Многие знаменитые советские актеры и режиссеры были на фронте, прошли войну, получив боевые награды. Среди известных фронтовиков — Сергей Бондарчук, Анатолий Папанов, Леонид Гайдай, Зиновий Гердт, Юрий Никулин, Иннокентий Смоктуновский, Михаил Пуговкин. Было немало и тех, кто встретил Великую Отечественную ребенком и провел это страшное время в условиях лишений, страха и голода. Некоторые звезды советского киноэкрана оставили свои мемуары, где поделились воспоминаниями о военных годах. К годовщине Великой Победы «Известия» собрали самые драматичные эпизоды жизни наших кинозвезд в 1941–1945 годы.
«Вешали прямо на балконах»
Людмила Гурченко провела свое детство в оккупированном немцами Харькове. Она написала об этом пронзительную книгу «Мое взрослое детство». Оккупация города длилась два года — с октября 1941-го по август 1943-го и отличалась особой жестокостью нацистов по отношению к местному населению.
В 1941 году отец будущей актрисы отправился на фронт, и шестилетняя Люся осталась в Харькове вместе с матерью, не успев эвакуироваться до прихода гитлеровцев. Когда в город вошли войска СС, начались самые жестокие расправы: устраивались публичные казни. Как вспоминала Гурченко, «мало-мальски подозрительных вешали прямо на балконах».
Российская актриса театра и кино, певица Людмила Гурченко / Фото: ИТАР-ТАСС/Виталий Белоусов
Нередко немцы приходили на рыночную площадь, сгоняли попавшихся под руку людей в кучу, а затем дрессированные овчарки гнали эту толпу к черным закрытым автомобилям — «душегубкам». Транспорт набивали людьми и пускали внутрь выхлопные газы. Пока машина доезжала до окраины города, все задыхались.
Летом трупы сбрасывали в уже заготовленные могильные рвы, а зимой — в речку Лопань. Самой Людмиле Марковне удалось буквально чудом избежать этой участи: когда их гнали к машинам, мать сильно толкнула ее в спину, и они вместе упали на землю. Это спасло жизнь обеим — они добежали позже остальных и просто в машину не вместились.
Окна квартиры, где жила Людмила Гурченко, выходили во внутренний двор здания, в котором располагалась немецкая часть. Девочка обнаружила, что немецкие солдаты именно там принимали пищу. Иногда они отдавали остатки супа детворе, время от времени пролезавшей через дырки в заборе. Дома всегда было голодно, и Люся решила пробраться в этот дворик в разгар ужина. Чтобы заработать, а не выпросить еду, начала во все горло петь «Катюшу». Потом вспомнила и немецкую песенку — «О, Танненбаум» — немцы стали аплодировать. Домой Люся вернулась с тарелкой наваристого фасолевого супа, который они ели всей семьей.
«Я видела виселицы, видела горы замерзших голых трупов. Бомбежки, пожары, кровь. Меня уже с десяти лет этим не проймешь… Сколько раз я видела, как людей с поднятыми руками ведут на расстрел! — вспоминала Людмила Гурченко. — Война кончилась. В городе…вспыхивали вечеринки. Это возвращались с войны мужья, сыновья, женихи».
Великая Отечественная война. Харьковская наступательная фронтовая операция войск Воронежского фронта. На площади Дзержинского во время боев за освобождение Харькова / Фото: РИА Новости/Федор Левшин
Вернулся и ее отец. Он привез своей любимой дочке немецкие трофеи — бронзовое зеркальце, велосипед и роскошное вечернее платье, которое «в Берлине старушка на базаре за сахар отдала».
Как призналась актриса, после войны на всю жизнь остался подсознательный страх «высоких блондинов с голубыми глазами» — именно так в основном выглядели солдаты из отборных дивизий СС, орудовавших в военном Харькове.
