В составе второй экспедиции Витуса Беринга, отправившейся на поиски пролива между Азией и Северной Америкой, было двое студентов Российской Академии наук: Степан Крашенинников и Алексей Горланов, а также Георг Стеллер, уроженец Баварии, нашедший в России, подобно многим другим, в том числе и самому Берингу, вторую родину. Возможно, их имена и не дошли бы до нас, затерявшись в потоке времени, если бы не эта экспедиция. Все трое были немало поражены открывшейся им впервые Камчаткой и оставили потомкам ее описание, которое до сего времени играет важную роль в изучении Камчатки.
Полуостров Камчатка на карте свисает длинной каплей с севера к югу, образуя восточную оконечность Азиатского материка. Общая площадь Камчатки 370 000 км2. Полуостров имеет вулканическое строение. На его сравнительно небольшой территории, и даже не на всей, а в южной его части, насчитывается около двухсот вулканов, или сопок, как их окрестили первооткрыватели Камчатки. Название «сопка» наводит на мысль, что это какая-то небольшая, незначительная горушка. В действительности же камчатские вулканы — это высоченные горы со снеговыми вершинами, которые в хорошую погоду ослепительно сверкают на фоне голубого неба.
Камчатские вулканы находятся в различном состоянии: одни из них крепко спят, другие непрерывно курятся, сопят, как бы грозно предупреждая о том, что всегда готовы начать извержение. И действительно, извержения камчатских вулканов довольно часты. Не так давно произошло грозное извержение так называемой Ключевской сопки, одного из самых высоких вулканов в мире (высота 4750 м), и в 1975 году «заработал» знаменитый вулкан Толбачек, о чьем извержении в 1739 году писал в своей книге «Описание земли Камчатки» С. Крашенинников. Но и вблизи столицы Камчатки — города Петропавловска — высится непрерывно дымящийся двухголовый Авачинский вулкан, или Авачинская сопка. Другой видимый из Петропавловска с побережья Авачинского залива вулкан Корякская сопка отстоит намного дальше от города, чем первый, и его изящный, правильный конус напоминает знаменитую своей красотой японскую Фудзияму. На Камчатке же находится и редкая по красоте Долина гейзеров. Гейзеры так же известны в Японии, США, Новой Зеландии и Исландии. В камчатской Долине гейзеров, расположено около тысячи горячих, разнообразно действующих подземных водяных и грязевых источников, многие из которых имеют лечебный, целебный характер. Многие гейзеры выбрасывают вверх струи горячей воды и пара температурой 100— 150° через определенные, разные у каждого, промежутки времени. Горячая вода образует речку Гейзерную, по берегам которой даже в сильные морозы местами растет зеленая трава. Красивы, разнообразны отложения кремнезема-гейзерита по берегам и на дне фонтанов-гейзеров. Одни из них желтого, другие розового цвета и по форме напоминают то причудливые цветы, то кораллы.
Все эти экзотические картины, особенности природного строения Камчатки привлекают сюда тысячи туристов, особенно в летние и осенние месяцы.
Слово «Камчатка» в нашем языке приобрело с течением времени нарицательное значение. Мы привыкли, что дальше Камчатки уже некуда.
— Эй, вы там, на Камчатке! — одергивают на школьных уроках или лекциях расшумевшуюся молодежь, расположившуюся за последними в классе или аудитории столами...
Откуда же, однако, происходит само слово «Камчатка»? Долгое время полагали, что название «Камчатка» произошло от камчатых тканей. «А на Камчатке приходят люди грамотные, платья на них — азямы камчатые»,— писал С. Ремезов, первый сибирский картограф, живший и работавший в конце XVII — начале XVIII века. Однако в дальнейшем удалось выяснить, что камчатые азямы (род верхнего платья, кафтана) тут решительно ни при чем. Слово «Камчатка», по-видимому, произошло от якутского слова «камчаакытан». В якутских сказках упоминается богатая соболями страна Камчаакытан, или Хамчаакыттан. «Камчаа» на якутском языке значит двигаться, колебаться, «ыттан»— взбираться. Это довольно образная, близкая к нашим представлениям о Камчатке характеристика богатой соболями далекой страны, где надо взбираться вверх, а почва колеблется — вулканическая почва.
