Появившиеся ругательные рецензии на фильм «Союз спасения», изображающий участников восстания декабристов недостаточно восторженно, да и сама полемика, развернувшаяся в социальных сетях, говорит о том, что романтический миф, сложившийся вокруг событий 14 (26) декабря 1825 года, жив и продолжает волновать сердца.
Люди продолжают восхищаться «романтиками, интеллектуалами и блестящими офицерами, решившими свергнуть самодержавие, отменить крепостное право и ввести конституцию».
Для немалого числа людей декабристы – герои. Но что произошло на самом деле? Группа офицеров составила заговор с целью вооруженного захвата власти. Обманом (говоря о том, что якобы борются за права законного наследника престола, Константина) они вывели на площадь своих подчиненных. Граф Михаил Милорадович попытался уговорить солдат прекратить бунт, но был смертельно ранен декабристами. Властями были предприняты и другие безуспешные попытки кончить дело миром. Наконец мятеж был подавлен при помощи артиллерии. Общее число жертв составило 1271 человек.
Измена присяге, убийство, попытка вооруженного переворота, намеренный обман доверившихся, организация в столице страны междоусобной брани со множеством жертв – что именно из этого я должен считать благородным подвигом?
Герои воплощают в своей жизни некую добродетель, которую мы признаем важной для общества. Отдают свою жизнь, сражаясь со злодеями, или упорно трудятся на благо сограждан, или спасают жизни – делают что-то, достойное подражания. Но какую добродетель могут являть собой декабристы? В рамках каких представлений о добре и зле то, что они сделали, можно считать чем-то достойным подражания?
Как вам понравится, если какие-нибудь (очень романтичные) офицеры, воодушевленные (очень высокими) идеалами, обманом вовлекут вашего сына, или брата, или друга в вооруженный мятеж, в котором он погибнет? Увидите ли вы в таком поведении офицеров образец благородства?
Кто-то, впрочем, увидит. У людей бывают очень причудливые представления о добре и зле. Для кого-то и террористы вроде Абу Бакра Аль-Багдади или Брейвика – герои. Сообщества с частично инвертированной этикой – не такая уж редкость. Представления этих групп о добре и зле, при всей их извращенности, не так уж и сложны. Существует сверхцель: построение «праведного халифата», или защита белой расы, или еще что-нибудь – и ради этой сверхцели можно все.
Вообще говоря, преступать клятвы, предавать доверившихся и убивать невинных – плохо, и такие деяния вызывают искреннее негодование, когда их совершают враги в их вражеских целях. Но вот ради благородной сверхцели все это делать можно. Более того, это восхваляется, как великий подвиг. Такое искажение представлений о добре и зле оборачивается преступлениями – когда оно захватывает небольшие группы людей, и социальными катастрофами – когда они получают широкое распространение.
Восприятие поведения декабристов, как подвига, подготовило все беды ХХ века – и в этом отношении Ленин, который превозносил их как предшественников большевиков, был совершенно прав. Любой советский школьник знал его слова: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию» – отозвавшиеся потом в пародии Наума Коржавина «Какая сука разбудила Ленина? Кому мешало, что ребенок спит?».
Выступление декабристов, таким образом, было осмыслено, как часть великого революционного пути, в одном ряду с террористами-народовольцами и выстрелом «Авроры».
Любой, кто застал советскую школу, помнит, какое место декабристы занимали в официальной мифологии. Они были образцом чести, доблести, любви к народу, самой благородной и возвышенной жертвенности. Они помогали совместить привлекательный дворянский идеал благородного человека и офицера и идеал революционера, борца с самодержавием. В них видели предшественников революционеров 1917 года, когда пророчество поэта сбылось, и на обломках самовластья написали их имена.
И действительно, без 1825 года не было бы 1917-го – и в декабристах мы уже вполне видим действие того мировосприятия, которое постепенно пропитывая сознание русского образованного общества, породило падение монархии и все беды ХХ века.
Для этого взгляда на мир разрушение старого режима – настолько абсолютно благая цель, что преданность ей не только автоматически превращает человека в образец добродетели, но и оправдывает любые поступки, направленные на ее достижение. То, что содействует осуществлению этой сверхцели – хорошо, то, что мешает – плохо. Обманом склонить своих подчиненных к участию в мятеже, привести их под пушки – славное и похвальное дело, если оно служит сверхцели: уничтожению самодержавия. Для прошлых и современных почитателей декабристов они полностью оправданы тем, что «боролись с самодержавием и крепостным правом». А что они по дороге ни за что угробили больше тысячи двухсот человек народу, по большей части своих подчиненных, которые доверяли им, как командирам – ну, бывает. Борьба с самодержавием оправдывает все.
Если традиционная этика допускала лишение жизни человека в двух случаях – если он вооруженный неприятель или если он тяжкий злодей, приговоренный законным судом, то этика революционная исходит из целесообразности. Один из декабристов, Петр Каховский, настаивал на том, что «нельзя оставлять в живых никого, в ком течет царская кровь». Делал он это по совершенно понятным причинам – чтобы избежать реставрации.
Царскую семью следовало перерезать не потому, что они все до единого виновны в каких-то преступлениях, достойных смерти, а из чистой целесообразности. Принцип, потом полностью воплощенный большевиками, которые убивали людей не за какие-то личные вины, и далеко не всегда как вооруженных противников, а исходя из целесообразности, чтобы обеспечить необратимость революции. Каховский с соратниками тут выступает как несомненный протобольшевик, и они совершенно справедливо считали его за своего.
Парадокс, однако, состоит в том, что фрондирующая интеллигенция, в целом резко враждебная к советскому официозу, разделяла с ним этих героев – и разделяет до сих пор. Не только большевики, но и нынешние борцы с режимом себя под декабристами чистят. Потому что, увы, то извращение представлений о добре и зле, когда любое злодейство оправдано и прославлено, когда оно служит к уничтожению существующей российской государственности, вполне сохранилось до наших дней.
И нам не нужно колебаться, называя вещи своими именами. Нет, клятвопреступление, обман, мятеж и убийство – это не славный подвиг. И ничего романтического в нем нет.
Сергей Худиев
Фото: Союз Спасения,Дирекция Кино