«Пока пуля не полетела в лоб, человек еще надеется»
Одна из самых народных актрис СССР Нонна Мордюкова провела военные годы в оккупации. В их станицу Отрадное на Кубани немцы пришли в 1942 году. Им удалось захватить большую часть Краснодарского края. Освобождена Кубань была лишь к концу 1943 года. В своей книге воспоминаний «Казачка» она писала об этих страшных месяцах.
«Вспоминаю, как немцы входили в Отрадную. Цок-цок — копытца ишачков… Мы были уверены, что они пройдут через нашу станицу и всё, больше не будет их… Кто-то что-то должен же сделать, чтобы прогнать немцев. Как село солнце, немцы сразу по хатам и сараям стали на ночь расселяться. «Мама! Млеко, мёди!» — слышались их приказы… С местным населением не общаются совсем, как будто это мухи, летающие в жару».
Российская актриса Нонна Мордюкова / Фото: РИА Новости/Борис Рябинин
Первое время обходилось без особой жестокости, нацисты требовали еду, молоко и принуждали людей работать на них. Мордюкова вспоминала: «Подневольность изрядно ощущалась: немцы обозлились после первых двух схваток с партизанами».
За время оккупации сыграли даже несколько свадеб — станичные девчата «выходили замуж» за немецких солдат. Правда, когда началось отступление гитлеровцев, говорили, что немцы довезли их до Керчи, а там и расстреляли. «Они же — враги, чужие, от них со сватами не придут…» — писала актриса.
Однако вскоре «басни о «хороших» немцах кончились. «Это до особого распоряжения Гитлер лояльничал с Кубанью: надеялся на бывших кулаков, думал, они погоду будут делать. После того как в крае оформилось и начало действовать сильное партизанское движение, пошли в ход самые кровавые методы: публичные казни, повешения, расстрелы».
Мать Мордюковой укрывала у себя партизан — в подполе, в сарае с зерном. Из-за этого семья каждый день находилась на волоске от гибели.
Уборка урожая на Кубани в 1942 году / Фото: РИА Новости
«Нашей семье было особенно трудно: мама — член партии, отец — инвалид войны, на костылях… Отец ходил сам не свой, истоптал весь пол земляной костылями — он очень боялся за детей: автоматом прочешут для порядка, а то и, пьяные, всех перестрелять могут», — описывала то время Нонна Викторовна.
16-летняя Нонна фактически стала главным добытчиком в семье. Искала и приносила домой картошку, топливо, таскала воду. Но будущая актриса всегда была очень жизнерадостным и сильным человеком. И военные годы она проживала, не теряя силы духа.
«Народ во все века приспосабливался только для жизни, пока не начнут расстреливать или вешать. И пока пуля не полетела в лоб, человек еще надеется, считает все каким-то недоразумением… Черта с два! Будет вам человек унижаться в оккупации. Он найдет прибежище и для веселья, и для любви, и для еды, и для свидания с партизанами, — вспоминала Нонна Мордюкова. — Страшно, когда летит бомба... Страшно, когда вызывают по повестке кого-то в немецкую комендатуру… Остальное — это идет не наша жизнь. А мы одеялами закрываем окна, на стол — лампу, в руки — гитару… Это уже наша — никем не истребимая — жизнь».
Когда в 1943-м немцы начали отступать, главной задачей для станичников было спасти скот, чтобы его не угнали в Германию. Днем прятали в кукурузе, вечером расталкивали по амбарам. Кубанские женщины тянули на себе всю тяжелую работу и хозяйство.
Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Битва за Кавказ. Бойцы Черноморской группы войск Закавказского фронта ведет бой за населенный пункт в районе Туапсе / Фото: РИА Новости/Макс Альперт
Нонна Мордюкова после всего пережитого поняла, что свое творчество она посвятит этим труженицам — советским женщинам.
«Под гребешок война уравняла миллионы женских судеб, особенно жестоко она прошлась по тем, кто не познал в те тяжкие годы ни любви, ни материнства, ни крепкого плеча мужа. И эти красавицы в недоедании и вечном труде как-то слишком быстро обветрились, ссутулились и, не успев в зеркала взглянуть, состарились да так и по сей день еще живут. Нашли свое забвение в труде да в заботах», — отмечала актриса.