Молодежный национальный ансамбль «Коритэв» – это КОРяки, ИТельмены, ЭВены. Песни у них необыкновенны, а танцы исполнены природной грации. Юноши по-медвежьи косолапят и топают, рокоча бубнами, а девушки неподражаемо двигаются, струясь, как охотящийся соболь, или всплёскивая руками, как чайки крыльями – их пластику не скрадывают даже мешковатые меховые кухлянки, с сайта http://www.format-a3.ru/events/event-60/articles/434.html
Коренное население Камчатки — малые народы, ительмены и коряки. В прежние времена коряки жили на самом юге полуострова, у мыса Лопатка, откуда они с боями прогнали ительменов. Потом случилось несчастье: после больших дождей грянули внезапные морозы, сковавшие землю. Олени не могли добраться до мха-ягеля. Среди оленей начался массовый падеж, сами коряки после того подались на север. В настоящее время на севере Камчатки, примыкая к землям Чукотки, расположен Корякский автономный округ. Население округа, коряки, народ столь же своеобразный, как и другие малые народы Крайнего Севера, по языку, обычаям, искусству и культуре.
Вроде бы все то же самое: оленеводство, рыболовство, охота... В охоте, правда, у коряков больше близости с чукчами и эскимосами, нежели, например, с эвенками или долганами, поскольку океан создает условия для охоты в море на морского зверя. Однако и характер одежды из тех же оленьих шкур и замши-ровдуги и ее покрой, орнаментация — во всем выявляются иные, чем у соседей, художественные принципы, вкусы и традиции.
Каждый из малых народов Крайнего Севера имеет свою, особо характерную тональность и свою, наиболее типичную технику. Например, зубчатая красная с синим полоса орнаментального «северного сияния» у долганов; бело-голубые бисерные оторочки, контрастирующие с рыжей поверхностью меха или замши, — у эвенов, вышивка бисером— у эвенков и долганов, а нганасаны и ненцы — это аппликация и медные подвесные украшения: бляхи и трубки. Коряки же предстают перед нами как непревзойденные мастера меховой мозаики и замечательные, пожалуй, не менее одаренные, чем чукчи и эскимосы, художники-косторезы.
Мастерицы долганки, эвенкийки, ненки затрачивали массу мастерства и труда на то, чтобы поверхность меха в готовой вещи была безупречно однотонной, одноцветной, а заделка, заштуковка пороков, отверстий, мест, проеденных оводом, была бы столь незаметной, чтобы мех казался безупречным от природы, ровным, однотонным.
Подлинным чудом народного декоративно-прикладного искусства меховая мозаика стала только у коряков.
Пестрота, пятнистость, двухцветность считается признаком самого прекрасного в природе и в орнаменте. Пороки, дырки, отверстия заделываются так, что это образует дополнительные узоры. Для шитья верхней зимней одежды в давние времена, видимо, применялась шкура пятнистого оленя, так сказать, в ее естественном природном виде. Но пятнистые олени попадаются не часто. Да и пятна на их шкуре не там, где надо, и вот постепенно корякские мастерицы научились создавать нужную им пятнистую шкуру искусственно. Они врезали, вшивали «пятно» нужной формы и нужного размера в ровную, без пятен однотонную поверхность меха. Так зародилось у коряков искусство меховой мозаики.
Корякская парка (кухлянка)
В современных корякских кухлянках можно увидеть белую переднюю и заднюю сторону шубы как бы в раме из черных боковин и черной же оторочки подола, а посредине этой белой плоскости черное пятно неправильной формы. Некоторые мастерицы имеют пристрастие к крупным пятнам, другие, напротив, предпочитают чуть тронуть большую белую плоскость черным, как бы невзначай прихотливо брошенным пятнышком.
