Новочеркасский расстрел, случившийся в Ростовской области 2 июня 1962 года, на излете хрущевской оттепели, унес жизни десятков рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода имени Буденного и других жителей города, требовавших снижения цен и повышения заработной платы. Над этими событиями до 1990-х сохранялась завеса секретности. Из всех государственных руководителей, принимавших активное участие в тех событиях, развеять ее пытался лишь генерал Шапошников, отказавшийся стрелять в народ. Подробности — в материале «Газеты.Ru».
60 лет назад, 2 июня 1962 года, в городе Новочеркасске Ростовской области РСФСР была расстреляна многотысячная демонстрация рабочих и присоединившихся к ним граждан города, пришедших к зданию администрации с требованиями о снижении цен на продукты питания, повышении зарплат и освобождении задержанных накануне митингующих. Вся информация об этих событиях позднее была строго засекречена и обросла всевозможными слухами, а первые достоверные данные появились лишь вместе с горбачевской перестройкой. Новочеркасский расстрел считается фактическим концом оттепели и предвестником заката политической карьеры Никиты Хрущева, отдавшего тогда поспешный приказ подавить «антисоветский бунт» всеми возможными средствами и в самые кратчайшие сроки.
Памятный знак на месте расстрела рабочих в Новочеркасске /Валерий Матыцин/ТАСС
Этому предшествовали события на Новочеркасском электровозостроительном заводе имени Буденного (НЭВЗ). 1 июня рабочие устроили забастовку, возмущенные сразу двумя новостями — о снижении расценок за их труд и о повышении государственных цен на целый ряд продуктов питания, в первую очередь на мясо, молоко, масло и некоторые крупы. Цены, повышаемые «по просьбам трудящихся», взлетели в среднем на 30%, возмущение в тот день охватило многие регионы страны и на ряде предприятий в крупных городах происходили импровизированные митинги; в Москве, Ленинграде, Киеве, Днепропетровске, Донецке и Риге расклеивали анонимные листовки с призывами свергнуть «антинародную советскую власть»; однако нигде, кроме Новочеркасска, все это не перерастало в реальные массовые выступления и кровопролитие.
Повышение цен произошло вскоре после XXII съезда КПСС, провозгласившего курс на строительство коммунизма, причем до этого многие десятилетия цены формально снижались, что, естественно, теперь не добавляло популярности всем этим мерам и самому Хрущеву, хотя и должно было бы способствовать искоренению дефицита. В 1961 году государство прибегло к закупкам продовольствия за рубежом за валюту, вырученную от продажи углеводородов, — в основном покупалось зерно для скота. Кукурузная кампания, инициированная Хрущевым, когда десятки миллионов гектар ежегодно засаживались малоприспособленной к северным реалиям кукурузой, а также провал его инициативы освоения целинных земель и необдуманная борьба с личными хозяйствами, когда колхозникам порой запрещали разводить у себя даже кур, привели к тому, что мясо становилось доступно лишь по повышенным ценам на колхозных рынках.
В стремлении искоренить перекосы было принято решение фактически изъять часть средств у городского населения, перенаправив их на нужды сельского хозяйства. Название постановления, опубликованного во всех центральных газетах 1 июня 1962 года, так и звучало: «О повышении закупочных (сдаточных) цен на крупный рогатый скот, свиней, овец, птиц, масло животное и сливки и розничных цен на мясо, мясные продукты и масло животное».
Wikimedia Commons
Однако на Новочеркасском электровозостроительном заводе, располагавшемся в пригородном поселке Буденновский и отличавшемся технической отсталостью, плохими условиями труда и быта, высокой текучестью кадров и готовностью принимать на работу даже бывших осужденных, это постановление наложилось на местные проблемы. За три месяца до «Новочеркасского бунта» администрация завода снизила расценки за тяжелый труд, затем почти на треть увеличила норму выработки, что и без того вело к резкому уменьшению заработной платы. Часть цехов бастовала еще до описываемых событий, а ранним утром 1 июня был организован стихийный митинг формовщиками сталелитейного цеха, обсуждавшими постановление о повышении цен. Призывы непосредственного начальства вернуться к работе услышаны не были, к митингующим стали присоединяться их товарищи из других цехов, которые также требовали повышения расценок за свой труд, и в 11 часов все они направились к заводоуправлению, где собралось порядка тысячи человек.
Ключевым событием, спровоцировавшим переход этой демонстрации возмущенных рабочих к следующей фазе — нападениям на администрацию, считаются неосторожные слова невоздержанного на язык директора завода, Бориса Курочкина, вышедшего к рабочим и бросившего что-то вроде «Не хватает на мясо — ешьте пирожки с ливером!».