«Мы подожгли сарай и прыгали вокруг него как сумасшедшие»
Юрий Никулин был призван в армию сразу после школы — за пару недель до начала советско-финской войны (1939–1940 годы). На фронте он занимался прокладкой линий связи. Но не успел Никулин демобилизоваться, как началась Великая Отечественная война.
«Почти семь лет я не снимал с себя гимнастерку, сапоги и солдатскую шинель», — делился актер в своей книге воспоминаний «Почти серьезно».
В ночь с 22 на 23 июля 1941 года батарея, где служил Юрий Никулин, первой открыла огонь по немецким юнкерсам (немецкий бомбардировщик), минировавшим Финский залив.
Российский актер и артист цирка Юрий Никулин с сослуживцами / Фото: Из личного архива семьи Никулиных
Актер вспоминал: «Первого убитого при мне человека невозможно забыть. Мы сидели на огневой позиции и ели из котелков. Вдруг рядом с нашим орудием разорвался снаряд, и заряжающему осколком срезало голову. Сидит человек с ложкой в руках, пар идет из котелка, а верхняя часть головы срезана, как бритвой, начисто. Смерть на войне, казалось бы, не должна потрясать. Но каждый раз это потрясало…Каждый раз, когда на моих глазах гибли товарищи, я всегда говорил себе: «Ведь это же мог быть и я».
Юрий Никулин видел Ленинград во время блокады: «Трамваи застыли…В городе не работали канализация и водопровод. Всюду огромные сугробы. Между ними маленькие тропинки. По ним медленно, инстинктивно экономя движения, ходят люди. Все согнуты, сгорблены, многие от голода шатаются... Часто трупы лежали прямо на улицах, и это никого не удивляло… Бредет человек по улице, вдруг останавливается и… падает — умер…»
Перед началом блокады немцы сбрасывали листовки с призывом сдаваться. Они писали, что все ленинградцы обречены на голодную смерть. Фашисты утверждали, что в одно прекрасное утро они войдут в Ленинград без единого выстрела, потому что у защитников не будет сил поднять винтовку.
«Наступил голод. У нас на батарее полагалось каждому по триста граммов хлеба в сутки. Многие, получая хлеб, думали: съесть всё сразу или разделить? Некоторые делили по кусочкам. Я съедал всё сразу… Мы стояли в обороне. Старались меньше двигаться. Так прошли зимние месяцы. К весне у многих начались цинга и куриная слепота», — вспоминал те страшные времена Юрий Никулин.
Великая Отечественная война 1941–1945 годов. Блокада Ленинграда. Ленинградцы на проспекте 25 Октября (ныне — Невский проспект) / Фото: РИА Новости/Анатолий Гаранин
Несмотря на тяжелую ситуацию, актер давал самодеятельные концерты, стараясь развлекать своих товарищей. В ходе масштабного наступления на Ленинградском фронте 1944 года, когда была прорвана блокада, Юрий Никулин с однополчанами, окапываясь для ночевки, нашел немецкий блиндаж. На балке они увидели мышь, которая поднялась на задние лапки и начала просить еду. Видимо, не бояться людей ее приучили жившие в блиндаже немцы.
Один из военных замахнулся автоматом на грызуна, но актер его тут же осадил шуткой: «Это наша мышь, ленинградская. Что, ее из Германии привезли? Посмотри на ее лицо…» Мышка была спасена. Актер не придал особого значение этому эпизоду, а его отец, когда узнал об этом, очень растрогался.
День Победы Юрий Владимирович встретил в Прибалтике, где ещё оставалась достаточно большая группировка немецких войск, прижатая к морю. Но сражаться не пришлось — вскоре был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии. Актер и его однополчане не смогли сдержать охватившую их эйфорию: «Хотелось выпить. Но ни водки, ни спирта никто нигде достать не смог. Недалеко от нас стоял полуразвалившийся сарай. Поджечь его! Многим это решение пришло одновременно… Мы подожгли сарай и прыгали вокруг него как сумасшедшие. Прыгали, возбужденные от радости…»
«Мы едва не попали к немцам…»
Когда началась война, одной из признанных красавиц советского кино Элине Быстрицкой исполнилось 14 лет. Актриса в своих мемуарах «Долгое эхо любви» вспоминала: «Я тоже хотела защищать Родину. И через неделю после начала войны, в конце июня, пошла в госпиталь, в котором служил мой отец».