Чем искуснее мастерица, чем больше у нее развито чувство цвета, чувство ритма, чувство соразмерности частей, тем интереснее получается у нее искусственная пятнистая шкура.
Среди корякских мастериц, как, впрочем, и повсюду на Крайнем Севере, существовало своеобразное соперничество в мастерстве. Мужчины соперничали между собой в количестве и качестве добытого зверя, птицы, пушнины, мяса, рыбы, в оленьих гонках, в мастерстве по ловле оленя в стаде, в бросании маунта-аркана или копья, в борьбе. Женщины могли и должны были соперничать между собой в умении вести дом, хозяйство, в скорости и мастерстве возложенной на них домашней работы, и в особенности в искусстве шитья и украшения изделий из меха.
Корякская мужская парка
«На ком думаешь жениться? — спрашивает один герой эскимосской сказки другого. — Разве девушка Туткан не умеет хорошо шить?» Видимо, тот, кого спрашивают, ухаживает за девушкой Туткан, но еще сомневается: жениться или нет.
Умение хорошо шить — решающий довод в пользу этого решения. До сих пор как самую высшую похвалу приходится слышать о той или иной женщине или девушке: «Она хорошо шьет». Понятие «хорошо шьет» обозначает в данном случае не просто шитье, не просто владение иголкой, не просто аккуратность, но высокое мастерство, умение средствами шитья, сшивания (и, конечно, подбора шкур и меха) создать эстетически выразительную вещь.
Подол (опуван) мужской парки. Вышивка подбородным волосом оленя
Об этом интересно рассказывается в народной сказке «Ворон и солнце» (ворон и солнце — частые герои корякских сказок).
Девушка Луна попала в ярангу ворона и родила от него ребенка. Солнце, обеспокоенное долгим отсутствием сестры, отправилось ее искать. Найдя Луну у ворона, солнце хотело ее забрать обратно на небо. Но ворон воспротивился, говоря, что у Луны уже есть ребенок. Тогда договорились решить спор соревнованием: кто из окружения ворона и солнца быстрее и искуснее сошьет и украсит одежду из оленьих шкур, камусов и ровдуги — на той стороне и останется Луна. Мастерицы соревновались попарно. Первой шили основную часть костюма — меховую кухлянку. На стороне ворона выступила самка горностая, на стороне солнца — мышь. Горностаиха быстро и легко обогнала мышь как в быстроте, так и в качестве работы. Далее шился меховой комбинезон. На стороне ворона оказалась соболиха, на стороне солнца — сурчиха. Соболиха победила. Теперь надо было сшить меховые чулки — «чижи». Ворон поручает это делать выдре, а солнце — лисице. Побеждает выдра. Шьются торбаса. От ворона их шьет оленья важенка, от солнца — рысь. Победа остается за важенкой. Для полноты костюма нужны еще и меховые рукавицы. В соревновании медведицы с волчицей побеждает медведица. Таким образом, ворон побеждает и получает право оставить у себя свою жену Луну.
Нетрудно увидеть, что на стороне ворона, представляющего в данном случае, совокупно с женой, зимнее время года, полярную ночь, выступали те звери, чей мех, собственно, и шел на зимнее обмундирование северянина-охотника и чьи шкуры особенно ценились в охотничьем промысле: соболь, горностай, северный олень (олений камус), медведь и выдра, чьи шкуры использовались как отделочные и специально утепляющие меха.
Об искусстве женщин-мастериц, чей труд и художественное мастерство исстари ценились у коряков, поется в национальной, так называемой подзадоривающей, песне:
...Если ты умеешь шить что-нибудь,
Достань сухожилие собаки,
И этим сухожилием зашей на небе звездочки.
Чтобы небо было без дырочек (звездочек).
Здесь отразилось представление о небе как о ровдужном пологе, где свет проникает через незаделанные ды¬рочки, оставшиеся в оленьей шкуре, а затем и в выделанной из нее ров¬дуге после укусов овода.
Хорошая мастерица все умеет, во всем искусна.
