По стечению самых невероятных обстоятельств слава пришла к этому человеку только спустя десятилетия после событий, изменивших его судьбу. Речь идет о 26-летнем морском летчике Яне Нагурском, одном из забытых героев Арктики...
Начиналась эта история далеко от арктического бассейна, в знаменитом на весь тогдашний Петербург кабинете начальника Главного гидрографического управления морского министерства, генерала-лейтенанта Михаила Ефимовича Жданко.
Один из трех
Генералу Жданко суждено было не только возглавить подготовку спасательной операции по поиску экспедиции Георгия Седова, но и впервые использовать возможности молодой российской авиации.
Именно в этом кабинете разрабатывался план операции по поиску во льдах Северного Ледовитого океана экспедиций Георгия Седова, Георгия Брусилова и Владимира Русанова. Еще в мае 1912 года, после отказа российского Совета министров старшему лейтенанту Седову в финансировании его экспедиции, был создан «Комитет для снаряжения экспедиции к Северному полюсу», и на деньги, собранные этой общественной организацией, состоялся тот самый памятный рейс шхуны «Святой великомученик Фока». Учитывая, что два года спустя у Седова и его спутников должно было оставаться запасов продовольствия лишь до осени 1914 года под нажимом этого «Комитета» Совет министров 18 января постановил «предоставить Морскому ведомству взять на себя при участии Министерства торговли и промышленности организацию казенной спасательной экспедиции для доставления Седова и его спутников в Архангельск».
Несмотря на то что полярные плавания, возглавляемые лейтенантом Брусиловым и геологом Русановым, были организованы на частные средства, 20 февраля 1914 года Совет министров специальным постановлением поручил также Морскому ведомству послать для поиска парусных шхун Брусилова и Русанова специальные суда.
По настоятельному совету патриарха полярных плаваний Фритьофа Нансена Жданко включил в состав поисковых групп летные экипажи. Забегая вперед, скажем, что в эти отряды были зачислены три летчика. Один из них, опытный пилот Евсюков, оказавшись впервые в Арктике, сразу же отказался от полетов и с первой оказией ретировался на Большую землю. Участник гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана (1910-1915) капитан Александров при первой же попытке подняться в воздух разбил свой «Фарман», поставив на этом жирную точку в арктических полетах.
Третий пилот — поручик Ян Нагурский — после двухчасовой беседы в кабинете Жданко с благодарностью принял весьма лестное для себя предложение совершить поисковые полеты в Арктике. Нагурский был талантливым летчиком, выпускником Гатчинской авиашколы, дружил со знаменитым летчиком Петром Нестеровым.
В 1913-м судьба разбросала двух друзей. Нестеров был откомандирован в Варшаву, где продолжил обучение на звание военного летчика, а Нагурский остался в Гатчине. Так случилось, что им больше не суждено было свидеться.
В мае 1914-го летчик Нагурский отправился в Париж, где ему предстояло отобрать одну из машин модели «Морис Фарман» и подобрать себе механика. Однако среди местных спецов желающих отправиться в Арктику не нашлось. Механик Евгений Кузнецов нашелся в России, когда Нагурский прибыл на место отправления — в Александровск-на-Мурмане (ныне — город Полярный). Здесь же, в Александровске, состоялось и его знакомство с начальником предстоящей экспедиции, капитаном 1-го ранга Ислямовым. Машина Нагурского была размещена на палубе парохода «Печора», ставшего временным пристанищем экипажа гидросамолета, который российские острословы тут же окрестили «летающей этажеркой».
Полеты во сне и наяву
Между тем 13 августа 1912 года пароход «Печора» покинул Александровск и взял курс на Новую Землю, откуда, по планам гидрографического управления, предстояло начать поисковые полеты. «... Никогда не забуду чувства, которые я испытал, оставшись с глазу на глаз с суровой и таинственной Арктикой, — много лет спустя напишет Ян Нагурский в своей книге воспоминаний «Первый над Арктикой». — Все время слышался треск надвигающихся друг на друга льдин. Внезапно наступила тишина и... опять грозный шум... Всего 48 часов мы монтировали наш гидросамолет. Потом поднялись в воздух. Летели низко, тщательно осматривая поверхность моря. Нашей задачей было искать следы пропавших экспедиций».
