События Великой Отечественной, тяжелые сражения, победы, потери и утраты на долгое время отодвинули в тень память о военных конфликтах предвоенного времени. Хотя боевой опыт некоторых уникален. Так, например, волей судьбы «Экспедиция Z» стала последним полигоном для радистов военной разведки перед схваткой с фашистами. Но что это за экспедиция? Что мы знаем о ней? Пора рассказать о том, как мы воевали за Китай.
На исходе 1938 год. Япония захватывает новые районы Поднебесной. Советский Союз перебрасывает южному соседу оружие, боеприпасы, технику, горючее. В районе боевых действий и в штабах китайской армии – наши советники, генералы и офицеры. В небе воюют советские летчики.
Помощь китайцам идет по дороге из Алма-Аты, через советско-китайскую границу, горы Тянь-Шаня, по самой безводной, жестокой, холодной пустыне Гоби. Что такое автокараван с оружием? На этой сверхдальней трассе развернуты ремонтные мастерские, придорожные гостиницы, столовые. Советские грузовики ЗИС штурмуют пески, борются с песчаными бурями.
Вторая трасса – воздушная, она проходила через города Кульджа, Урумчи, Хами, Сучжоу, Ланьчжоу и дальше в центр и на юг Китая. Здесь были построены аэродромы, проводилась дозаправка боевых и транспортных самолетов.
Обе трассы следовало обеспечить связью. Иначе не взлетят самолеты, не двинутся в путь автокараваны. Штабы должны знать все – от метеосводки до точного местонахождения колонны. На путях воздушных и автомобильных перевозок уже работали радисты военной разведки – Малыхин, Кузнецов, Павлов, Чернопятов, Сидоренко, Туманов.
Радиомост Чунцин – Москва
Радист Разведуправления Красной Армии Константин Покровский в задумчивости стоял у глобуса. После совещания у начальника службы ему было о чем подумать: предстояло выехать в Китай, во временную гоминдановскую столицу Чунцин и оттуда из штаба главного военного советника и военного атташе организовать связь с Центром. Нельзя сказать, что к тому времени радиосвязь Чунцина с Москвой отсутствовала вообще, нет. Но она проходила через промежуточный радиоузел в Ланьчжоу, что неизбежно сказывалось на оперативности работы.
Приходилось учитывать и еще одно весьма важное обстоятельство: узел в Ланьчжоу был предельно загружен. Оснащенный по тогдашним меркам самой современной аппаратурой, он позволял держать связь со всеми пунктами трассы, протянувшейся от Алма-Аты на три тысячи километров, контролировать проводку автокараванов, перелеты самолетов. Радисты узла обеспечивали сеансы связи с Москвой, Алма-Атой, Улан-Батором, с аэродромами, где базировались китайские бомбардировщики и истребители, находившиеся в постоянной боевой готовности.
Немало трудностей доставляли и бомбежки японской авиации. Ко всему этому прибавлялись транзитные радиограммы из Чунцина в Москву.
Вот и думал радист Покровский, стоя у глобуса: как наладить прямую связь из временной китайской столицы с Центром. Он натянул нитку от Москвы к Чунцину. По прямой выходило более 7 тысяч километров. Огромное расстояние для техники того времени. Чтобы дать дальнюю радиосвязь, надо построить передающую радиостанцию мощностью в десятки киловатт со специальными остронаправленными антеннами и сверхчувствительными приемными устройствами. Иными словами, создать капитальные, стационарные узлы с обеих сторон линии связи.
Но эти мечты были скорее из области фантастики. Покровский понимал: ничего подобного во фронтовых условиях сделать нельзя. Там нужна легкая, доступная для оперативной переброски радиостанция. Но это – передатчик не более 50-100 ватт. А при такой мощности особенно не разбежишься.
В те годы свойства коротких волн были мало изучены. Их открыли всего полтора десятка лет назад. Опыта использования, можно сказать, никакого. Только вот достижения советского радиоинженера Кренкеля, работавшего еще в том числе с папанинцами, не давали Покровскому покоя. Ведь смог же Кренкель…
Перед отъездом Покровский все-таки высказал свои соображения руководству службы радиосвязи ГРУ и предложил провести дерзкий эксперимент. Признаться, он просил немало: прежде всего, соблюсти жесткие профессиональные требования. А именно – выход в эфир самого мощного радиопередатчика Центра, активный поиск рации из Чунцина с помощью лучших направленных антенн. Для проведения эксперимента должны быть привлечены самые искусные, высокопрофессиональные радисты Разведуправления. Руководство дало добро.