«Если ты умеешь что-нибудь, — поется в той же песне,
— Достань косточку из ноги птицы
И сделай мостик
Между Карагинской косой и берегом...»
Карагинская коса идет параллельно берегу с восточной стороны Камчатского полуострова, в Карагинском заливе, напротив поселка Оссора.
Здесь, у поселка Оссора, Великий океан вплотную подступает к жилым домам. Голубая прозрачная вода так и манит искупаться. Но она обманчива. Заполярное море студено и для ласки и купанья не предназначено— вот потому-то и призыв — сделай мостик:
Если ты умеешь что-нибудь,
То женским поясом
Загни Карагинский залив.
А зачем его загибать? Да чтобы получилась закрытая бухта и бури, а особенно цунами, не были страшны.
Так в старинной корякской песне (записанной в поселке Рекинники осенью 1976 года музыковедом И. А. Бродским) воздается хвала женщине-труженице, чей ум, находчивость и мастерство почитаются как высшая добродетель.
Коврик из камуса и ровдуги с меховой мозаикой и бисером
Особенно замечательны у корякских мастериц орнаментальные отделочные полосы, которыми обшивалась праздничная, особая танцевальная, а также и погребальная одежды. Верхом мозаичного искусства бывала широкая, 25-сантиметровая, кайма — опуван, завершающая подол праздничной кухлянки. Узор ее составлялся из мелких и мельчайших треугольников и ромбов, которые в свою очередь, были объединены узором в более крупные треугольники, ромбы, квадраты, полосы. Нередко мозаика в опуванах дополнялась яркой гладьевой вышивкой шелком.
Корякские орнаменты. Фото с сайта http://www.emaproject.com/north_article.html?id=1616
Поскольку как счастливое, так и траурное событие могли всегда нагрянуть в дом, в семью внезапно, хозяйки-мастерицы заготовляли такие полосы-каймы заранее и хранили их на всякий случай. Если, например, в поселке умирал уважаемый человек, женщины-соседки собирались вместе и в одну ночь шили погребальное одеяние, пользуясь заранее приготовленными мозаичными полосами. Глядя на корякскую мозаику, нельзя не поражаться тому, сколько сочетаний и сопоставлений можно придумать и выполнить из одной-единственной геометрической фигурки, всячески ее поворачивая, соединяя и разъединяя с ей подобными, составляя на основе повтора из нее другие, подобные же, но большего размера, чередуя их и прерывая вертикальными линейными перебивками.
Ковер из оленьего меха и камуса с изображением сцен из жизни коряков
В технике мозаики создавались и очень изысканные по орнаментальному геометрическому строю корякские коврики. В поздних ковриках (начало XX века) коряки проявили себя как мастера изобразительных композиций. Например, в Государственном музее этнографии народов СССР в Ленинграде хранится корякский меховой коврик, выполненный в 1904 году. На нем с правой стороны изображены две яранги, стоящие в лесу. Ездовой олень под седлом привязан к дереву. На козлах просушиваются вышитая по краям кухлянка, меховой ковер и малахай. Корякские художники, так же как и чукотские, не умели показать внутренность яранги и изображали все снаружи. Один мужчина колет дрова для очага. Другой, охотник, надев широкие полярные, подшитые оленьей шкурой лыжи, в сопровождении собаки отправляется в лес на охоту; впереди его туда же направляется женщина без лыж.
В лесу охотник готовится вонзить копье-пальму в медведя, вставшего на задние лапы, а в стороне от него удирает перепуганный заяц. Все эти изображения заключены в овал центрального поля. За пределами овала в двухнижних углах (ковер настенный, и у него, естественно, есть верх и низ) опять олени. Одного поймал пастух, заарканил в лесу, Другой олень стоит понуро, впряженный в нарты, ждет, когда хозяин соберется ехать.
