Давайте ненадолго отвлечёмся от Украины и поговорим о фундаментальной экономике. Чем всё же была примечательна модель, выстроенная в 1930-е годы коммунистами-центристами, носителями идей, согласующихся со сталинской генеральной линией?
Понятно, что главное преимущество социализма заключается в возможностях концентрировать огромные, практически недостижимые для других форм организации общества средства, для решения приоритетных задач в течение строго установленного периода.
В качестве основного направления вложения средств в ходе индустриализации были выбраны наиболее капиталоёмкие и по тем временам «хайтековские» отрасли: энергетика, металлургия, машиностроение, транспорт, химическая промышленность. В ходе первых пятилеток Советский Союз развернул гигантское строительство промышленных объектов и инфраструктурных сетей на Украине, в Центрально-Черноземном районе, в Средней Азии, на Урале, в Сибири, Казахстане, на Алтае, Дальнем Востоке. К примеру, чтобы было понятно, один только Кузнецкий бассейн перекрывал всю угольную индустрию такой страны, как Германия, до её превращения в Третий Рейх. Каждому гражданину без расшифровки были понятны «сакральные» значения слов: Омск, Новосибирск, Красноярск, Иркутск, Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре.
В 1930 году было развёрнуто строительство почти 1500 объектов, из которых 50 поглощали почти половину всех капиталовложений. Был воздвигнут ряд гигантских промышленных сооружений: ДнепроГЭС, металлургические заводы в Магнитогорске, Липецке и Челябинске, Новокузнецке, Норильске, а также Уралмаш, тракторные заводы в Сталинграде, Челябинске, Харькове, Уралвагонзавод, ГАЗ, ЗИС и др. В 1935 г. открылась первая очередь Московского метрополитена общей протяжённостью 11,2 км. В 1929-32 гг. ВВП по ряду отраслей удваивался за год.
Чтобы создать собственную инженерную базу, в срочном порядке создавалась отечественная система высшего технического образования. В 1930 г. в СССР было введено всеобщее начальное образование, а в городах обязательное семилетнее. С 1930 по 1940 год число высших и средних технических учебных заведений в СССР выросло в 4 раза и превысило 150.
Промышленное производство в период 1928—1937 гг. выросло в 3,5 раза, то есть около18 % в год. В частности, выпуск машинного оборудования в период 1928—1937 гг. рос в среднем на 27,4 % в год.
К 1941 г. было построено около 9 тыс. новых заводов. К концу второй пятилетки по объёму промышленной продукции СССР занял второе место в мире, уступая лишь США.
Импорт снизился в 2,5 раза, что было признано фактом завоевания страной реальной экономической независимости.
В целом, в резкой форме было ликвидировано технологическое отставание. Так, только в течение первой пятилетки был впервые налажен полноциклический выпуск грузовых автомобилей, синтетического каучука, мотоциклов, фотоаппаратов, экскаваторов, высокомарочного цемента и высококачественных сортов стали.
Заложен мощный фундамент для советской науки, которая по отдельным направлениям со временем вышла на ведущие мировые позиции. Теперь уже, на вновь созданной индустриальной базе стало возможным и решение основной задачи - проведение масштабного перевооружения армии, и оно в полной мере состоялось.
Однако, рассказывая об этом, мы оповестим читателей лишь о важнейшей части той экономической действительности и той, реализованной на практике модели, которая была предложена обществу во второй половине 30-х годов…
Была и вторая сторона реальности (и это вовсе не репрессии, народа они вообще никак не касались), которая беспрестанно обходится стороной большинством авторов, освещающих этот переломный исторический период.
А ведь без понимания этой «теневой» стороны не будет и полноценного понимания причин крушения советского государства.
В 1953 году в СССР насчитывалось 114 тысяч артелей и кооперативов (не колхозов).
Негосударственный бизнес работал в самых разных отраслях: в лёгкой и пищевой промышленности, металлообработке, ювелирном деле, химической промышленности, торговле и даже оборонной промышленности. В данном сегменте официально трудилось около двух миллионов человек, которые создавали почти 6% ВВП СССР, причём артелями и промкооперацией производилось, например, 40% мебели, 70% посуды, более трети всего трикотажа, почти все детские игрушки, до четверти продовольственных товаров.
В предпринимательском секторе работало около сотни конструкторских бюро, 22 экспериментальных лаборатории, 2 научно-исследовательских института. (Один назывался Всесоюзный научно-исследовательский институт местной промышленности - ВНИИМП, название второго не нашёл.) В рамках частного сектора превосходно работал отдельный негосударственный пенсионный фонд. Кроме того, внутри предпринимательского сообщества действовал свой банк и собственная кредитная и ипотечная система: артели предоставляли своим членам ссуды на приобретение скота, инструмента и оборудования, строительство жилья.
Разумеется, такое положение дел продолжалось лишь до 1956 года, когда по указанию Н.С.Хрущёва «артельщина» была официально запрещена и в течение нескольких лет ликвидирована. Но эта тема нашей следующей части.
Первые советские ламповые приемники (1930 г.), первые в СССР радиолы (1935 г.), первые телевизоры с электронно-лучевой трубкой (1939 г.) выпустила ленинградская артель "Прогресс-Радио".
В блокадном Ленинграде артели выпускали 100% (все) новейшие автоматы ППС (на которых Красная Армия частично переходила, начиная с конца 1942 года, взамен привычных ППШ), обладая собственными станками, прессами, сварочным оборудованием.
