1. Минотавр-эмодзи: Античность
Судя по сообщениям разрозненных античных источников, самым древним лабиринтом был египетский, существовавший более четырех тысяч лет назад. Как указывает древнегреческий историк Геродот, он находился рядом с современным Каиром, якобы вмещал в себя три тысячи комнат и служил гробницей для фараонов. Лабиринт, который будто бы видел Геродот, в XVII веке зарисовал немецкий иезуит Афанасий Кирхер, знаменитый своими богато иллюстрированными сочинениями. Однако современные ученые считают, что то сооружение никогда не существовало: древние греки описывали полуразрушенный храмовый комплекс пирамиды в Хаваре, запутанными ходами напоминающий лабиринт.
И хотя существование того лабиринта считается легендой, именно из Египта до нас дошли самые древние (ок. 2150 года до н. э.) орнаментальные изображения, напоминающие узорами лабиринт. Свидетельствуют ли они о том, что у египтян действительно были постройки такой формы? Историки пока не дают однозначного ответа. Примерно в то же время похожие узоры рисовали в Вавилоне.
Вполне вероятно, что это был лишь орнамент: он мог обладать символическим смыслом и отсылать к идее циклического времени или же просто повторять природные формы, будучи похожим на раковину либо на прожилки листьев.
Скорее всего, греки выдумали египетский лабиринт, опираясь на мифы о лабиринте критском (в Египте изображения архитектурных лабиринтов появляются только во II–III веках). Это сооружение — настолько же легендарное, как и его восточная версия — было якобы построено родоначальником всех ремесел Дедалом в Кноссе для царя Миноса. Жена Миноса, Пасифая, питала любовную страсть к быку и для ее удовлетворения пряталась в сделанной Дедалом деревянной корове, вследствие чего на свет появился необычный отпрыск — получеловек-полубык Минотавр. Чтобы скрыть скандального ребенка подальше от людских глаз, был построен лабиринт, в который затем отправился афинский герой Тесей. Он убил Минотавра, выросшего к тому времени в кровожадное чудовище, которому приносили человеческие жертвы. Тесей выбрался из лабиринта благодаря золотой нити девы Ариадны, дочери царя Миноса, влюбленной в него. Римский историк Плиний считал, что Дедал построил лабиринт по образцу египетского, только сделал его несравненно меньше.
Скорее всего, образ мифического сооружения был вдохновлен царским дворцом в Кноссе, который отличался разветвленной системой комнат.
Греки изображали кносский лабиринт на камнях и монетах — иногда чисто символически, как некий запутанный орнамент, а иногда пытаясь представить его как архитектурную целостность. Порой на обратной стороне монеты чеканили и Минотавра.
При этом образы лабиринта практически полностью отсутствуют на других материальных носителях. В вазописи греки часто изображали борьбу Тесея с Минотавром, рисуя последнего в виде обнаженного, иногда волосатого быкоголового человека. Но при этом сражения если и проходят в некоем помещении, то оно изображается слишком абстрактно и не представляет из себя лабиринт.
В дальнейшем критский лабиринт становится распространенным сюжетом римского искусства. Он появляется на архитектурных элементах в виде уже знакомого орнамента и в редуцированном виде (как дверь) на барельефах погребальных саркофагов.
Но самое широкое распространение мотив лабиринта получил в римских парадных мозаиках. В них это сооружение — квадратное или круглое — изображается обязательно с главными героями мифа в центре. К примеру, на знаменитой мозаике Тесея IV века, найденной на полу римской виллы под Зальцбургом, мы видим сцену убийства чудовища. Мозаика II века, найденная в Швейцарии, показывает ту же сцену очень натуралистично и анатомически подробно, а знаменитая мозаика I века до н. э. из Дома лабиринта в Помпеях дополняет обычный сюжет изображениями пленников Минотавра и ранее съеденных им жертв в виде скелетов.
На иных римских образцах, к примеру мозаиках II века, хранящихся в музее в Португалии, Минотавр предстает схематичным «эмодзи», скрывающимся в центре своего разветвленного логова.
2. Запутанная дорога к Христу: Средние века
В средневековое искусство мотив лабиринта приходит с переводами античных историков. Так как описанные выше римские мозаики были в основном раскопаны археологами в XIX веке или позднее, а изучение древнегреческой вазописи и нумизматика не были в приоритете ученых того времени, в иконографии лабиринт перевоссоздается на основе текстов, а не изображений. Впечатленные античными мифами, художники средневековой Европы уже с XII века начинают рисовать Минотавра — впрочем, максимально непохожим на греческие и римские образцы.
