Полуостров Ханко находится в крайнем юго-западном углу Финляндии — у северного входа в Финский залив, на пути к Санкт-Петербургу и Кронштадту.
Многие знают это место под другим названием — Гангут. Это одно и то же слово, произнесённое по-фински и по-шведски. Именно у этих берегов в 1714 году флот Петра Великого нанёс первое серьёзное поражение шведской эскадре.
Здесь же первые полгода Великой Отечественной войны в глубоком тылу противника оборонялся 25-тысячный советский гарнизон.
Несбывшаяся надежда
По итогам Зимней войны Москва добилась у Хельсинки аренды этого полуострова с правом строительства военной базы. На месте старой Флангово-шхерной позиции тех времён, когда Великое княжество Финляндское входило в состав Российской империи.
В сочетании с узлами береговой обороны на эстонских берегах и минными полями она должна была сделать Финский залив и Ленинград надёжно защищёнными от вражеского флота.
Арендованные у Финляндии территории
На Ханко и соседних островах возвели систему наземных и береговых укреплений, разместили артиллерию, танки, авиацию и катера. На кольцевую железнодорожную линию доставили три 305-мм орудия ТМ-3-12 с погибшего линкора «Императрица Мария» и четыре 180-мм орудия ТМ-1-180 — однотипных с главным калибром крейсеров типа «Киров».
Системы центрального аппарата стрельбы были настолько совершенны, что учитывали поправку на вращение Земли. Ханко должен был стать непотопляемым советским дредноутом на страже Ленинграда.
Увы, германский блицкриг сломал планы обороны Финского залива. Вместо линкоров кригсмарине к берегам Эстонии вышли танки вермахта. Эвакуация гарнизона Таллина обернулась страшной трагедией, многотысячными жертвами и гибелью десятков кораблей и судов.
Оборона самой далёкой советской крепости
Казалось бы, логично ударить из Ханко в тыл финнам, наступающим в Карелии. Ведь до столицы Суоми от Ханко было всего полтора часа езды на БТ-7.
Увы, это было невозможно. Маннергейм называл переданный СССР Ханко «пистолетом, направленным в сердце Финляндии». В кратчайшие сроки финны возвели на перешейке мощный укрепрайон с учётом опыта линии Маннергейма — только бетонных бункеров построили 46. До Хельсинки было подать рукой, но линия Скогби-Харпарског была для советской группировки непроходимой.
Гарнизон Ханко держался в глубоком тылу противника. Он отразил попытки финских войск и шведских добровольцев идти на штурм и убедил их даже не пытаться. Он стоял под бесконечными артиллерийскими обстрелами, огрызался десантами на соседние острова. Висел над коммуникационной линией между Финляндией и немецкими портами, делая слишком рискованными перевозки в Хельсинки и Котку — и вынуждая противника возить все грузы на карельский фронт из далёких портов.
Но это становилось всё более бессмысленным с точки зрения стратегии войны. Фронт в Карелии замер: финны упёрлись в укрепрайоны, которые не могли взломать. Бойцы и остававшиеся склады Ханко, в том числе с продовольствием, были нужнее в голодающем блокадном Ленинграде.
Снабжать Ханко после таллинской трагедии было нереально: два месяца после неё к базе не приходил ни один советский корабль. Боеприпасы в крепости быстро заканчивались.
Хуже того — начиналась одна из холоднейших зим ХХ века. Оставались считанные недели до того времени, когда финны смогут прийти на Ханко по льду. И стрелять в них будет уже нечем.
В конце октября Ставка приняла решение эвакуировать самую далёкую базу.
«Гангутский экспресс» и невозможная эвакуация
Балтийский флот понёс тяжёлые потери при Таллинском переходе, особенно в транспортах и тральщиках. На большей части пути между Кронштадтом и Ханко на море господствовали самолёты люфтваффе и финские катера. Над водой к концу ноября росли льдины, а под водой таились немецкие минные поля.
Учитывая опыт недавней трагедии, шансы на успех перевозки под носом у врага 25-тысячной группировки с матчастью и складами были призрачными. Проще, казалось, приказать гарнизону держаться до печального конца, отвлекая силы противника и мешая перевозкам в порт Хельсинки.
