Сводки первых дней войны скупо сообщают о бомбардировках десятков наших городов. И — неожиданно, уже 24 июня, информируют о советских (!) бомбардировках Данцига, Кёнигсберга, Люблина, Варшавы…
«В ответ на двукратный налёт на Севастополь немецких бомбардировщиков с территории Румынии советские бомбардировщики трижды бомбардировали Констанцу и Сулин. Констанца горит» [1].
И ещё через два дня, 26 июня:
«Наша авиация в течение дня бомбардировала Бухарест, Плоешти и Констанцу. Нефтеперегонные заводы в районе Плоешти горят» [2].
«СОВЕТСКИЙ АВИАНОСЕЦ, АТАКУЮЩИЙ НЕМЕЦКУЮ НЕФТЬ»
И это правда! В те страшные дни именно из Крыма, из Севастополя, пришли известия, обнадёжившие всю страну, ставшие первыми ласточками будущих, нескорых ещё побед. Подробности были известны не всем. Главный редактор фронтовой газеты «Красный черноморец» Павел Мусьяков в дневнике раскрывает их. Оказывается, в ответном ударе по врагу участвовала не только авиация, но и Черноморский флот:
«Вчера вернулись корабли из операции по обстрелу Констанцы с моря. Сотни снарядов были посланы по городу, порту и нефтяным бакам. Чёрный дым нефтяных пожаров долго стоял на горизонте, когда наши корабли уже были за десятки миль от румынских берегов» [3].
Во время опасного рейда к вражескому берегу на одном из наших кораблей лопнули трубки в двух котлах. На охлаждение раскалённой топки не оставалось времени. И тогда котельные машинисты Капров и Гребенников надевают асбестовые костюмы, обматывают головы мокрыми бинтами и в течение получаса работают в настоящем пекле, вынимают неисправные трубки, заглушают их в гнёзда. Несколько раз теряют сознание, их вытаскивают, обливают водой, приводят в чувство «ободряющей жидкостью», дают отдышаться… И снова — в топку, вооружившись молотками и зубилами. Наконец, неисправность устранена, и наш лидер на полном ходу уходит к родной гавани [4].
И в те же дни молниеносно распространились до самой столицы удивительные слухи: «Красная Армия разбомбила и взяла Варшаву, Кёнигсберг и ведёт успешное наступление на Румынию», а «Риббентроп застрелился» [5]…
…Гитлер собирался занять Севастополь летом 1941 года. Однако и этот черноморский блицкриг оказался сорван героями-севастопольцами, задержавшими здесь врага на долгие восемь месяцев. Оборона города продолжалась 250 дней — с 30 октября 1941 года по 4 июля 1942 года.
Тогда, в 1941-м, стойкость защитников Севастополя, оттянувших значительные силы противника на себя, способствовала разгрому немецких войск под Москвой. Гейнц Гудериан вспоминает приказ Адольфа Гитлера от 21 августа 1941 года:
«Важнейшей целью до наступления зимы считать не захват Москвы, а захват Крыма…» Но «город русских моряков» продолжал обороняться, даже оказавшись в кольце врагов. Говорят, тогда же фюрер назвал Крым «непотопляемым советским авианосцем, атакующим немецкую нефть…»
Да, теперь уже немецкую, а вовсе не румынскую…
«НАВСЕГДА ОСТАНЕМСЯ ЖИВЫМИ»
Чтобы огромная воюющая страна жила не слухами, а правдивой информацией с полей сражений, выехали на фронт сотни «бойцов культурного фронта». И совсем скоро во фронтовой редакции «Красного черноморца» появились откомандированные из столицы «братья-писатели», журналисты, художники, призванные создавать историческую летопись героического сопротивления крымчан врагу. Не готовыми к суровым военным будням «глубоко штатскими людьми» показались они вначале главреду Мусьякову, про себя прозвавшему их «очкастыми».
Хотя вскоре выяснилось, что были они отчаянными смельчаками, и, казалось, более других в те суровые дни верящими в грядущую нашу Победу.
Писатели Пётр Гаврилов (автор чудесной повести для детей «Егорка» — про медвежонка, подружившегося с моряками), Василий Ряховский (автор исторических романов «Родная сторона» и «Евпатий Коловрат»), Игнат Ивич (автор научно-популярных книг для детей) и Август Явич, который после войны создаст свою «Севастопольскую повесть». Поэт Лев Длигач, известный детскими стихами, и поэт-сатирик Ян Сашин. Художники Фёдор Решетников (будущий автор знаменитых картин «Опять двойка», «Прибыл на каникулы», «Достали языка!», «За мир!») и Леонид Сойфертис (автор ярких карикатур для журнала «Крокодил».