Он предстает то вооруженным кентавром с бычьими рогами, то тельцом с головой человека; как киноцефальное зооантропоморфное существо или как гибрид быка и лошади; в виде быка с бородатым мужским лицом или ходящей вертикально лошади с человеческим торсом.
Минотавр не во всех случаях, но часто изображался в чем-то вроде лабиринта: на фоне бесконечно вьющихся каменных арок, между антикизирующими колоннами, внутри типичной замковой залы, на фоне средневековых кирпичных ворот или же в центре кругового лабиринта. В одной из английских рукописей кносский лабиринт и вовсе напоминает средневековый бастион, ощетинившийся башнями и бойницами.
В немецкой рукописи XV века с энциклопедией немецкого богослова IX столетия Храбана Мавра «О природе вещей» в разделе про архитектуру есть глава о лабиринте. В ней рассказывается о том, как был устроен лабиринт на Крите, а затем (вслед за Плинием) перечисляются все якобы существовавшие остальные — египетский, греческий и итальянский. Глава иллюстрируется изображением мудреца, сидящего рядом с дверью в лабиринт, который символически изображен сверху, будто бы с высоты птичьего полета. Таким же изображением лабиринта на некоторых средневековых картах, например на Херефордской, отмечен сам остров Крит, а на других — библейский город Иерихон.
В Европе лабиринт быстро приобретает религиозные, символические смыслы. Христианский поэт Пруденций уже в IV веке, вторя многочисленным предшественникам, пишет о лабиринте как о символе безрассудства язычников и еретиков и создает метафоры блуждания и поиска истинного пути среди множества неверных.
Аллегория лабиринта ереси дожила как минимум до X века, когда французский монах и впоследствии святой Аббон Флерийский жаловался, что еретики смущают молодых людей, тем самым бросая их в лабиринт заблуждения. Этой линии будет придерживаться и итальянский поэт Данте, описавший в XIV веке ад как запутанный лабиринт, состоящий из множества кругов, поясов и щелей, в противоположность четким концентрическим кольцам рая.
Одновременно лабиринт в европейском Средневековье служил символом духовного поиска. Свидетельство тому — лабиринты, которые можно обнаружить в декоре, а чаще на полу готических соборов, к примеру в Шартре, где этот мотив был изображен на мозаике уже в XIII веке. Верующие и по сей день собираются для особого мистического паломничества по этому лабиринту по пятницам, то есть в день смерти Христа, и проходят весь путь от начала к центру на коленях. В монастыре в итальянском городе Алатри есть уникальная фреска, на которой в середине лабиринта из двенадцати кругов, полностью идентичного своим узором шартрскому, вместо Тесея или Минотавра изображен сам Христос.
В похожем виде лабиринты попадают на русскую почву. Появляясь впервые в духовных рукописях монахов в XV веке в качестве либо символа «таинства богословия», мимолетности жизни, заключающей в центре, подобно Минотавру, смерть, либо аллегории любви и стремления к Богу, до которого требуется добраться по сложному пути, в конечном итоге в XVIII столетии лабиринт попадает на православные иконы. Но подробнее об этом — в следующей главе.
3. Сад расходящихся троп: Ренессанс
В эпоху Ренессанса лабиринты продолжают увлекать европейских художников. На волне интереса к римской литературе, особенно к «Метаморфозам» Овидия, появляется огромное количество гравюр и картин, иллюстрирующих сюжет о Тесее. Лабиринт итальянские художники представляют в виде круглой замкнутой конструкции из камня, с единственным входом и без потолка, расположенной на берегу острова.
В центре лабиринта, вслед за уже знакомыми нам средневековыми образцами, вновь поселяется Минотавр в облике кентавра с рогами, просто быка или даже вертикально ходящего быка. На многих изображениях с ним борется Тесей — он одет в точности как рыцари тех времен, в тяжелых доспехах, снаряженный щитом и мечом.