Российская актриса театра и кино Элина Быстрицкая / Фото: РИА Новости/Галина Кмит
Несмотря на свой возраст, она буквально заставила военное начальство принять ее добровольцем в госпиталь в городе Нежин. В 1941 году нацисты агрессивно атаковали в рамках гитлеровского плана «Барбаросса», вели жесточайшие бои на восточных территориях УССР, окружали и теснили советские войска.
«Фронт быстро докатился до нашего городка. Дорога, по которой мы двигались на своих грузовиках, шла мимо сел, между горящими полями. Неубранный хлеб сжигали, чтобы ничего не досталось врагу… Чтобы проскочить через пожарища, мы поливали брезент кузова водой. Это был ужас, и не верилось, что нам удастся выбраться из огненной западни. Первую ночь мы провели в сарае вместе с кроликами. Радовались, что над головой была крыша... Карты не было, дорогу спрашивали у местных жителей, один раз нам ее неправильно показали, и мы едва не попали к немцам. Обстановка сложилась такая, что невозможно было понять, где враги, а где наши».
Медицинский эшелон постоянно перебрасывали в разные пункты. Через некоторое время его направили под Сталинград, где шли кровопролитные бои.
«Нас бомбили почти каждый день — большие красные медицинские кресты на крышах не спасали. Я помню одну страшно жестокую бомбежку. Как только появились вражеские самолеты, раздалась команда: «Всем из вагонов!». Я побежала вместе со всеми в степь и оттуда видела, как самолеты бомбили и расстреливали беззащитный санитарный поезд. Вагоны горели, взрывы бомб сбрасывали их с рельсов».
Жители Сталинграда, оставшиеся без крова после бомбежки фашистов / Фото: РИА Новости/Яков Рюмкин
Позже отец Элины Быстрицкой ушел добровольцем под Сталинград, а полевой госпиталь перебросили в прифронтовую зону — в только что освобожденный Донецк.
«В городе было очень много незахороненных трупов. Шурфы шахт (вертикальная горная выработка. — «Известия») были заполнены сброшенными в них останками людей», — вспоминала актриса.
К тому времени она окончила курсы медсестер и стала лаборанткой. Одному тяжелораненому бойцу, который находился на грани жизни и смерти, она отдала поллитра своей крови путем прямого переливания — из вены в вену. Он выжил.
«В 1944 году война покатилась к закату, к Победе, и таким молоденьким, как я, уже не было особой необходимости служить», — писала актриса. В то время она вернулась в «нормальную жизнь», чтобы продолжать учиться.
После войны Элину Быстрицкую долго преследовали запах крови и другие самые страшные образы войны: «Смерть людей на моих глазах… горящие дома, станции и города, голод и холод».
Битва за Сталинград. Один из сбитых гитлеровских самолётов на развалинах города / Фото: РИА Новости/Александр Моклецов
«Я вспоминаю железнодорожную станцию, на которой остановился наш эшелон. Рядом стоял развороченный бомбой или снарядом большой пульмановский вагон, — вспоминала актриса. — Ветер выносил из него в черную обугленную степь белые треугольники — письма с фронта и на фронт. Я печально смотрела на эту горестную метель: сколько же людей не дождутся весточки от своих родных, будут думать, что они погибли, сгинули, пропали бесследно в урагане войны!»
Опыт войны стал для Элины Быстрицкой определяющим всю ее дальнейшую жизнь: «В ответ на вопрос, откуда я родом, я могла бы ответить: из бедности, из коммуналки, из войны».
Евгения Пименова
Заглавное фото: ТАСС/Сергей Метелица