…Боевые операции, героические поступки, примеры несгибаемой воли севастопольцев и их фронтовой быт, трогательный в своей простоте, стали основными темами репортажей кинооператоров: Дмитрия Рымарева, Фёдора Короткевича, Абрама Кричевского, Г. Донца, Александра Смолки, Владислава Микоши. И не раз слышали они во время боёв от героев своих киноочерков слова, полные надежды:
«Братцы, нас снимают. Навсегда останемся живыми»…
И вправду, сколько потом родных и близких видело их на экране… ещё живыми и молодыми.
Два документальных фильма, которые смотрела вся страна, были сняты в Севастополе режиссёром Василием Беляевым за годы войны. В период обороны города (1942 год) — «Черноморцы», в дни его освобождения (1944 год) — «Битва за Севастополь».
«Враг обрушивает тонны металла, он разрушает великолепные здания — жилые дома, научные институты, храмы, памятники искусства… Но кончилась бомбёжка, затих артиллерийский обстрел, и вновь ожили бульвары и улицы. Молодая мать катит ребёнка в колясочке, боец наводит блеск на сапоги у уличного чистильщика.
Ребята маршируют в ногу с проходящим на фронт отрядом краснофлотцев и с непередаваемой гордостью красуются в своих по-морски сшитых бушлатиках и бескозырках.
…В расположенных вблизи Севастополя развалинах древнего пещерного города, каменоломнях Инкермана, под естественным укрытием из скал и каменных нагромождений идёт напряжённая работа разместившихся там оборонных заводов, хлебопекарен, больниц. Там куётся оружие борьбы и победы, туда приводят раненых, и в подземных госпиталях их оперируют и выхаживают» [6], — передавал атмосферу воюющего города фильм «Черноморцы».
«И БЫТ, И ПОЭЗИЯ» В ОБЪЕКТИВЕ В. МИКОШИ
В дни особенно ожесточённых налётов оператор Владислав Микоша, находясь на катере, снимает советский миноносец с расстояния 40–50 м. Катер беспомощно кружит около, а до 70 вражеских бомбардировщиков пикируют на уже горящий миноносец. Наши моряки продолжают стрелять из зенитных орудий, даже когда одежда на них загорелась и даже когда судно начало тонуть, а вода дошла им до пояса. Последние кадры: над водой виднеется нос миноносца и пробитый флаг…
И, пожалуй, неслучайно, что в кинолетопись обороны Севастополя вписал множество ярких страниц бесстрашный спецкор «Правды» с «ласковой» фамилией Микоша, производной от имени Миколай, Николай, ведь Святитель, носящий это имя, издавна считается покровителем моряков.
Отец Владислава Владиславовича Микоши был капитаном дальнего плавания. Морские дали манили и сына, родившегося и выросшего в Саратове, десятилетним пацаном переплывавшего великую реку, увлекавшегося и воздушной акробатикой, и живописью, и музыкой, и кино. Он даже освоил ремесло киномеханика. А поступать решил волжанин в 1927 году всё же в Ленинградскую мореходку. Но не прошёл медицинскую комиссию, так как, к досаде своей, накануне сильно простудился.
Вернулся в родной Саратов, где его ждала прежняя должность в кинотеатре «Искра». А через два года Владислав стал учащимся Государственного кинотехникума в Москве (ныне — Всероссийский государственный институт кинематографии), который окончил в 1934 году. Это именно он снимал взрыв храма Христа Спасителя и открытие ВСХВ (ВДНХ), эпопею спасения челюскинцев и перелёты Валерия Чкалова и Михаила Громова в Америку, приезды в Москву мировых знаменитостей: Бернарда Шоу, Ромена Роллана, Анри Барбюса. Командированный на Черноморский флот, он смог надеть наконец чёрную морскую форму и снимал оборону Одессы, Севастополя, а потом и поверженный Берлин.
Режиссёр киноэпопеи «Великая Отечественная» Лев Данилов писал:
«Про военные съёмки Микоши справедливо сказать, что они сразу и быт и поэзия… На плёнке кинодокументов, снятых Микошей, всегда присутствует температура события».