Сумочки. Фото с сайта http://clubs.ya.ru/4611686018427451089/replies.xml?item_no=16558
Для ковриков, сумок, головных уборов коряками часто используется и такой прекрасный декоративный материал, как шкура нерпы. Нерпа от природы бывает серебристой и золотистой. Чаще всего основной золотистый или серебристый ее мех покрыт легкими, точно акварелью нанесенными светлыми и темными пятнышками. Но на некоторых шкурках выявляется более сложный рисунок из колец. Это так называемая кольчатая нерпа. Изделия из нерпы также декорируются мозаичными вставками и оторочками.
Корякская мужская шапка «малахай»
Шапка у коряков тоже очень оригинальна. По виду это капор, но особого покроя, не плотно, округло охватывающий голову, а расширяющийся кверху, прямоугольных очертаний, с уголками по обе стороны головы и полосатый. Белые и темные полосы одинаковой ширины идут вдоль капора или малахая от лба к затылку и дальше вниз, к шее
Более легкой верхней одеждой коряков не для зимы, а для весны, лета, осени служила ровдужная гагагля, также с капюшоном.
Все мы читали и слышали о пурпуре, пурпуровой полосе, которой украшались тоги сенаторов — представителей высшей власти и высшей аристократии в Древнем Риме. Пурпурная полоса была сложной по цвету: красновато-лиловой. Краску для нее получали из особого рода морских моллюсков. Моллюски были редки, пурпур ценился дорого.
Женщина с Крайнего Севера в гагагле корякского типа
Корякские гагагли зачастую окрашены в этот самый или почти в такой пурпуровый цвет, глубокий и одновременно мягкий красно-лиловый тон. Именно такая гагагля представлена на экспозиции отдела Сибири Государственного музея энтографии народов СССР в Ленинграде. Этот удивительный цвет получался корякскими мастерицами-красильщицами все из той же ольховой коры, настоем которой они окрашивали ровдугу. Для изготовления гагагли требовались две цельные оленьи шкуры. В них всегда оказывались природные пороки — отверстия, проеденные личинками овода. Вероятно, мастерицы могли при желании совершенно незаметно заштуковать эти дырочки, но они поступали как раз наоборот: вырезали кружочки из ровдуги, не заботясь о том и не стремясь к тому, чтобы они подходили по цвету, накладывали на продырявленные места, пришивали и еще окаймляли эти весьма живописные заплатки круп¬ным обметочным швом. Кружки заплаток как бы пристраивались к основным декоративным украшениям гагагли, которыми служили круглые розетки из кусочков камуса с мозаичными или бисерными серединками и ровдужными подвесками. Эти розетки нашивались на спину и иногда на переднюю сторону гагагли, а также на боковые части капюшона.
Гагагля корякского типа. Фото с сайта http://www.emaproject.com/north_article.html?id=1616
Гагагля не похожа ни на одно из уже известных нам одеяний Крайнего Севера и вновь свидетельствует о самобытности каждого народа, о многообразии форм создаваемого им декоративно-прикладного искусства.
Косторезное мастерство, как и мозаика, известно всем малым народам Крайнего Севера. Покрытые графическим линейным узором из полос, клеток, зигзагов, концентрических окружностей пластины и бобины из мамонтовой и моржовой кости составляют постоянные детали оленьей упряжки почти у каждого коренного оленевода Севера.
Издавна известны корякам косторезное и камнерезное искусство. Алексей Горланов, студент-практикант из экспедиции Беринга, видел у коряков ножи и топоры из зеленой яшмы — твердого поделочного камня, наконечники стрел из обсидиана — также твердого камня. При нем коряки орудовали топориками из мамонтовой кости и из нижней части лопатки рога оленя. Камень был тверд, но рог еще тверже: им обтачивали камень.
Корякские мастера прекрасно умели вырезать из моржового бивня убедительные миниатюрные фигурки ракетообразных китов, большеглазых усатых нерпочек, а также веселые дружелюбные фигурки сибирских лаек, скульптурные изображения северных оленей. Но среди всех этих скульптурных образов заметное место занимает человек, показанный на промысле и в быту.