Во время этого первого полета, который состоялся 21 августа и продолжался 4 часа 20 минут, Нагурский обратил внимание на избушку, стоявшую на берегу острова Панкратьева. На обратном пути, после обследования Русской гавани, первый полярный пилот совершил и свою первую арктическую посадку на воду, в непосредственной близости от этого маленького домика, который они с механиком Кузнецовым тщательно осмотрели.
Так уж сложились обстоятельства, что во время второго полета поручика Нагурского в план, утвержденный генералом Жданко, добавился еще один пункт. По просьбе капитана парохода «Андромеда» Поспелова, сам того не подозревая, он совершил и первую арктическую ледовую разведку с воздуха, итоги которой, надо сказать, вовсе не обрадовали капитана «Андромеды». Дело в том, что все проливы между крупными и мелкими островами Панкратьева оказались забиты молодым льдом, в разводья которого и пришлось сажать самолет «Морис Фарман» у самой береговой черты Большого Заячьего острова.
В небольшой норвежской избушке этого острова Нагурский и Кузнецов не обнаружили следов пребывания экспедиции Георгия Седова. На всякий случай авиаторы организовали неподалеку от астрономического знака, сооруженного, скорее всего, седовцами, небольшой авиационный склад.
Во время посещения еще одной норвежской избушки на Большом Заячьем острове вместе с моряками «Андромеды» эта поисковая группа наткнулась на склад, заложенный экспедицией Седова, в котором была обнаружена записка о том, что на пути к Северному полюсу будет сделана остановка на Земле Франца-Иосифа. А уже через несколько дней, 3 сентября, к «Андромеде» присоединилась шхуна «Герта», и начальник экспедиции Ислямов озвучил Нагурскому новое задание: как можно дальше пролететь на северо-запад от островов Панкратьева, где вдруг, по предположению руководства экспедиции, в Русской гавани можно было бы наткнуться на шхуну Седова «Святой великомученик Фока».
Для экономии горючего Ян Нагурский отправился в этот полет один. Полет был сложным, на траверзе Большого Заячьего острова встретились сплошные ледовые поля. Они дрейфовали к югу, угрожая до весны, а то и до полярного лета не выпустить из своих объятий «Андромеду» и «Грету». Об этом на обратном пути Нагурский предупредил Поспелова и Ислямова, которые, не мешкая, срочно отвели свои суда в Крестовую Губу, куда и совершил посадку Ян Нагурский.
А уже через несколько дней Нагурскому было приказано разобрать гидросамолет и спешно возвращаться на Большую землю. Россия воевала, и опытный военный пилот, теперь уже в звании лейтенанта, занял свое место в строю гидроавиаотряда, базирующегося на острове Эзель. Во время одного из патрульных полетов над Балтикой его самолет был сбит более удачливым немецким пилотом. Товарищи Нагурского донесли в штаб летного отряда о том, что лейтенант Нагурский погиб в бою.
Сквозь пелену времени
Сам того не подозревая, эту страницу забытой русской истории первым обнародовал известный польский писатель Чеслав Центкевич в своей книге «Завоевание Арктики», которая была издана в 1952 году, то есть 38 лет спустя после рассказанной выше истории. В этом издании Чеслав, не без гордости, сообщил читателю о том, что первым освоил арктическое небо его соплеменник Ян Иосифович Нагурский, который многие годы состоял на службе в вооруженных силах своей второй родины и погиб, защищая Россию в балтийском небе. Об этой книге и о дальнейшей судьбе лейтенанта Нагурского поведал советским радиослушателям собственный корреспондент Всесоюзного радио в Варшаве. И как было рассказано в эфире, на самом деле раненого лейтенанта Нагурского подобрала российская подводная лодка. После лечения в одном из госпиталей Ян Иосифович в 1918 году перебрался на родину. Долгие годы те, кто знал этого незаурядного летчика, считали его погибшим. Те же, кто был знаком с ним уже в Польше, и не подозревали, что он и есть тот самый летчик, который не только первым поднялся в арктическое небо, но и первым покорил это полярное воздушное пространство.
Борис Лившиц
