в Наркомате творилось что-то ужасное: все бегали, кричали, таскали, рвали бумаги, возили народ на вокзал и одну группу выбрасывали с вещами в одном месте, другую - в другом, третью - в третьем. Вместо 13 вагонов дали 3 или 4, и если половину народа увезли, то *все имущество и дела Наркомата оставили*. **
Видя это "столпотворение" и чувствуя, что оно неизбежно приведет к ряду вопиющих безобразий, я, несмотря на приказ наркома, не спешил с отъездом, а 17 октября приехал в Наркомат и оказался перед следующими фактами:
1. *Никого из руководителей эвакуации не оказалось - все позорно бежали,* только в разное время и по-разному: одни раньше всех, сразу же за наркомом и его заместителями (последние вместе с начальником Военного отдела Резниковым в 4-5 час. утра 16 октября) на легковых машинах, другие немного позднее и с меньшим комфортом (но не с меньшим позором) - грузовыми машинами. Ни одного начальника отдела или управления не осталось, но зато остались возмущенные "маленькие", хотя незаменимые работники, в глазах которых эти "руководители" потеряли всякое уважение.
2. По всем комнатам Наркомата - в столах, на столах, в шкафах, на полу, в коридорах и уборных остались брошенными сотни дел, тысячи бумаг, более 30 пишущих машинок, арифмометры, часы в кладовых - чистые бланки Наркомата, блокноты наркома и другое ценное имущество; в Секретной части Военного отдела - часть секретных документов, которые, однако, не бросили уволенные машинистки.
3. По коридорам и комнатам Наркомата бродили разные люди, все осматривали, ощупывали, примеряли и, наверное, тащили при первой возможности, так как никто ни за чем не смотрел и никого не проверял.
4. Для ликвидации всех дел и имущества, для охраны здания был оставлен зам. управляющего делами Кантер, беспартийный, который сидел чуть жив и умолял его и семью эвакуировать, так как немцы ему, еврею, никакой пощады не дадут. Что можно было требовать и ожидать от этого человека? Но он все же не бежал и жег секретные документы!
5. Тут же мне передали пакет от одного из уполномоченных (Сорокина). Он просил меня проследить за сжиганием всех материалов, а Кантеру предлагал "немедленно сжечь дела и материалы в мешках за NN 34, 17 и двух ящиках". Когда я пошел проверять, то оказалось, это дела и материалы "Росглавмедснаба", где находилось 2 пишущих машинки, один арифмометр и прочие дела, которые должны были быть отправлены на трехтонке Росглавмедснаба. Или с пьяна, или от страха людям, видимо, казалось, что на ул. Куйбышева, 10, - немецкий десант.
Что мне было делать? Или выполнять приказ наркома и догонять убежавших, или ликвидировать последствия дезорганизации и паники?
Я, конечно, взялся за последнее: объявил себя старшим; приказал закончить сжигание секретных документов Военного отдела и др., запереть все комнаты; не выпускать из здания Наркомата с вещами и делами Наркомата; собрать все разбросанные дела и бумаги, собрать все машинки и арифмометры в одну комнату и запереть ее; создал противопожарную и сторожевую охрану; оставшимся от эвакуации объявил, чтобы зарегистрировались, и я приму меры к их отправке; не рассчитанным уволенным сотрудникам сказал, что рассчитаем; вернувшимся с трудового фронта, не получившим зарплаты и не имеющим продуктовых карточек, заявил, что все для них сделаем. Затем организованно прослушали речь тов. Щербакова10, и смятение немного улеглось.
Потом поехал в Наркомздрав СССР и от зам. наркома тов. Миловидова11получил приказ о назначении меня уполномоченным Наркомздрава РСФСР.
В процессе работы выявилось, что более 100 чел. не эвакуированных, все бланки Наркомата, имущество, товары. В кабинете начальника Военного отдела брошена мелкокалиберная винтовка, в другой комнате Военного отдела - учебная винтовка и 2 учебных гранаты. Не эвакуированы целые республиканские институты с ценнейшим оборудованием, зато угнали все грузовые автомашины, неизвестно кто угнал две машины М-1. Были попытки разграбления ЦБС Военного отдела, были там факты раздачи имущества. Ни один сейф не удалось вскрыть - нет ключей, есть опасность, что там оставлены документы.
За эти дни мне удалось навести относительный порядок в здании, эвакуировав через Наркомздрав СССР десятка два людей (еще осталось до 100 чел.), подготовить и отгрузить часть имущества Наркомздрава, добиться через Наркомздрав отгрузки баржей более 100 тонн ценнейших товаров и оборудования.
21-22 октября должны дать 20 вагонов для разгрузки складов, в том числе для склада Военного отдела - 15 вагонов. Но еще около 100 сотрудников и членов их семей надо отправить, надо под товары, медикаменты и мединструменты 30-40 вагонов минимум.