Воспоминания о конкретной фразе со временем расходятся — кто-то утверждал, что это была всего лишь шутка, призванная разрядить обстановку: директор заметил невдалеке торговку пирожками и таким образом ответил на вопрос рабочих «На что нам жить дальше?» — мол, все отныне будем такими пирожками питаться. По крайней мере, такова версия одного из очевидцев — Николая Артемова. Другие очевидцы, наоборот, настаивают на том, что фраза директора завода звучала еще более грубо и он сказал «жрите пирожки с ливером». Так или иначе, но после этой сумбурной речи директора освистали, а далее началась уже и вовсе нецензурная и крайне острая перепалка, закончившаяся бегством Курочкина и сопровождавших его сотрудников, а сама его фраза послужила запалом для всех последующих событий.
Забастовка охватила весь завод, и заводской гудок, который включил по своей инициативе рабочий Виктор Власенко — впоследствии его посадили за это на десять лет, — привлек внимание жителей близлежащих районов и других предприятий. Численность митингующих достигла пяти тысяч, они взяли од контроль территорию завода и оставались там до тех пор, пока их не вытеснили войска. Часть протестующих перекрыла железную дорогу, связывающую южные регионы с центром РСФСР, при этом на несколько часов был остановлен пассажирский поезд «Саратов — Ростов». На локомотиве кто-то написал лозунг «Хрущева — на мясо!», хулиганы били стекла в вагонах, в толпе начинались пьяные драки.
Главный инженер завода Ёлкин пытался забраться в кабину машиниста и прекратить гудки паровоза, однако его стащили с лестницы, побили, даже предлагали сжечь, но затем его удалось отбить, и через какое-то время толпа успокоилась и согласилась пропустить поезд. Машинист, впрочем, побоялся тогда продолжать движение и предпочел вернуть состав на предыдущую станцию.
Хрущеву о событиях в Новочеркасске было доложено без промедления, и его реакция была довольно жесткой: он поставил перед войсками задачу немедленно подавить бунт, настаивая на этом в ходе совещания с министром обороны Родионом Малиновским, а также руководителями МВД и КГБ. В Новочеркасск отправились сразу несколько членов Президиума ЦК во главе со вторым секретарем ЦК Фролом Козловым, который еще в Москве предлагал разные варианты разрешения ситуации, однако впоследствии проявил себя не лучшим образом, допустив кровопролитие. Эта делегация состояла также из Микояна, Кириленко, Полянского, Шелепина, Степакова, Снастина и Ивашутина. В 1992 году Главная военная прокуратура Российской Федерации с большим запозданием возбудила уголовное дело по факту новочеркасского расстрела против всех этих людей, в первую очередь Хрущева, Козлова и Микояна, однако прекратила его тут же «в связи со смертью фигурантов».
К числу ключевых участников событий относятся также первый секретарь ростовского обкома партии Александр Басов и командующий Северо-Кавказским военным округом генерал армии Исса Плиев, которому, несмотря на его первоначальные возражения, была передана команда Хрущева задействовать армию в подавлении бунта.
В ночь с 1 на 2 июня в город и на завод были введены танки и подразделения солдат. Танками вытесняли остававшихся на территории завода людей без применения оружия. Среди собравшихся распространился слух, что несколько человек при этом были раздавлены гусеницами, однако, по официальным данным, эта ночная акция все же обошлась без жертв, а Хрущеву было доложено следующее:
«Нежелательные волнения продолжают иметь место в гор. Новочеркасске на электровозном заводе. Примерно к трем часам ночи после введения воинских частей толпу, насчитывающую к тому времени около четырех тысяч человек, удалось вытеснить с территории завода и постепенно она рассеялась. Завод был взят под военную охрану, в городе установлен комендантский час, 22 зачинщика были задержаны».
Утром 2 июня, в тот день, когда разыгралась основная трагедия, собравшаяся толпа заводчан, которой уже нечего было делать на заводской территории, занятой войсками, и которая отказывалась работать «под дулами орудий», решила отправиться к зданию горкома партии. Для этого им необходимо было миновать мост через реку Тузлов, отделяющую поселок Буденновский от центра Новочеркасска, к которому они подошли примерно к 10 часам.