С твердым настроем сокрушить барьер дальности и убыл радист Покровский в феврале 1939 года сначала в Алма-Ату, потом в Чунцин.
Вот как он вспоминал об этом: «После ожесточенных уханьских боев на фронтах Китая наступило затишье. Вымотанные в боях японские войска не смогли развить успех. В феврале 1939 года наша группа начала свой путь из Алма-Аты на восток.
Разведчик-радист Константин Покровский организовал связь между временной столицей Китая и Центром
Первый отрезок через советско-китайскую границу, Тянь-Шаньские горы с их великолепными пейзажами – водопадами, высокими бронзовыми соснами, более походил на туристское путешествие. Сразу же стала видна высокая степень организации работы на трассе. Автомобильные караваны двигались в сторону Центрального Китая без задержек. На базах в Шихо, Урумчи расположились ремонтные мастерские, гостиницы, столовые. Все они были готовы круглые сутки обслуживать караваны.
Большая часть автотрассы проходила по пустыням и полупустыням. Собственно, она пролегала по древней «шелковой дороге», открытой еще во II веке до нашей эры. По ней китайские купцы везли на север невиданной красоты шелка, парчу, изделия из золота и железа, посуду из белой глины.
На «шелковом пути» – господство бездорожья: верблюдам дороги не нужно. Вот и приходилось героически штурмовать пески, преодолевать песчаные бури и ледяной холод пустыни Гоби. Весь долгий путь лишь утвердил меня в правильности устремлений – открыть прямой радиомост Чунцин-Москва, разгрузить своих боевых товарищей радистов, дать более оперативную связь главному военному советнику».
В Чунцине Покровский приступил к эксперименту. Главной задачей было установление прямой связи с Москвой. Для этого он решил найти в эфире советские радиостанции, расположенные в европейской части, а лучше в столице. Установил за ними ежедневное наблюдение, подбирал ориентировочные волны. Хотя многие уже знал по прежнему опыту. Это была однообразная, кропотливая черновая работа, но только она могла помочь в достижении большой цели.
Особые надежды радист-разведчик возлагал на конец ночи и раннее чунцинское утро, когда «темное время» перекрывало весь участок от Чунцина до Москвы. А главное – эфир в это время был особенно чист от помех и искажений. По расчетам Покровского, именно эти несколько часов должны были дать связь между обеими столицами.
После подготовительной работы назначили первый сеанс прямой связи. Результаты превзошли ожидания: Москва услышала сигналы на семь баллов по девятибалльной шкале. Связь пошла устойчивая, без сбоев. Радиограммы были получены в Центре с необычайным временем прохождения в пути – в считаные минуты.
Чтобы проверить надежность новой радиолинии, Покровский просит Москву возобновить сеанс через десять, потом через двадцать и еще раз – через тридцать минут. По-прежнему связь устойчива, слышимость хорошая. Но через два часа она падает до трех-пяти баллов, начинается замирание и потеря сигналов. Еще через полчаса Москва теряет корреспондента, связь прекращается.
Над Чунцином поднималось жаркое южное солнце. Вскоре в эфире растаяли и сигналы Москвы. И все же первый шаг в освоении сверхдальних расстояний был сделан.
В пустыне Гоби
Работа наших радистов-разведчиков в Китае и Монголии дала возможность накопить поистине бесценный опыт, который широко использовался в годы Великой Отечественной войны. Как бы это странно ни звучало, но внутренние, или, как их называли, комнатные антенны, взятые потом на вооружение партизанами, были изобретены нашими радистами в пустыне Гоби.
Дело в том, что автомобильная трасса проходила в Синьцзяне и Ганьсу по пустыне, весной и осенью здесь свирепствовали пыльные бури. Жестокие, колючие ветры гуляли по песчаным барханам не день, не два – случалось, неделю. Наэлектризованный песок накапливал в приемных антеннах мощные электрические заряды. Искры разрядов были словно маленькие молнии. В такие моменты нарушалась связь, в наушниках стоял оглушительный треск. Прием даже небольших телеграмм затягивался надолго.
И тогда радисты проявили смекалку: попробовали установить антенны не как обычно, снаружи, а внутри помещения. Слышимость оказалась похуже, но зато связь вполне устойчивая. Стихия была побеждена. «В дальнейшем, – рассказывал мне ветеран спецрадиосвязи полковник А. Никифоров, – опыт применения комнатных антенн был использован и для передатчиков. К тому подтолкнули следующие обстоятельства. Вблизи расположенных на трассах наших представительств отмечалось появление различных банд. Были случаи нападения на наши караваны, убийства людей. Поэтому командование требовало постоянной бдительности и готовности к экстренной радиосвязи в экстремальных случаях. Применение комнатных антенн для передатчиков дало хорошие результаты. Высокая боевая готовность радиосредств теперь с успехом обеспечивалась наличием таких антенн».
Разведчик-радист Иван Матвиенко проходил службу на радиоузле в Алма-Ате, который обеспечивал связь с двумя десятками корреспондентов в Китае
Изобретение комнатных антенн несло в себе еще одно ценное качество – скрытность. Ни для кого не секрет, что радиоантенна всегда демаскирующий элемент. Теперь она была спрятана от посторонних глаз.
С началом фашистской агрессии радисты диверсионных групп, партизанских отрядов быстро поняли выгоду применения внутренних антенн.
Не менее сложные проблемы стояли перед теми, кто обслуживал авиационную трассу. Что она представляла в ту пору, об этом можно судить по воспоминаниям известного советского летчика, Героя Советского Союза, впоследствии генерал-полковника авиации Федора Полынина. Он руководил переброской наших самолетов в Китай. «Авиационная трасса Алма-Ата – Ланьчжоу, – писал Полынин, – насчитывавшая одиннадцать промежуточных мест посадки, действительно не могла похвастаться четкостью в работе. Аэродромы были оборудованы плохо, метеорологической информацией экипажи самолетов не обеспечивались, перелеты никто не планировал. По этим причинам случались катастрофы».
В 1938–1939 годах СССР активизировал поставку самолетов в Китай. Это, в свою очередь, потребовало обеспечить находившиеся в воздухе экипажи точными метеоданными. Но как? Высокие горы, резкая смена погоды, непривычная жара, особенно в летние месяцы, частые пыльные бури при больших скоростях ветра стали реальными противниками радистов.
Единственной возможностью противостоять природным катаклизмам и установить радиомост по протяженности авиационной и автомобильной трасс могло быть развертывание системы радиоузлов. И этот метод также использовали.
Рассказывает полковник в отставке И. Матвиенко: «Радиоузел в Алма-Ате обеспечивал связь с двумя десятками корреспондентов на дальность от трехсот километров (это город Кульджа) до почти пяти тысяч километров. На таком расстоянии располагались Чунцин, Чанша, Ланьчжоу. Другое направление – Москва. Удаление четыре с половиной тысячи километров.
С корреспондентами, кроме основных, назначались дополнительные сеансы. Это было вызвано оперативной обстановкой на трассах, а также в районах боевых действий. Получалось, работа радиоузла проходила непрерывно, круглосуточно, с интенсивным радиообменом.
В еще более сложных условиях приходилось работать сотрудникам радиоузла в Ланьчжоу, что в китайской провинции Ганьсу. Он обеспечивал связь с военными советниками, которые находились в зонах боевых действий и с советским представителем в Особом районе Китая.
Радиоузел работал с большой перегрузкой. Частые налеты японских бомбардировщиков на город угрожали разрушением узла связи. Поэтому с получением сигнала воздушной тревоги несколько радистов-разведчиков с аппаратурой уходили в горы и укрывались в убежищах».
Японская авиация бомбовыми ударами по ланьчжоуской авиабазе и городским объектам старалась уничтожить весь комплекс оперативного пункта и, по сути, свести к нулю эффективность поставок советских вооружений. Так, с конца 1938-го до 1 января 1940 года на Ланьчжоу было совершено около 50 налетов японских бомбардировщиков. Однако вскоре ситуация еще более обострилась. Японцы увеличили количество атак.
«В этой сложной обстановке, – вспоминал полковник в отставке Роман Гончар, – мы продолжали выполнять свои обязанности. Радиоузел не прекращал работы во время налетов. Свободный от дежурства личный состав с комплектом запасной аппаратуры и рабочих документов уходил в убежище, оборудованное в горах, и находился в постоянной готовности к работе на случай уничтожения основного радиоузла. Слаженную и четкую работу узла в таких сложных условиях можно объяснить только самоотверженным трудом моих товарищей-радистов – Павла Крышки, Александра Козина, Ивана Евнукова, радиоинженера Александра Пинегина, обеспечивающего безотказную работу радиоаппаратуры, механиков Николая Попова и Михаила Сердюкова, усилиями которых в любое время обеспечивалось электропитание аппаратуры».
Секреты профессии
Однако таких мощных радиоузлов, как в Алма-Ате или Ланьчжоу, было немного. Большинство радиостанций на трассе оснащались передатчиками малой мощности, и главная проблема состояла в громоздком комплексе питания. Все это хозяйство приходилось обслуживать, как правило, одному-двум специалистам.
Возникли сугубо технические проблемы. Аппаратура, применяемая радиослужбой на земле и установленная на самолетах, оказалась разных типов, и поэтому спряжение радиоканалов стало делом архитрудным.
Вскоре выяснилось и еще одно удручающее обстоятельство: стрелки-радисты транспортников не были обучены приемам работы, применяемым в системе радиосвязи «Экспедиции Z». Времени на их переподготовку никто не давал, да и не мог дать. Шла война.
Словом, требовалось неординарное решение. И радисты-разведчики его нашли. Они разработали совершенно новые правила и приемы ведения радиообмена между самолетами и аэродромными радиостанциями. Их быстро освоили стрелки-радисты, так как правила эти включали строго ограниченное количество сигналов международного кода и наиболее выгодные рабочие и запасные радиоволны. Теперь на борт самолета всегда бесперебойно шла необходимая информация.
Разведчик-радист Роман Гончар в период японско-китайской войны работал в Ланьчжоу
Удивительно, но в это напряженное военное время разведчики-радисты умудрялись заниматься еще и научными изысканиями. В те годы в практику радиосвязи только начинал внедряться метод интенсивной смены волн. В зависимости от времени года и суток волны приходилось менять достаточно часто. Особое беспокойство у операторов связи вызывали расстояния в триста-четыреста километров. На такие короткие дистанции летом стабильная работа шла на волнах 60-70 метров. Но вот осенью и зимой в этом диапазоне обеспечить стабильную связь никак не удавалось.
«Пропахали», что называется, весь КВ-диапазон, перебрали все имеющиеся в наличии передатчики, но успеха не добились.
Однако не сдались, продолжали искать. И вскоре упорство радистов было вознаграждено: на узле в Алма-Ате собственными силами удалось расширить диапазон маломощных передатчиков. Испытания дали отменные результаты и зимой, и осенью.
Незамедлительно по всей трассе были разосланы рекомендации и необходимые детали для усовершенствования техники. Эти работы провели в короткий срок, весьма важная задача оказалась решенной.
Война в Китае резко обозначила еще одну проблему службы радиосвязи ГРУ. Потоки радиограмм в Центр и обратно постоянно росли. Справиться с ними можно, только увеличив скорость радиопередачи ключом Морзе. Но «асов ключа» было по пальцам перечесть – Долгов, Шечков, Покровский, Парийчук. Остальные далеко отставали от мастеров.
«Я был свидетелем прилета в Ланьчжоу главного военного советника генерал-лейтенанта Василия Чуйкова, будущего прославленного маршала, – рассказывал в интервью автору полковник в отставке Роман Гончар. – Он прилетел на самолете ТБ-3, встретился с командованием 8-го оборонительного района, а затем убыл в Чунцин.
Вместе с ним, этим же самолетом, прибыл опытный и классный инженер-радист Леонид Долгов. Леонид Васильевич привез с собой современный, более мощный комплект радиоаппаратуры. Это была его вторая командировка в Китай. В последующем мы часто встречались в эфире. Работали без позывных. Между собой мы называли Долгова «радистом-автоматом». Он выходил в эфир и, работая на обычном ключе, словно автомат, передавал до ста цифровых знаков в минуту.
Под стать Долгову был радист главного военного советника в Чунцине Николай Шечков. Мы дали ему прозвище радист-полуавтомат. Умело действовали радисты на станциях старших военных советников оборонительных районов Сиань и Ченду Александр Коненков и Михаил Гольдман. Однако другим специалистам еще предстояло в полной мере освоить секреты профессии».
Профессионалы старались всячески помочь своим молодым товарищам. Так, по инициативе Леонида Долгова на радиоузле установили двусторонний ключ вместо привычного ключа Морзе. Долгов сам его изготовил. Теперь небольшая тренировка даже для радиста средней руки давала огромный скачок в скорости – до 150 знаков в минуту.
Правда, самодельные ключи часто ломались, но удалось договориться с мастерскими связи железнодорожной станции «Алма-Ата-1», и специалисты изготовили полторы сотни двусторонних ключей. Они были сделаны добротно, работали надежно.
«Экспедиция Z» стала последним полигоном для радистов военной разведки перед Великой Отечественной. Уходя на фронт в 1941-м, они брали с собой «ключ Долгова», успешно пользовались этой новинкой сами и обучали других. А главное – уже знали, что такое война. И что такое связь на войне.
Михаил Болтунов
Фото: Советские летчики на ТБ-3 участвовали в национально-освободительной борьбе китайского народа против японских захватчиков