Л. СОЙФЕРТИС И «ПОДХОД РАССКАЗЫВАНИЯ»
Все долгие севастопольские дни и месяцы «температура события» в городе оставалась накалённой, и этот накал заметен не только в кадрах кинохроники, но и на фронтовых зарисовках художника Леонида Сойфертиса.
В № 36 за 1944 год журнал «Крокодил» опубликовал «Севастопольский альбом» своего постоянного автора — художника Леонида Сойфертиса. Уроженец местечка Ильинцы Винницкого уезда Подольской губернии, столь далёкого от моря, волею судеб воспел в своём творчестве моряков Одессы, Севастополя, Новороссийска. Карикатурист, прибывший из столицы на Черноморский флот в первые дни войны, рисовал карикатуры на злобу дня для газеты «Красный черноморец», хотя повседневная жизнь героического города давала столько пищи для творческих раздумий, что вскоре художник открыл для себя новый жанр.
Позже специалисты отметят в его зарисовках времён обороны Севастополя особый подход к разрешению темы — «подход рассказывания». И рассказывали они зрителю «при вдумчивом восприятии… о всенародности войны, о той горячей любви, которой окружала страна свои героические Армию и Флот» [7]. Отметили критики и особое «уменье распознать в малом, как будто случайном, даже смешном эпизоде большое, величественное время» [8]…
В графических рисунках Сойфертиса, изображающих быт войны, нет ни одного убитого и никто не стреляет, а люди, показанные в обыденных ситуациях, кажется, даже и не чувствуют себя героями.
Сам художник удивлялся этому ставшему привычным героизму. Девушка-санитарка переоделась к празднованию 8 Марта в красное гипюровое платье с белым бантом:
«Она пришла в шинели, и за сапогом у неё была ложка, а передовые позиции совсем рядом, и где она там держит чемоданчик с платьем — одному богу известно» [9].
«В Севастополе, — вспоминал художник, — я жил в центре города, но достаточно было выйти из дома, чтобы почувствовать себя на фронте. Меня поражала непрерывность жизни, сохраняющейся везде, несмотря на ужас беспрерывных бомбёжек и беспрерывных боёв. Помню, на аэродроме увидел лётчика, бреющегося перед боевым вылетом с хладнокровием человека, уверенного в возвращении.
Или такая деталь: в окопе рядом с миномётом стоит балалайка. Помню почтальоншу, которая разносила письма, пробираясь через только что разрушенное здание в бомбоубежище; она знала, в каком бомбоубежище находится её адресат. Мне передалась уверенность всех в победе, и хотелось рассказать о том, что я вижу, оптимистически, весело» [10].
На рисунке «Некогда» — двое мальчишек-чистильщиков обуви на ходу чистят ботинки бравому матросу. Он широко расставил ноги и рукой облокотился на театральную тумбу — спешит в бой! Другой матрос застыл перед фотоаппаратом фотографа прямо в воронке от бомбы, среди развалин, — «Фотография на партдокумент». А третий моряк в могучих руках, которые, возможно, ещё минуту назад душили врага, осторожно держит котёнка — «Котёнка нашли»!
Малышня лихо и весело работает вениками, подметая лестницу, только вот не ведёт она в дом, а в пустом дверном проёме — небо — «Уборка лестницы». На другом рисунке малыши сидят на изгороди и смотрят, как проходит мимо отряд моряков, а над их головами точно так же, рядком, сидят на проволоке ласточки — «Матросы идут»…
Несколько едва уловимых штрихов — и зарисовки наполняются воздухом, движением, солнцем, надеждой…
О том же обыденном героизме самого художника рассказывал командир части, при которой находился Л. Сойфертис, в газете «Литература и искусство». Оказывается, он лежал рядом с матросом-пулемётчиком под немецким огнём, чтобы запечатлеть, «какое бывает выражение лица у человека, когда он стреляет по фашистам» [11].
ТЕЛЬНЯШКА НА ФЛАГШТОКЕ
…И всё-таки, несмотря на массовый героизм севастопольцев, город после появления на горах немецких дальнобойных пушек, изменивших расклад сил, пришлось оставить в июле 1942 года. Трудно, страшно, с очень большими потерями. Вспомним: в это время немцы стоят у стен Сталинграда, на подступах к нефтяным районам Кавказа.
…С 8 апреля по 12 мая 1944 года войска 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии во взаимодействии с Черноморским флотом и Азовской военной флотилией провели операцию по освобождению Крыма, начавшуюся с отважного десанта Отдельной Приморской армии на Керченский полуостров.