Скульптура «Еда». Клык моржа
Интересна, например, скульптурная группа «Еда», в которой два человечка с хорошо проработанными лицами сидят друг против друга, занятые трапезой.
Корякские резчики специализировались на изготовлении украшений — серег и ожерелий. Ожерелья из кости имеют вид цепочек. Зачастую естественным мотивом для ожерелья служит аргиз или аргиш — кочевой поезд из нарт, запряженных оленями. Большой интерес представляют и корякские курительные трубки, вырезанные из кости.
Чего только не увидишь в этих трубках, как только не разыгрывается здесь фантазия костореза! Чашечка трубки нередко оформлена в виде человеческой головы со срезанной верхней частью черепа. Черенок украшают миниатюрные фигурки животных, птиц, пресмыкающихся.
Трубка. Моржовой клык. Объемная резьба. Цветная гравировка
Иногда на черенке располагаются и миниатюрные фигурки людей, их сопровождают олени, собаки. Словом, и такой небольшой предмет, как курительная трубка, корякские косторезы использовали для рассказа средствами прикладного искусства о своей жизни, об окружающей природе, о своих повседневных занятиях.
Связанные с морским охотничьим промыслом коряки-охотники всегда нуждались в хорошем охотничьем снаряжении. Самой необходимой его частью был и остался до последнего времени охотничий нож. Это предмет внушительный по размерам, общей длиной 48— 50 см, с лезвием длиной 20— 25 и шириной 4— 5 см.
Пареньские ножи коряков. Фото с сайта http://popgun.ru/files/g/5/orig/923558.jpg
Такой нож в деревянных или жестяных ножнах, с деревянной или костяной рукояткой охотники носят на ремне, прикрепленным к поясу под верхней паркой, и, чтобы ножны не болтались при ходьбе (ведь нож достаточно массивен и тяжел), их привязывают еще и ремнем над коленкой. Конечно, охотничьи ножи, так же как и всякое иное холодное и огнестрельное оружие, были предметом торговли и обмена, в большом количестве их завозили на Крайний Север русские и иностранные купцы, а с приходом Советской власти стали регулярно продавать в торговых точках, открытых в поселках и на стойбищах.
Однако на Крайнем Севере существовало и свое местное производство ножей. Ведь нож, как предмет первой необходимости, как вещь, без которой мужчина никак не мог обойтись, должен был стать и предметом местного изготовления. В глубокой древности охотники пользовались каменными и костяными ножами, на более позднем этапе исторического развития кость и камень заменяются железом. Однако выплавка и ковка металла требовала особого мастерства. Известно, что мастера-кузнецы были на Крайнем Севере довольно редки и пользовались большим уважением и известностью. Кузнечное дело нельзя считать, как, например, художественную обработку меха, домашней промышленностью, это было уже ремесло, ремесленная культура. И вот как раз на Камчатке, на севере ее западного побережья, в Пенжинском заливе, в рыбацком поселке Парень, вплоть до середины нашего века сохранялся и жил настоящий народный промысел по изготовлению охотничьих ножей. Не один кузнец, а целый поселок кузнецов. К сожалению, этот интересный ремесленный центр не привлек или слишком поздно привлек внимание исследователей и специалистов. Пареньские ножи, как об этом рассказывают очевидцы и свидетели, не только отличались особой добротностью, были тяжелы и представляли собой настоящее охотничье оружие, но они еще бывали и украшены. Украшали их гравированными рисунками на лезвиях — изображениями оленей, морских зверей, кочевых юрт, охотников. Нетрудно догадаться, что характер этих скупых графических рисунков был опять-таки близок и к наскальным писаницам, и к тем рисункам, которые мы увидели в тетрадках долганских школьников. Украшались и рукоятки, и деревянные, сделанные из сувеля ножны, на этот раз геометрическим орнаментом, близким к орнаменту меховых мозаик. Последний из пареньских кузнецов умер в начале 70-х годов. Его последние ножи были просты, суровы, лишены украшений. Однако народ хранит память о былых временах и о былых кузнечных ремеслах.