Только 22 октября с.г. вернулись из г. Горького, по поручению наркома (хотя они заявляют, что больше по их инициативе) двое работников: Ушаков и Зефиров на грузовой автомашине, чтобы продолжать эвакуацию. Они рассказали мне еще следующие факты:
**1. Нарком, его два заместителя и начальник Военного отдела бежали первыми со специальной вооруженной охраной из работников Военного отдела**.
2. Нарком приказал разъяснить сотрудникам, если будут спрашивать, что они уехали первыми потому, что со всеми наркомами идет специальная колонна машин под особой охраной.
**3. Вооруженным людям было приказано наркомом, что в случаях каких-либо попыток шоферов отказаться поехать или бежать, поступать по законам военного времени, т.е. расстреливать на месте; шофера с вечера 15 октября до утра 16 октября по существу были арестованы**.
4. Начальник Военного отдела Резников бросил не уничтоженными секретные документы, о чем был составлен акт и в Горьком вручен наркому.
5. Он же заявил наркому, что на складе Военного отдела почти ничего нет, в то время как там было *до 20 вагонов ценнейшего имущества и оборудования для госпиталей*.
6. Нарком приказал всем уполномоченным и начальникам отделов уехать обязательно 16 октября и, если будет мало транспорта, бросить семьи.
Такое поведение руководства Наркомата послужило к еще большей дезорганизации и панике в деле эвакуации Наркомата здравоохранения РСФСР.
**На основании всех этих данных, я обвиняю наркома здравоохранения РСФСР Третьякова, его заместителей Виноградова и Жичина в том, что они проявили трусость и страх перед надвигающейся опасностью и вместо организованной эвакуации создали полнейшую дезорганизацию и посеяли панику, бросив людей и ценности**. Начальника Военного отдела Резникова я обвиняю еще в том, что он бросил секретные документы незасекреченным людям, мелкокалиберную винтовку и бежал, как самый презренный трус. Уполномоченного наркома Сорокина я обвиняю в том, что он не довел порученное ему дело до конца, а также дезертировал со своего поста.
*Я прошу ЦК ВКП(б) и правительство привлечь к суровой ответственности дезорганизаторов и паникеров, ибо с такими трусами в нашем тылу мы не организуем, а дезорганизуем работу и помогаем озверелым фашистам в их борьбе с Советским Союзом.
Сегодня нашли ключи, вскрываем сейфы Военного отдела и снова находим секретные документы12.
Уполномоченный Наркомздрава РСФСР,
Начальник Росглавмедснаба,
член ВКП(б) Д. Медведев
Резолюция: "т. Маленкову. П[оскребышев]".
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 120. Л. 52-56.
Подлинник. Автограф Д. Медведева - подпись.
N 6. Письмо Г.К. Жукова А.А. Жданову
2 ноября 1941 г.
Дорогой Андрей Александрович!
Крепко жму тебе и Кузнецову руку.
Приветствую Ваших боевых соратников т.т. Федюнинского, Хозина, Лазарева13 и др.
Очень часто вспоминаю сложные и интересные дни и ночи нашей совместной боевой работы. Очень жалею, что не пришлось довести дело до конца, во что я крепко верил.
Как тебе известно, сейчас действуем на западе - на подступах к Москве.
Основное это то, что Конев и Буденный14 проспали все свои вооруженные силы, принял от них я одно воспоминание. От Буденного - штаб и 90 человек, от Конева - штаб и 2 зам. полка.
К настоящему времени сколотил приличную организацию и в основном остановил наступление пр[отивни]ка, а дальнейший мой метод тебе известен: буду истощать, а затем бить.
К тебе и т. Кузнецову у меня просьба - прошу с очередным рейсом дугласов отправить лично мне: 40 минометов 82 мм., 60 минометов 50 мм., за что я и Булганин будем очень благодарны, а Вы это имеете в избытке. У нас этого нет совершенно.
Посылаю тебе наш приказ для сведения.
Жму еще раз крепко руки
Ваш Г. Жуков15
Резолюция: "т. Лагунову, Голубеву, Петрову16.
Выделить 59 минометов 82 мм. и 60 минометов 50 мм. т. Петрову обеспечить перевозку, выделив 2 дугласа. Жданов. 9/XI 41".
РГАСПИ. Ф. 77. Оп. 4. Д. 48. Л. 51.
Подлинник. Машинописный текст,
подпись Г.К. Жукова - автограф,
резолюция А.А. Жданова - автограф.
N 7. Шифротелеграмма И.В. Сталина М.С. Хозину и А.А. Жданову
27 ноября 1941 г.
Командующему войсками Ленинградского фронта,
генерал-лейтенанту Хозину17
Члену Военного Совета фронта Жданову
1. Санкционируем устройство предлагаемой Вами зимней фронтовой автомобильной дороги.