И всё же адмирал Трибуц и моряки-балтийцы сумели провести одну из самых блестящих эвакуаций в истории войны на море. Не только в российской истории.
Образцовой эту операцию сочли и впечатлённые такой наглостью, лихостью и точным расчётом немцы.
На этот раз у краснофлотцев было и время для тщательной подготовки, и опыт Таллинского перехода, который больше не должен был повториться. Почти всех защитников Ханко, и даже их матчасть, выдернули из-под носа у врага через 240 морских миль замерзающего «осиного улья».
Утром 25 октября 1941 года к полуострову прорвался первый отряд, потеряв по пути тральщик. Вечером следующего дня корабли ушли обратно, забрав лучший стрелковый батальон, грузы и штабы командования береговой обороны. Увернувшись от подлодок и мин, они без потерь вернулись в Кронштадт. Стрелки немедленно отправились на Ораниенбаумский плацдарм.
Схема работала. Первого ноября к Ханко пошёл второй отряд. «Гангутский экспресс» начал работать.
Тральщики и катера несли потери — но операция шла по графику. Для особо ценных грузов и лиц использовали и самолёты: бомбардировщики ДБ-3 и летающие лодки МБР-2. Чем дальше, тем прочнее становился лёд, последние конвои шли за ледоколами — но шли и проходили, несмотря ни на что.
Вот только всё это наблюдали и финны, и немцы, пытавшиеся атаковать корабли и суда. И чем меньше оставалось бойцов и оружия на Ханко — тем более вероятной была попытка «додавить» базу штурмом.
Командующий обороной Ханко С. И. Кабанов
Поэтому гарнизон, возглавляемый генерал-майором Кабановым, прибегнул к множеству хитростей. До ухода последнего советского корабля противник так и не понял, когда и как можно ударить по советской базе.
Хвост машет северным лисом
«Побившись» в укрепления в начале июля, финны сняли главные силы с линии Скогби-Харпарског и бросили их на карельское направление. Сторожить Ханко остались егерский полк и шведские добровольцы. Однако к октябрю фронт в Карелии стабилизировался и уже не требовал всех способных держать оружие.
Если бы в финских штабах увидели возможность быстро овладеть «пистолетом у виска Хельсинки» — вряд ли маршал Маннергейм удержался бы от такой громкой победы и открытия морской дороги из Германии в финскую столицу.
Утром четвёртого ноября, когда первый большой конвой увёз десять тысяч бойцов, генерал Кабанов объявил «день молчания». Полуостров полностью замер и «вымер». Прекратили даже приготовление еды, чтобы не выдать присутствие гарнизона дымом и запахом.
Удивившиеся финны устроили артналёт — обычного ответа на него не последовало. В обед пара финских взводов осторожно подошла к линиям проволочного заграждения. Попытка их перерезать вызвала ураганный огонь из всех стволов, который мало кого оставил в живых.
«Дни молчания» Кабанов устраивал ещё не раз — но просто так ходить к проволоке финны и шведы больше не рисковали.
Как выяснилось позже, до середины ноября немцы и финны вообще не догадывались об эвакуации, думая, что идёт снабжение базы.
С каждым конвоем ряды защитников Ханко редели. Главным было вывезти людей и продовольствие. Самые тяжёлые оружейные системы и оборудование беспощадно взрывали. Для маскировки — исключительно под грохот артиллерийских дуэлей.
Взрывали всё, что взрывалось, сжигали всё, что горело, топили оставшееся. Полуостров методично превращался в образцово-показательную постапокалиптическую индустриальную пустошь. Установили десятки тысяч мин разных типов, которые финские военные продолжают искать по сей день — и предполагают искать ещё два века.
Снаряды к 305-мм орудиям спрятали так, что финские сапёры нашли их только в 2000-м году, хотя искали с декабря 1941-го, надеясь использовать для восстановленных орудий. На следующий год разминировали маневровую площадку железной дороги, где обнаружился несработавший заряд из 180-мм боеприпасов.
Правда, 180-мм орудия надёжно вывести из строя не успели, и финны достаточно быстро их восстановили, отправив на карельский фронт.