В период расцвета архитектуры мыслители начинают планировать первые настоящие лабиринты. Для них это больше не легенда или красивый орнамент, не загадочный символ или богословская аллегория, а один из видов декоративной постройки. По сообщению гуманиста Бензо д’Алессандрии, уже в XIV веке он видел в Вероне некий «лаберинтум», который, возможно, был лишь комнатами круглой городской арены, в то время не прикрытыми полом. В книге итальянского архитектора XV века Франческо ди Джорджо «Заметки об архитектуре», состоящей из одних чертежей и практически полностью посвященной фортификационным сооружениям, встречаются и эскизы лабиринта.
Как минимум с XVI века в Европе появляются первые настоящие лабиринты, но не каменные, а садовые — по сути, живая изгородь особой формы. Являясь преемниками садов с регулярно разбитыми клумбами (их более емкое английское название — knot gardens — дает представление об узоре), растительные лабиринты вбирают в себя многое и из мифа о Тесее, и из христианских представлений о лабиринте как духовном пути.
Поначалу эти конструкции были предназначены для молчаливого созерцания и уединения и не подразумевали блуждания по хитросплетениям тропинок — в них была лишь одна круговая дорожка. Но затем, в XVII веке, лабиринты превратились в настоящие головоломки с тупиками и высокими стенами, мешающими подсмотреть, куда идти.
К примеру, знаменитый Версальский лабиринт, построенный в 1677-м и уничтоженный в 1778 году, являлся системой сложных переплетений тропинок и был украшен почти четырьмя десятками статуй. Старейший из непрерывно существующих садовых лабиринтов, Хэмптон-Кортский в Великобритании, был посажен в 1690-м и занимает площадь порядка 1200 квадратных метров.
Лабиринт служил не только для уединенных размышлений, которым аристократы обычно предавались в специально созданных для этого садах с эрмитажами (домиками для отшельнической жизни). По садовым дорожкам прогуливались любовные пары, и эта форма досуга фиксировалась художниками уже с XVI века. На миниатюре французский иллюминатор XVI столетия изобразил внутри лабиринта несчастного одинокого любовника — вероятно, сооружение символизирует его душевные метания и отсылает к совместным прогулкам по саду с возлюбленной, оставшимся в прошлом. На голландской гравюре XVII века аллегорический лабиринт «телячьей любви» представлен местом знакомств одиноких сердец. У входа стоит роскошно одетая барышня — ее приветствует Купидон и указывает путь. На заднем плане мы видим четыре прогуливающиеся пары, уже нашедшие друг друга, и лишь одного одинокого мужчину — очевидно, уготованного даме суженого. На «Портрете мужчины» итальянский художник XVI века Бартоломео Венето, славившийся вниманием к деталям костюма, изобразил у галантного юноши на груди вышивку с золотым лабиринтом. Возможно, эта деталь была частью моды на антикизирующие мотивы в украшении одежды, но, вероятно, она имела и символическое значение. Вышитый прямо напротив сердца, этот лабиринт мог намекать на запутанные любовные обстоятельства в жизни изображенного аристократа.
4. Иконные хитросплетения: Новое время
В Новое время, с приходом настоящих лабиринтов в культуру повседневности, они не потеряли символического значения, которое приобрели в Средневековье. В сочинении французского писателя Гийома де ла Пьера «Театр мудрости», состоящем из эмблем и пояснений к ним, попадается изображение человека в центре лабиринта, который ищет из него выход.
Эта сцена, озаглавленная «Трудно оставить удовольствие», сопровождается стихотворением. Оно повествует о том, что сложно выйти из лабиринта напрасных удовольствий, к которым так склонен любой человек.
В книге о математике немецкого мистика XVI–XVII веков Иоганна Валентина Андреэ мы встречаем изображение лабиринта «проб и заблуждений человеческой жизни». На обратной стороне листа конструкцию описывает религиозное изречение: «О том, чего мы не завершаем в лабиринте. Мы мечтаем — входим в него, блуждаем, возвращаемся. Но никто выходит из него. Все куда-то следуют, все чего-то достигают, все блуждают. Выведи же нас из него и наконец освободи, Иисус Христос». В немецкой духовной поэме «Истинный путеводитель короля» мы встречаем изображение лабиринта, из центра которого идет человек. Если он выходит наверх, то встречает Христа и помогает тому нести крест. Помолившись, праведник возносится на небо вместе с ангелом. Но если человек выходит из лабиринта вниз, то попадает прямиком в пасть ада. В книге чешского философа Яна Коменского «Лабиринт мира и рай сердца», известной и в русских переводах с первой половины XVII века, некий путешественник ходит по лабиринту мира, обозревая устройство сословий, наук и религии. В итоге он приходит к Христу и духовно прозревает: отныне он видит, каким должен быть жизненный путь праведника, его беззаботную смерть и то, как происходит его восхождение в рай.