Стремительным было освобождение нашими войсками крупнейших городов Крыма: Феодосии, Евпатории, Симферополя. И мощной волной накатывают они на Севастополь. Три полосы железа и бетона, сведённые в мощные узлы сопротивления с разветвлённой системой противотанковых и противопехотных заграждений, окружали город. Сапун-гора — главенствующая высота, с обрывистыми скатами, закованными в железобетон с четырёхъярусной системой траншей, опутанных инженерными сооружениями.
Штурм начался 7 мая ударами нашей бомбардировочной авиации. Затем вступила артиллерия, разрушившая доты на склонах горы. В бой пошли бойцы штурмовых групп с противотанковыми ружьями, на себе тащили по горным склонам пушки — били по амбразурам дотов. За ними поднималась к вершине горы пехота…
…Среди передовых частей, ворвавшихся в Севастополь, находились и кинооператоры: Владислав Микоша, Давид Шоломович, Илья Аронс, Всеволод Афанасьев, Г. Донец, Даниил Каспий, Владимир Килосанидзе, Леонид Котляренко, Фёдор Овсянников, Никита Петросов, Михаил Пойченко, Александр Смолка, Владимир Сущинский, Георгий Хнкоян и другие. Снятые ими кинокадры боёв и войдут в фильм «Битва за Севастополь».
С вершины горы, на которой расположено старое Итальянское кладбище, кинооператор Микоша снимает танковый бой в Инкерманской долине, видит, как спешно уходят в море немецкие корабли. А на Графской пристани за неимением красного флага краснофлотцы привязывают к флагштоку снятую с себя тельняшку и бескозырку.
Эти кадры станут эффектной концовкой фильма, сопровождающейся голосом за кадром: «Там, где в начале войны немцам понадобилось двести пятьдесят дней, чтобы преодолеть оборону советских воинов, там сейчас Красная Армия сломила немецкое сопротивление за пять дней».
ТАКОЕ РАЗНОЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ ВОЙНЫ
…Война оставила нам, исследователям, разнообразный источниковедческий материал, и это отнюдь не только архивные документы и воспоминания очевидцев. Это ещё и кадры кинохроники, фронтовые газеты, зарисовки художников и даже…
…Мой старший коллега — доктор исторических наук, профессор Мансур Мухамеджанов — проходил в Севастополе срочную службу в 1955–1959 годах. Казалось, город-герой совсем уже залечил свои боевые раны. Но однажды в горах на учениях молодые матросы, окапываясь, обнаружили свинцовую полоску, скрученную, словно древняя грамота, развернули и прочли:
«Мы стоим здесь до конца!».
И — короткий список фамилий…
Неожиданная находка была передана в музей, а послевоенное поколение моряков с особым чувством сопричастности к героическим защитникам города пело всем строем, маршируя в Театр имени Луначарского, фронтовую песню неизвестного автора, далёкую от литературного совершенства, однако такую важную для исторической эстафеты поколений:
С Чёрного — я, ты — из далёка,
Ты приехал с Дальнего Востока.
Мы с тобой вдвоём
Крепко немцев бьём,
Защищая город Севастополь.
Ждут нас впереди тяжкие бои.
Впереди ещё немало боя.
Русским был и есть
Севастополь наш.
Севастополь — город Черноморья!
…Самое поучительное и трогательное для нас, потомков, — это отношение оставшихся в живых к памяти павших. Уже 17 октября 1944 года на Сапун-горе открыли памятник-обелиск советским воинам, павшим в боях за освобождение города.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Совинформбюро. Оперативные сводки за 1941 год. [Электронный ресурс] // Великая Отечественная война http://1941-1945.at.ua/forum/29-291-1 (дата обращения: 07.03.2016).
[2] Там же.
[3] Мусьяков П.И. Севастопольские дни // Москва-Крым: Историко-публицистический альманах. Специальный выпуск: Крым в Великой Отечественной войне: дневники, воспоминания, исследования. Вып. 5. М., 2003. С. 19.
[4] См. там же.
[5] РГАСПИ, Ф. 17, Оп. 125, Д. 44.
[6] Смирнов В. Документальные фильмы о Великой Отечественной войне. М., 1947. С. 39.
[7] Изобразительное искусство в годы Великой Отечественной войны. М., 1951. С. 49–51.
[8] Там же. С. 80.
[9] Там же.
[10] Там же. С. 117–118.
[11] Там же. С. 80.
Ольга Жукова