Заместителю командующего войсками Северо-Кавказского военного округа генералу-лейтенанту танковых войск Матвею Шапошникову передали приказ командующего Плиева не допустить прохода протестующих через реку, при необходимости двинув на них танки, однако Шапошников, авторитетный военачальник, Герой Советского Союза, получивший это звание во время Великой Отечественной войны, решительно отказался выполнить приказ, распорядившись к тому же не раздавать танкистам боеприпасы. Он заявил: «Не вижу перед собой такого противника, которого следовало бы атаковать нашими танками». Позднее на вопрос о том, что было бы, если бы танки, стоявшие на мосту, все же атаковали демонстрантов, он ответил: «Погибли бы тысячи».
Уже после новочеркасских событий Шапошников безуспешно рассылал письма советским писателям и вузовским комитетам ВЛКСМ, пытаясь донести правду. Он был обвинен в антисоветской пропаганде, уволен в запас и исключен из партии. В 1967 году против него было возбуждено уголовное дело, основанное на изъятых при обыске черновиках писем, однако затем его прекратили ввиду фронтовых заслуг генерала и его «деятельного раскаяния».
«В схватке с произволом и самодурством у меня не хватило умения вести смертельный бой, — записал тогда Шапошников в своем дневнике. —
В борьбе с распространенным и укоренившимся в армейских условиях злом, каковым является произвол самодуров, подлость и лицемерие, у меня не оказалось достаточно эффективного оружия, кроме иллюзорной веры в то, что правда, вот так, сама по себе, победит и справедливость восторжествует».
В результате бездействия танкистов на мосту масса людей, проигнорировавшая призывы разойтись, начала переходить реку вброд, а часть ее, видя, что танки и бэтээры остаются неподвижными, стала через них просто перелезать. На другом берегу обе части толпы соединились, продолжив движение к центру, к ним к тому же стали присоединяться другие жители города, в том числе женщины с детьми. Впрочем, еще больше к шествию в городе примкнуло различных маргиналов, в том числе и сильно пьяных горожан, которые пытались руководить общими действиями. Наконец толпа вышла на центральную улицу Ленина, на которой располагались здания горкома партии и горисполкома, отдела милиции, аппарата уполномоченного УКГБ и Госбанка.
Члены Президиума ЦК, находившиеся с утра в здании горкома партии, были оттуда срочно эвакуированы в Первый военный городок, где располагался временный штаб правительства, далее часть протестующих, не отреагировав ни на какие призывы с балконов, ворвалась внутрь здания, разбивая стекла, выбивая двери, повреждая мебель, телефонную проводку, сбрасывая люстры и портреты, избивая подвернувшихся под руку сотрудников горкома, которые не успели вовремя эвакуироваться. Несколько человек из толпы пробрались на балкон, выставив красное знамя и портрет Ленина, и начали требовать снижения цен и повышения зарплаты. До полусотни протестующих отправилось при этом к горотделу милиции, чтобы освободить ранее задержанных и найти оружие.
Спустя двадцать минут после захвата здания горкома на площадь прибыл мотострелковый взвод на бронетранспортерах, однако он ничего не смог сделать и был отправлен назад в казармы. Их заменила полусотня автоматчиков подразделения спецназа внутренних войск, которыми командовал начальник Новочеркасского гарнизона генерал-майор Иван Олешко. Они разблокировали здание, Олешко выбрался на балкон, призвал собравшихся через мегафон разойтись, а услышав в ответ выкрики «палач», «фашист» и т.д., приказал сделать несколько предупредительных выстрелов. В ответ на стрельбу в толпе начали кричать, что стреляют холостыми, была предпринята попытка обезоружить солдат, после чего начался хаос со стрельбой и случайными жертвами. Впрочем, по утверждению некоторых расследователей, стрельба велась также и сверху, с крыш, причем оттуда стреляли приехавшие накануне для этого под видом музыкантов агенты КГБ. Так или иначе, но ситуация резко изменилась: толпа начала в панике разбегаться. На площади остались лежать 17 человек. Еще как минимум пятеро были убиты при попытке штурма городского отдела милиции, многие десятки человек получили тяжелые огнестрельные ранения, встречаются сведения и о других жертвах, не вошедших в официальные отчеты. Убитых затем хоронили на разных кладбищах Ростовской области, родственникам о местах захоронений при этом не сообщали.
Позже, на суде, состоявшемся в Новочеркасске 13-20 августа 1962 года, были вынесены смертные приговоры семерым «зачинщикам», а 103 человека получили от 2 до 15 лет тюрьмы. Преследования по этому делу почти прекратились после отставки Хрущева, но гриф секретности не был снят до конца существования Советского Союза. В 1996 году все осужденные, включая расстрелянных, были реабилитированы уже российскими органами власти.
Автор: Максим Борисов
Заглавное фото: Wikimedia Commons