В европейских аллегорических изображениях XVIII века, в том числе на церковных фресках, заблудших в лабиринте страстей путников выводила рука Богородицы или самого Господа, спуская им путеводную нить, напоминающую нить Ариадны из древнегреческого мифа — первоисточника всех сказаний о лабиринте. На алтарной панели 1755 года кисти знаменитого перуанского художника Маркоса Сапаты, висящей в кафедральном соборе Куско, изображен заблудившийся в ходах лабиринта пилигрим.
Путь неизбежно привел бы паломника в центр — там, где пасть ада пожирает грешников. Но его спасает божественное провидение — путнику подает руку Богоматерь, заступаясь за его душу, а второй рукой она же спасает тонущего моряка, вытаскивая его корабль из бури прямо за якорь.
Западные аллегории вдохновляли православных иконописцев. В XVIII веке в России уже не только копировали веками проверенную иконографию или создавали на ее основе новую, но и брали в качестве источника для образа сюжеты из книг. Так в икону проникают поучительные притчи, видения монахов и аллегорические композиции. Иносказательные тексты с описаниями ложного и верного путей, а также изображения этого мотива, вероятно, инспирировали появление лабиринта в русской иконе.
На иконе XVIII века «Лабиринт Духовный» хитросплетения постройки обозначали полный опасностей путь человека к Богу, и все выходы, кроме одного, вели к различного рода грехам, а затем в адское пекло. В центре «Лабиринта Духовного» мы видим смертного человека. Вместе с ним зритель начинает путь в поиске спасения от земных страстей. Однако в лабиринте легко заблудиться и ступить на неправедный путь. Только одна дорога — через молитву и праведные поступки — ведет к Горнему Граду, где чистая душа, сопровождаемая в рай ангелом, бьет челом Господу, восседающему на престоле. Зато путей, ведущих в ад, предостаточно — целых двенадцать, и они соответствуют смертным грехам.
Огненная пасть поглощает каждого, кто подвержен объядению, чревобесию, сребролюбию, гневу, унынию, тщеславию, гордости, пьянству, блуду, убийству, клевете и зависти.
Слева и справа от лабиринта нарисованы два варианта событий, ожидающих человека после смерти: душу либо бережно забирает на небо ангел, либо вырывает из тела черт, держащий в лапах список ее грехов.
Возможно, что такие иконы использовались для своего рода гадания, испытания личного благочестия. Человек мог мысленно отправиться в путешествие по лабиринту и, когда доходил до конца, обнаруживал, с каким грехом ему нужно бороться больше всего. Если предположить, что функция этих икон была такой, то можно представить, что прихожане так получали прогноз на будущее и испытывали чистоту своей души. Если человек был праведником, то Господь как бы помогал ему пройти лабиринт верным образом.
К такой мысли подталкивают и изображения духовного лабиринта, печатаемые в народном лубке: по одному его виду, более напоминающему современную настольную игру, можно предположить, что лабиринт использовали как мистическую игру или гадание. Однако не стоит исключать и того, что для клира и образованных людей такой лабиринт был мистическим упражнением, позволяющим задуматься о бренности человеческого существования и о правильности собственных решений, своего рода исповедью.
На иконе XVIII века из Нового Иерусалима мы видим расширенную версию духовного лабиринта. В центре изображены возрасты человеческой жизни — люди от младенца до глубокого старика идут по каменной лестнице, неумолимо спускаясь навстречу кончине. Над ними на крылышках реют песочные часы, отмеряющие недолгий людской век. Возле подписано: «Время сие божае часами во дни и нощи яко крылами». Снизу нарисованы сцены рождения и смерти, а между ними стоит сама Смерть с косой. Отсюда зритель, занимающий позицию умершей души, и начинает свой мысленный путь по лабиринту.
Подбираясь к его верху, он может прочесть поучительные надписи: «Яко на пути в нынешнем пребывая животе да со Христом будеши вечно красоте» и «Брате, словесем врага не веруй твоего. Дондеже прейдет скорый бег жития сего».
Если завершить путь наверх удалось и путник вышел из лабиринта через один из двух верхних выходов к Царству Небесному, его встречает надпись: «Понеже любовне Христос призывает и райские врата усердно отверзает». Сверху изображен Небесный Иерусалим, град о двенадцати вратах, и чистые души, которых к нему ведут ангелы Господни. Если же мысленным взором зритель прошел лабиринт неправильно, то внизу его ждет надпись: «Яко зол душа моя наполнися и живот мой темному аду приближися». В ад ведут двенадцать дорог, а именно — блуд, уныние, сребролюбие, пьянство, тщеславие, гордость, убийство, гнев, немилосердие, зависть, оклеветание и объядение.
Напротив входа в пасть геенны огненной изображены бесы — они вооружены пушками, луками и ружьями, символизирующими страсти.
Эти уникальные образы до сих пор пользуются популярностью, и иконописцы создают их современные копии для частных алтарей.
На российских нравоучительных листках второй половины XIX века, недавно выставленных в Музее истории религии в Санкт-Петербурге, «сатъ блуждающих тропок» предстает аллегорией духовного поиска. Герой изображения «Сад блуждающих размышлений» попал в великолепный лабиринт, но заблудился в нем. В своих странствиях он встречает старца, который всю жизнь пытается познать в саду премудрость Божию. Выходя из лабиринта, герой понимает, что мудрость Господа непознаваема. На другом похожем листке, озаглавленном «Лабиринт человеческой жизни», старец объясняет заблудившемуся юноше, как отыскать дорогу в райский сад при помощи христианских добродетелей: «В саду сем гулять, травы не мять и цветы не ломать, для чего надо знать, как путь начать и разумно оный кончать».
5. Лабиринт современности
В XIX веке интерес к лабиринту как христианскому символу в Европе нарастает. В это же время в Англии проводится масштабная реставрация церквей, что приводит к появлению новых лабиринтов в храмовом пространстве обновленных построек. К примеру, на полу у входа в церковь рядом с газонным лабиринтом в Олкборо, существовавшим с XII века, в 1887 году появляется изображение этого сооружения. Его делает местный историк Джеймс Гултон-Констабл — он также дарит храму копию плана олкберийского лабиринта, выполненную на витражном стекле.
В погребальной часовне Уоттс в стиле ар-нуво, расположенной на деревенском кладбище в Суррее, встречается целых пять лабиринтов — четыре из них держат в руках терракотовые ангелы, и они символизируют Путь, Жизнь и Истину. Пятый же использован в оформлении алтаря. Все они вдохновлены дизайном лабиринта XVI века на полу равеннской базилики Сан-Витале.
Лабиринты в последние двадцать лет активно появляются внутри христианских церквей и на прихрамовых территориях. В Великобритании они возникли в церквях Нориджа, Гластонбери, Уэйкфилда и многих других городов. Появляться лабиринты стали и в храмах США.
Сегодня лабиринты на полу церквей можно встретить в России — к примеру, в Феодоровском соборе Санкт-Петербурга, где есть уменьшенная копия шартрского лабиринта.
Объясняя религиозный смысл этого изображения, администрация собора пишет: «Идея такова: двигаясь по белой линии, необходимо прийти в центр. Начав движение, вы довольно быстро оказываетесь в непосредственной близости от центра, но не попадаете в него. Двигаясь дальше, вы всё больше и больше уходите от центра, пока не оказываетесь на самом дальнем радиусе. И здесь, в ситуации максимального удаления, вдруг оказывается, что остается сделать совсем немного поворотов, и вы — в центре. Смысл прост — начиная поиск Бога, человек довольно быстро впадает в иллюзию, что он уже достиг цели. Однако — впереди долгий, извилистый путь. И когда, казалось бы, все надежды потеряны и Бог — совсем далеко, выясняется, что Он — рядом».
В современной массовой культуре лабиринт является, в отличие от религиозной традиции, скорее пугающим символом. Хитросплетения ходов постоянно используются создателями фильмов ужасов и иногда становятся самой тканью сюжета (см. фильм «Куб»), а в компьютерных играх уже на заре возникновения шутеров и РПГ лабиринты превращались в основные локации, которые нужно зачищать от монстров. Таким образом, культурная память, хоть и вбирает в себя воспоминания о лабиринте как о пути к Богу, мудрости и прочим добродетелям, всё же больше склонна демонстрировать нам изначальный смысл лабиринта, созданный еще древними греками: запутанное пространство без света, где в любой момент герой рискует быть убитым.
Сергей Зотов