Вологодская артель "Красный партизан", начав производство смолы-живицы в 1934 году, к началу 50-х производила ее три с половиной тысячи тонн, став фактическим монополистом в этом экзотическом промысле.
А вот, к примеру, гатчинская артель "Юпитер", с 1924 года выпускавшая галантерейную мелочь, в 1944 г., сразу после освобождения Гатчины, делала гвозди, замки, фонари, лопаты, к началу 50-х выпускала алюминиевую посуду, стиральные машины, сверлильные станки и прессы.
Одной из самых заметных черт позднего «реального социализма» был постоянный дефицит товаров широкого потребления. Причина дефицита общеизвестна: советская промышленность того времени являлась полностью государственной, плановой и гибко реагировать на изменения спроса была не способна, скажу больше, вообще под это не заточена. Все промтовары, которые продавались в СССР, были изготовлены либо госпредприятиями, либо ввезены из-за границы.
В сталинский период ситуация была совершенно иной. В стране трудились десятки тысячи промышленных кооперативов, и, как минимум, сотни тысяч кустарей. Все производственные артели и кустари относились не к государственной, а к так называемой «местной промышленности».
Когда в 70-е гг., например, в некоем сибирском или каракалпакском городке возникал дефицит лакокрасочных изделий, туалетной бумаги или шоколада, то, чтобы удовлетворить спрос, нужно было вносить изменения в долговременные согласованные планы развития промышленности города и региона.
В условиях же сбалансированной экономической модели 30-х – 50-х гг. вопрос решался самостоятельно, на местном уровне. На этом уровне, и только на этом, как многим не показалось бы странным, действительно работает «невидимая рука рынка». Через месяц город бы заполнили торговцы, изготавливающие данную продукцию кустарным способом, а через два месяца к ним присоединились бы производственные артели.
В новой модели особую роль стали играть колхозные рынки, находившиеся в ведении местных властей. Все сборы за торговлю устанавливались местными советами народных депутатов. Как правило, если человек торговал с оборудованного места (т.е., имелся стол), с него вообще не брали никакого налога. Вплоть до 1956 г. не взимался налог, если граждане продавали продукты собственного производства первой необходимости ( яйца, молоко, масло и т.п.) даже не с оборудованного места, а прямо с телеги.
Несмотря на громкие вопли как «деревенщиков», так и либеральных верхоглядов на тему тотального раскулачивания и обобществления, надо отметить, что к началу войны в СССР насчитывалось более 3,5 млн хозяйств кустарей и крестьян-единоличников из 24,6 млн в 1926 г., т.е., 13, 25%. Кустари производили массу самых разнообразных предметов: «шили полушубки, катали валенки, ткали платки, изготавливали кровати, столы, квас, овощные консервы, телеги, лыжи, лопаты, скипидар, гвозди, глиняные горшки, напильники, ложки, вилки, пряники, колбасу, холодные копчения», поставляли в магазины крупных городов грибы, ягоды, дичь, травы и многое другое.
Мимоходом замечу, что в 1941-45 гг. единоличники трудились для фронта и для Победы не меньше, чем работающие в госсекторе граждане.
Таким образом, мы делаем поразительный вывод, выворачивающий наизнанку привычные мифологемы: большевики в 30-е годы сформировали и вырастили эффективно работающую систему предпринимательства, только производственного, а не спекулятивно-ростовщического. Эта система была со всех сторон закрыта «как от злоупотреблений и коррупции госчиновников, так и от ростовщического частного капитала».
Конечно, с одной стороны, это негосударственные «коллективно-частнособственнические» компании, с другой, это не чистый бизнес сегодняшнего образца. Артели и кооперативы прививали принципиально иную этику, чем обычные частные предприятия, в них сводилась к минимуму либо вообще отсутствовала эксплуатация. Работники, выступающие одновременно собственниками и выгодоприобретателями предприятия — отличная база для среднего класса, только не паразитического, а трудового.
Интересно, что организаторами артелей чуть ли не в большинстве случаев являлись выходцы из старообрядческих семей или коллективов, что вообще должно стать темой отдельного крупного исследования.
Артели освобождались от большинства налогов, поддерживалась выборность их руководства (особо рьяных партфункционеров, пытавшихся прижать артели, ставили на место).
В самом начале 1941 года Совнарком и ЦК ВКП(б) специальным постановлением запретили чиновникам разного уровня вмешиваться в деятельность артелей, подчеркнули обязательную выборность руководства промкооперацией на всех уровнях, на два года предприятия освобождались от большинства налогов и госконтроля над розничным ценообразованием.
Единственным и обязательным условием было то, что розничные цены не должны были превышать государственные на аналогичную продукцию больше, чем на 10-13%. И это при том, что госпредприятия находились в более сложных условиях: льгот у них не было.
Торговля сельхозпроизводителей облагалась налогом в 3% с оборота, что делало ненужным бухучет. Попытки отрезать их от рынков сбыта и поставить под контроль карались беспощадно. Регистрация промысловых артелей занимала менее дня.
Таким образом, мы видим, что экономика, образно говоря, стояла на двух ногах. И кроме «левой» государственно-плановой ноги у неё ещё была и мощная «правая» - артельно-рыночная.
Именно эта «правая» нога компенсировала большую часть недостатков централизованного планового хозяйства. Но именно основная «левая» нога давала стране невиданные перспективы для технологических прорывов, социального переустройства и превращения в мировую сверхдержаву.
Тем не менее, последующие события стали развиваться в несколько отличном направлении.
Николай Сорокин