2. Мы можем подавать Вам ежедневно не более - муки 400 тонн, крупы 150 тонн, мяса 100 тонн, жиров 50 тонн, сахара 80 тонн, фуража 70 тонн, автобензина 200 тонн, керосина 100 тонн, авиабензина 75 тонн, а боеприпасов, согласно Вашей заявке, 200 тонн.
3. Имейте в виду, что противник всячески попытается сорвать перевозки по этой дороге, ввиду этого Вам необходимо принять надлежащие меры военной охраны дороги.
4. Предупреждаем Вас, что все это дело малонадежное и не может иметь серьезного значения для Ленинградского фронта. Вы не должны забывать, что единственное средство добиться надежного и регулярного снабжения Ленинградского фронта и г. Ленинграда заключается в том, чтобы поскорее, не теряя ни часа, прорвать кольцо противника и пробить себе дорогу на восток[18].
И. Сталин
Подписи в конце документа:
Микоян, Маленков.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 167. Д. 60. Л. 109.
Подлинник. Машинописный текст.
Подписи И.В. Сталина, А.И. Микояна,
Г.М. Маленкова - автограф.
N 8. Телеграмма И.В. Сталина директорам авиазаводов в г. Куйбышеве
23 декабря 1941 г.
Куйбышев, директору завода N 18 Шенкману
Директору завода N 1 Третьякову
Вы подвели нашу страну и нашу Красную армию. Вы не изволите до сих пор выпускать Ил-2. Самолеты Ил-2 нужны нашей Красной армии теперь, как воздух, как хлеб. Шенкман дает по одному Ил-2 в день, а Третьяков дает Миг-3 по одной, по две штуки. Это насмешка над страной, над Красной армией. Нам нужны не Миги, а Ил-2. Если 18 завод думает отбрехнуться от страны, давая по одному Ил-2 в день, то жестоко ошибается и понесет за это кару. Прошу вас не выводить правительство из терпения и требую, чтобы выпускали побольше Илов. Предупреждаю последний раз.
Сталин
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 151.
Л. 57 - копия, машинописный текст.
Л. 58-59 - автограф И.В. Сталина.
Примечания
1. Подпись неразборчива.
2. Например, 6 июля 1941 г. был принят указ Президиума Верховного Совета СССР "Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения". РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 2. Д. 1. Л. 170.
3. Спиридонов Н.К. (1902-1976) - с 1938 г. - начальник управления коменданта Кремля.
4. Вписано вместо зачеркнутого "5".
5. Далее зачеркнуто "иначе будем судить Вас как преступников, нарушивших свой долг перед Родиной".
6. ** - здесь и далее текст подчеркнут.
7. Третьяков А.Ф. (1905-1966) - с 1940-1946 гг. народный комиссар здравоохранения РСФСР.
8. ** ** - здесь и далее текст очеркнут вертикальными чертами на полях.
9. Виноградов Н.А. (1910-1977) - с 1940 г. зам. наркома здравоохранения РСФСР. Жичин А.И. - в годы Великой Отечественной войны зам. наркома здравоохранения РСФСР.
10. Речь идет о выступлении секретаря ЦК и МГК ВКП(б) А.С. Щербакова по радио о положении на фронтах и о задачах советского народа по защите страны. РГАСПИ. Ф. 88. Оп. 1. Д. 851.
11. Миловидов С.И. (1899-1964) - с 1941 г. зам. наркома здравоохранения СССР.
12. Вписано в конце документа Д. Медведевым.
13. Лазарев И.Г. (1898-1979) - с 1 сентября 1941 г. - командующий 55й армией, принимавшей участие в обороне южных подступов к Ленинграду.
14. Конев И.С. (1897-1973) - в сентябре - октябре 1941 г. - командующий войсками Западного фронта. Буденный С.М. (1883-1973) - в сентябре-октябре 1941 г. - командующий войсками Резервного фронта.
15. Жуков Г.К. (1896-1974) - в сентябре - октябре 1941 г. командовал Ленинградским фронтом. 5 октября И.В. Сталин в переговорах с Г.К. Жуковым заявил: "У меня к вам только один вопрос: не можете ли сесть на самолет и приехать в Москву ввиду осложнений на левом крыле Резервного фронта в районе Юхново. Ставка хотела бы с Вами посоветоваться о необходимых мерах" (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 483. Л. 74). С 10 октября Г.К. Жуков был назначен командующим Западным фронтом.
16. Лагунов Ф.Н. (1896-1965) - с 1940 г. заместитель начальника штаба Ленинградского военного округа по тылу. Организатор "Дороги жизни"./
17. Хозин М.С. (1896-1979) - с октября 1941 г. командующий войсками Ленинградского фронта.
18. Текст вписан Г.М. Маленковым в конце документа.