Маска водяного духа кочевых коряк. Начало ХХ в. фото с сайта http://www.museum.ru/alb/image.asp?25581
И еще одно замечательное мастерство процветало в недавнем прошлом у коряков. Это изготовление масок. Собственно, изготовление и применение масок было присуще в той или иной степени всем пародам Крайнего Севера. Дело в том, что шаманам во время камланий требовалась максимальная театрализация внешности, лицо шамана закрывалось зачастую специальной маской. Интересны шаманские маски эвенков и чукчей. Но особенно преуспели в изготовлении масок коряки. Типовая маска представляла собой человеческое лицо. Весьма наблюдательные и умевшие довольно точно передавать свои жизненные наблюдения средствами искусства коряки не только не стремились к тому, чтобы маска воспроизводила корякский типаж, а, напротив, придавали маскам характер скорее европейский: подбородок острый, лоб покатый, глаза круглые, нос крупный, сильно выступающий вперед. Там, где должны быть уши, приделаны ремешки, с помощью которых маска закреплялась на лице. Маску обычно вырезали из древесины любимого северянами дерева— ольхи. Ольха была доступным материалом на все случаи жизни: ольховая кора давала прекрасную краску для ровдуг, в ольховом дыму коптили ровдугу и шкуры, мягкие ольховые гнилушки заменяли пеленки в колыбельках грудных младенцев. Иногда для изготовления масок применялся кедровый стланик.
Лицо женщины. Коряки. Нач.20 в. фото с сайта http://ethnoproject.ru/archive/201001
Изготовление масок приурочивается к зимнему национальному празднику коряков «Хололо», одним из эпизодов которого является выступление ряженых в масках «Уля-У». Праздник проводится и в наши дни. Ряженые разыгрывают перед зрителями маленькие смешные интермедии. После праздника маски отвозят в тундру и там бросают. Почему же бросают, а не хранят? А зачем хранить? Интересен ведь сам творческий процесс. Мы уже указывали на то, что северяне, северные кочевники на протяжении жизни многих поколений приучены к тому, что все меняется, все непостоянно, все временно. Кочевой быт сформировал и особый психический настрой. Сохранялись, передавались из поколения в поколение только особо ценные, трудоемкие изделия. Праздничная ольховая маска к ним никак не относилась.
Корякский праздник «Хололо». Фото с сайта http://pkgo.ru/cocial_sphere/culture/14335-koryakskij-prazdnik-xololo-proshyol-v-petropavlovske.html
Народное декоративное искусство также активно реагирует на эти перемены. С одной стороны, коренные жители Камчатки: коряки, эвены, ительмены, чукчи, алеуты — пришли к пониманию того, что их народная национальная художественная культура представляет государственную ценность, с другой — особо трудоемкие изделия, как например те же мельчайшие мозаики или ожерелья, целиком вырезанные из одного куска кости, создаются все реже и реже... Отделка предметов одежды, головных уборов, сумок, торбасов мозаичными каймами все чаще заменяется отделкой бисером или даже стеклярусом: это броско, ярко, требует значительно меньших затрат труда и времени. Сам бисер часто нашивается не на ровдужную или суконную полосу, как это предписывалось старинной традиционной техникой, а прямо на поверхность оленьей или нерпичьей шкуры. Теперь мастерицы заготовляют впрок не мозаичные, а бисерные полосы. В узорах этих полос можно найти сочетания цветов и даже ритма подсмотренных скорее в русской, чем корякской или эвенской вышивке. Вместе с тем в глубине Камчатского полуострова, в селах Рекинники, Ачай-Вайям, Хаилино и в ряде других, еще можно найти замечательных мастеров древнего корякского народного искусства, среди которых есть и совсем еще молодые 25 — 30-летние художники.
Источник: Каплан Н.И. Народное декоративно-прикладное искусство Крайнего Севера и Дальнего Востока: Книга для учащихся старших классов./ Н.И. Каплан; художник Г.В. Филатов. – М,: Просвещение, 1980. – 125 с.
Источник:
