Мощный патриотический подъем в начале Первой мировой войны менее чем через год стал постепенно угасать. Страна оказалась не готовой к затяжной войне. Массовая мобилизация самой трудоспособной части населения страны привела к большим качественным экономическим и политическим сдвигам как в народном хозяйстве, так и во всем комплексе классовых и межнациональных взаимоотношений.
Именно в годы первого глобального вооруженного конфликта ХХ в. армия, как никогда, была тесно связана с российским обществом. Поэтому нараставшее в 1915 г. отрицательное отношение значительной части гражданского населения к ведению царским правительством войны (особенно после поражений на полях сражений), к снижению жизненного уровня, массовых мобилизаций на фронт и т.п. не обошло и действующую армию. К тому же позиционный характер войны, недостаточное материальное и продовольственное снабжение, всевозможные тяготы и лишения фронтовой жизни и другие негативные факторы вызвали падение воинской дисциплины и, как следствие, начало разложения армии.
Февральская революция 1917 г. привнесла радикальные перемены в различные области жизни российского общества, в том числе и в армию.
Пришедшее к власти Временное правительство с подачи Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов начало осуществлять свою военную политику с заигрывания с солдатской массой, помня, что именно армия внесла решающий вклад в дело победы Февральской революции.
Ярким примером такой политики стал знаменитый Приказ № 1 Петроградского совета, узаконивший стихийно возникшие в Февральские дни солдатские комитеты. Именно он положил начало двоевластию в вооруженных силах и, как показали последующие события, ускорил их развал. В течение марта-апреля все тыловые гарнизоны и действующая армия были покрыты густой сетью солдатских комитетов, главной целью которых был контроль над командным составом.
Крупной ошибкой Временного правительства стало и узаконение солдатских митингов, так как выступавшие на них представители левых партий не только активно агитировали солдат против войны, но и открыто призывали их к неповиновению своим же солдатским комитетам, проводившим проправительственную политику. Поскольку с точки зрения революции бунтовать было вполне законно, то солдаты и бунтовали, причем без пропаганды левых партий, а лишь согласно своей «революционной совести», как тогда говорили. Особенно крупные антивоенные солдатские выступления произошли в период Июньского наступления 1917 г., когда целые полки отказывались идти в бой, что в конечном счете привело к провалу всей операции.
Не сумело Временное правительство в полной мере использовать и вспышку революционного патриотизма, охватившего весной-летом 1917 г. часть российского общества, в том числе и военнослужащих. Созданные наспех добровольческие воинские формирования ― ударные батальоны ― были тут же брошены на самые опасные участки в период Июньского наступления, где и оказались в основном уничтоженными противником. Замены же их личного состава уже не последовало.
После ликвидации корниловского выступления деятельность левых партий, и особенно большевиков, в действующей армии значительно активизировалась, что проявилось в резкой большевизации солдатских комитетов.
В это время стихийные антивоенные митинги, отказы солдат выполнять боевые приказы, массовые братания (как и весной 1917 г.) уже становились нормой. И волна этих акций неуклонно нарастала по мере приближения к Октябрю.
Большевики тщательно к нему готовились, создавая явочным порядком как в стране, так и в действующей армии свои боевые органы по взятию власти ― военно-революционные комитеты.
Начавшаяся сразу после Октября борьба за власть в действующей армии между местными большевистскими организациями, большевизированными солдатскими комитетами, с одной стороны, и местными партийными организациями их политических противников, эсеро-меньшевистскими солдатскими комитетами, комиссарами Временного правительства и командованием с другой ― ускорила ее окончательный развал. В ходе этого противостояния каждая из противоборствующих сторон создавала свои оперативные органы взятия власти: большевики ― военно-революционные комитеты и институт советских комиссаров, а их политические противники ― комитеты спасения родины и революции, комитеты общественной безопасности (КОБ) и другие подобные организации.
Следует подчеркнуть, что непосредственно в борьбе за власть в действующей армии участвовал сравнительно небольшой процент военнослужащих обоих противоборствующих лагерей. Это в основном члены большевистских ревкомов, большевизированных солдатских комитетов, советские комиссары, с одной стороны, и представители командования, комиссары Временного правительства, члены эсеро-меньшевистских солдатских комитетов, КОБов, комитетов спасения родины и революции ― с другой. Включились в это противоборство также некоторые солдаты и офицеры, вовлеченные как большевиками, так и их политическими противниками в небольшие вооруженные отряды и группы, предназначенные для захвата и взятия под контроль тех или иных объектов, арестов и др.
Основная же масса солдат, как показал ход послеоктябрьских событий на фронте, в целом занимала выжидательную позицию и даже, благодаря первым советским декретам о мире и о земле, проявляла весьма благожелательный для большевиков нейтралитет. Впрочем, было заметно явное желание солдатских масс всячески избежать гражданской войны в самой действующей армии, что наиболее отчетливо проявилось в их решительном отказе оказать вооруженную помощь как сторонникам Временного правительства, так и большевикам.
О том, что большевики так и не смогли охватить своим влиянием преобладающую часть действующей армии, наглядно свидетельствовали результаты выборов в Учредительное собрание, состоявшихся на фронте в ноябре 1917 г. Всего за них в действующей армии отдали голоса, по нашим подсчетам, 38,8%. Как видим, большевики собрали в действующей армии голосов больше, чем по стране в целом (напомним, 24,6%), однако эта цифра была далека даже от половины выборщиков.
Если от участия в борьбе за власть в действующей армии между большевиками и их политическими противниками солдаты в своей массе уклонялись, занимая в основном выжидательную позицию, то в претворении в жизнь первых советских декретов ― о мире, о демократизации и демобилизации ― они приняли весьма активное участие, так как эти правовые акты напрямую касались их кровных интересов. Особенно ярко активность фронтовиков проявилась в реализации декрета о мире. Значительное их число вошло в различные мирные делегации, сформированные солдатскими комитетами для заключения локальных перемирий («солдатских миров»), еще больше участвовало в организованных братаниях.
Однако следует подчеркнуть, что заключение перемирий с противником проходило в острой борьбе большевиков с командным составом, так как последний, в частности, на Северном и Западном фронтах, саботировал все подобные мероприятия новой власти.
Это противостояние, как известно, закончилось смещением с постов, арестом командования фронтов и подписанием перемирия большевистскими ревкомами. В сложившихся условиях командованию Юго-Западного, Румынского и Кавказского фронтов ничего другого не оставалось, как вслед за Северным и Западным фронтами самим заключить такие перемирия.
Декреты о демократизации и демобилизации претворялись в жизнь под руководством большевизированных солдатских и военно-революционных комитетов (в основном на Северном, Западном и отчасти Юго-Западном фронтах). Хотя, солдаты часто вмешивались в дела комитетчиков, внося выгодные им коррективы и предложения. Между тем претворение в жизнь этих декретов наносило сильнейший удар по дисциплине и обороноспособности действующей армии, а самочинная демобилизация, спровоцированная как декретом о мире, так и первым декретом Совнаркома о демобилизации, принятым 10 ноября («О постепенном сокращении численности армии»), явилась началом уже необратимого процесса развала армии.
Значительный урон нанесла действующей армии и послеоктябрьская демократизация, целью которой был слом сопротивления преобладающей части генералитета и офицерского корпуса политике сепаратного мира и приобщение деморализованной армии к политическим целям новой власти.
Это в конечном итоге привело к параличу и так уже надломленного аппарата управления на фронтах. Взятие Ставки 20 ноября вооруженными отрядами Н.В. Крыленко, назначенного Совнаркомом Верховным главнокомандующим, и ее «чистка», массовое удаление и аресты лиц командного состава и замена их неквалифицированным контингентом из солдатской среды, единственным критерием для избрания которых являлась политическая благонадежность к новой власти, привели к полной оперативно-организационной неспособности аппарата управления войсками справляться со своими задачами.
К тому же солдатские массы по мере участия в претворении в жизнь первых декретов советской власти все меньше поддавались какому бы то ни было воздействию, переставая подчиняться и большевистским ревкомам, и солдатским комитетам, и советским комиссарам, и даже выбранным ими же из своей среды командирам.
Новая власть не нашла и ощутимой военной опоры в солдатских массах действующей армии. В этом отношении показателен тот факт, что к весне 1918 г. в Красную армию записалось лишь около 70 тыс. добровольцев-фронтовиков, что равнялось приблизительно 1% (как известно, осенью 1917 г. в действующей армии находилось около 7 млн человек).
Словом, пока большевики и их политические противники вели ожесточенную борьбу за власть в действующей армии, солдаты громили помещичьи имения и зажиточные хозяйства в прифронтовых районах, занимались во время братаний меновой торговлей с противником, самодемобилизовались, да и просто дезертировали.
Ряды армии катастрофически таяли, а те, кто еще оставался на фронте, представляли собой недисциплинированную, малоуправляемую вооруженную толпу.
Начавшееся 18 февраля 1918 г. немецкое наступление показало, что русской армии больше нет. Разрозненные ее остатки фактически бежали перед наступавшими малочисленными германскими отрядами, которые легко заняли ряд прифронтовых городов и вышли на широкий оперативный простор.
Эти события показали, что бесконечно усталая, надломленная военными неудачами и антивоенной агитацией, русская армия уже не годилась для защиты Отечества. Последние ее части и соединения были окончательно расформированы, а солдаты демобилизованы в конце марта 1918 г. Такой результат вполне закономерен: если разваливается тыл, то аналогичный процесс происходит и в вооруженных силах. Если политические бури лихорадят общество, то же самое происходит и с военнослужащими, так как страна и армия ― единый организм.
Базанов Сергей Николаевич, доктор исторических наук, ведущий сотрудник Института российской истории РАН