Стволы 305-мм орудий были искорёжены — однако как раз такие пушки были на финских складах от линкора «Император Александр III». К счастью, огня по советским войскам этим чудовищам открыть не довелось.
Критический момент настал утром второго декабря, когда загружался последний эшелон и оборонительную линию держали всего лишь сто человек. А ведь эвакуироваться должны были и они. Чай не японцы.
Как дать им спокойно добраться до причалов, без финских егерей и шведских добровольцев «на хвосте»? Для этого нужно сделать так, чтобы пулемёты в дотах и дзотах продолжали огонь и после их ухода.
Собаки, будильники и патефоны
На превращённом в морскую крепость Ханко нашлись толковые инженеры и механики. Они изобрели и соорудили из подручных материалов устройства, которые удивлённые финны прозвали Aavekonekivääri — «пулемёты-призраки». Фотографии этих трофеев сохранились в военном фотоархиве Минобороны Финляндии.
Три тысячи финских жителей полуострова, срочно эвакуированных перед его передачей СССР, забрали не всё своё имущество. В спешке в домах и офисах было оставлено несколько патефонов, которые советские военные нашли и укрыли от обстрелов.
Скорее всего, поначалу их планировали использовать более традиционно — но инженерная мысль и военная необходимость превратили музыкальные автоматы в часть почти фантастического в те годы оружия.
«Пулемёты-призраки» состояли из станковых «максимов» с солидным запасом патронов в ленте, к которым были подключены особым образом переоборудованные патефоны и аккумуляторы от грузовиков. Пластинки с мелодиями проигрывались, иглы касались клемм. Цепь замыкалась — самопальное устройство зажимало гашетку вместо руки стрелка, и пулемёт давал короткие очереди. Имитируя «работу» живого пулемётного расчёта. Устройство работало примерно полчаса — красноармейцы как раз добирались до причалов.
К слову, финны тогда тоже умудрились поставить музыку на военную службу — только в сфере радиоэлектронной и минной войны.
Но патефонов нашлось только шесть. Один пожалели и забрали с собой. А меж тем нужно было изобразить работу пулемётчиков на трёхкилометровом участке укреплений. Поэтому в дело пошли и менее утончённые методы.
Пять пулемётов вместо патефонов оборудовали будильниками. Они тоже замыкали цепь с определённым интервалом, и давали очередь — но более предсказуемо и регулярно, без «человекообразия».
Ещё десяток «максимов» стали «жертвами» не инженерной хитрости, а крестьянской смекалки. К гашеткам привязали собак. Невдалеке от собак повесили куски конины от недавно погибших лошадей.
Собаки прыгали за мясом, дёргали за гашетку, пугались грохота стрельбы и прятались. Стрельба прекращалась.
Затем четвероногие снова пытались добраться до мяса. Цикл повторялся до израсходования патронов или прихода финнов.
Всё это вкупе с опытом первого «дня молчания» обеспечило спокойную эвакуацию последнего эшелона. Сапёры заминировали проходы после возвращения расчётов. Последний, одиннадцатый караван ушёл, оставив после себя тщательно разрушенное… всё.
Маршал Маннергейм в мемуарах даже обиделся на такую тщательность и изобретательность в искусстве военно-индустриальной деконструкции. А финны и шведы рискнули войти на Ханко только на следующий день после завершения эвакуации.
Несмотря на крайне сложные погодные условия, льды и обледенение всего, противодействие противника и 240 миль пути через «минный суп», а также неизбежный даже в успешных операциях извечный военный бардак, Кронштадта достигли 82% эвакуированных.
Эта цифра могла быть гораздо больше: 4/5 из числа погибших и попавших в плен стали жертвами трагедии на турбоэлектроходе «Иосиф Сталин», попавшем на мины в последнем переходе. Если бы не серия ошибок командовавшего рейдом адмирала Дрозда — из-за чего погиб транспорт, — эвакуация гарнизона Ханко, безусловно, вошла бы в золотой фонд мировой истории войны на море.
Впрочем, и с учётом этой катастрофы моряки-балтийцы и бойцы Гангута-Ханко сделали невозможное. Не только отвагой и боевым умением, но и военной хитростью, инженерным мышлением и смекалкой.
Алексей Костенков
