На север Западной Сибири не раз проходили предприимчивые поморы, взявшие на себя колонизацию этих земель.
Земля многообещающая
В 1562 году Энтони Дженкинсон, английский дипломат, купец, эмиссар Московской компании, а также, вероятно, шпион, опубликовал в Лондоне свой труд, озаглавленный «Карта России, Московии и Тартарии». Изыскания Дженкинсона (особенно в части наличия возможного водного пути между Тихим и Атлантическим океанами вдоль северного побережья Евразии) вызвали особый интерес в английском адмиралтействе. Тем более что описанная им местность «Молгомзея», лежащая на этой пустынной территории, обещала невиданные барыши от добычи пушнины и «рыбьего зуба», как называли тогда клык моржа. Но до поры англичане соблюдали осторожность. Под боком у царя Ивана IV, только что разгромившего ливонцев под Мариенбургом, нужно было вести себя осмотрительно…
Последний князь
В памятнике древнерусской литературы «Сказание о человецах незнаемых на восточной стране и языцех розных» сохранилось описание нескольких сибирских народов. В этом сказании встречается следующий мрачный текст: «…на восточной стороне, за Югорскою землею, над морем, живут люди Самоеды, зовомые молгонзеи. Яд их — мясо оленье да рыба, да межи собою друг друга ядят…»
Считается, что здесь описывается как раз тот народ, который встретился поморам на месте основанного ими торгового селища. Название «молонгозеи» восходит, вероятно, к коми-зырянскому «молгон», или «крайний, конечный», то есть означает «окраинный народ». Как считают современные исследователи, «молонгозеи» — это нынешние энцы, самодийский народ. Почитавшие духов земли, солнца, огня и воды энцы не имели общего самоназвания и делились по родам, имена которых наследовались поколениями.
Родовая память самоедов сохранялась в деричу — сказаниях о прошлом. Деричу одного из таких родов, ныне исчезнувшего, повествует о князе Маказее-Монгкаси, основателе энецкого рода Монгкаси. В древние времена он во главе дружины самоедов, а также ненцев и селькупов напал на вооруженный отряд Мирона Шаховского, отправленный в 1600 году по указу Годунова на реку Таз, дабы взять под царскую руку вольное поморское поселение. Кто посоветовал Монгкаси совершить этот дерзкий выпад, история умалчивает, но отряд воеводы Шаховского при этом понес серьезные потери. Из сотни стрельцов погибла треть, почти все припасы и скот, который они гнали с собой, пропал. И если бы не помощь поморов, которые встретили их на берегу Лососевой, государевы люди не дожили бы до весны и прихода подкрепления.
При этом стрельцы сразу поселились отдельно — на высоком берегу Таза они ставят острог и церковь. Туда на переговоры они вызвали старшин Монгкаси во главе с князем. Маказей из любопытства отправился в городище посмотреть на невиданное для этих мест дело — растущий пятибашенный город — и обратно уже не вернулся. Что именно произошло между ним, князем Шаховским и письменным головой Хрипуновым, неизвестно. Но после этого речку Лососевую стали называть Мангазейкой, а появившийся близ её устья город — Мангазеей. Самоеды считали, что речку, текущую рядом с городом, окрасила кровь их старейшин.
«Разломанный город»
Уже на следующий год сразу из трёх ближайших городов, в которых стояли сильные гарнизоны — Тобольска, Сургута и Берёзова, — на помощь воеводе Шаховскому прибывает крупный отряд под предводительством Савлука Пушкина и князя Василия Мосальского. Около 200 служилых людей в самое короткое время закончили возведение острога и основали посад. При этом торговое поселение поморов в низине Мангазейки какое-то время существовало параллельно с городом, который из-за этого будто делился на две части и получил название «Тагаревы хард», что на местном наречии означает «Разломанный город». Но очень скоро такое положение дел перестало устраивать воеводу Мосальского. В будущем печально известный деятель Смутного времени решил проблему поморов просто и эффективно. Однажды стрельцы оцепили поморскую слободу и срыли поселение под корень. Так поморы узнали цену благодарности государевых людей. Неизвестно, чем бы ещё отличился Мосальский на Севере, но события в столице заставили его срочно отбыть восвояси.
Прибывший вместо него в 1603 году на воеводство Фёдор Булгаков привёз с собой целую армию священников и принялся активно насаждать в этих краях христианство, чтобы окончательно закрепить местных жителей в русском подданстве. К 1608 году Мангазея становится основным центром сбора ясака (подать — главным образом пушниной) в регионе. Всего за 10 лет здесь вырастает крупнейший гостиный двор Сибири, куда съезжаются «именитые гости» со всего Севера. В одно время здесь могло оказаться до 2000 (!) купцов разного подданства.
Мангазея с кремлём-детинцем, таможней, тремя церквями и более чем полутора сотнями домов стала самым значительным городом региона. Здесь стояла стрелецкая сотня с пушками, казаки, при необходимости собиралось ополчение. Под рукой мангазейского воеводы находились все «тазовские и енисейские инородцы», и он получал отчисления со всех торговых сделок, которые совершали с ними «купеческие людишки». О богатстве города ходили легенды. Золото здесь не иссякало: русские купцы могли на месте продавать взятую у самоедов «мягкую рухлядь» купцам из-за моря.
В 1612 году в Амстердаме вышел сборник карт голландского географа Гесселя Герритса, куда была включена карта Мангазеи, оставленная голландским торговым агентом Исааком Массой. Появление труда Массы, ставшего свидетелем целого ряда событий Смутного времени, заставило активнее действовать те силы, которые заинтересовались судьбой Мангазеи ещё полувеком ранее.
Английский проект
Работая в начале прошлого века в британских архивах, известный русский историк Инна Ивановна Любименко обнаружила документы, в корне изменившие представления об уровне проникновения британской дипломатии на Русский Север в XVII веке. Опубликованная ею в 1912 году монография произвела эффект разорвавшейся бомбы. Любименко нашла неопровержимые свидетельства наличия у английского правительства планов захвата земель и установления своего протектората в Мангазее и на сопредельных территориях именно в 1612 году, когда центральная власть в Московии практически отсутствовала, а польские интервенты рвали государство на куски. Англичане решили не упускать свой шанс: в Мангазею хлынули британские деньги, в результате английские купцы получили право на монопольную торговлю с городом и вывоз мехов морским путём. Более того, к моменту, когда отважные поморы прошли полуостров Ямал насквозь по реке Мутной и попали в Обскую губу, открыв таким образом морской путь из Архангельска до Мангазеи, британцы уже основали собственную факторию на реке Тазе. Активность английской торговли росла, параллельно росли обороты «златокипящей» Мангазеи и местных воевод.
Неизвестно, кто донёс до далекой столичной власти сведения об этих «успехах», но новое правительство, возглавляемое патриархом Филаретом, правильно оценило обстановку. Уже в 1620 году вышел указ, запрещающий плавание морем в Мангазею под страхом смертной казни. Царский указ и случившийся годом ранее пожар, во время которого по странному стечению обстоятельств дотла выгорела фактория англичан, не только нанесли удар по благополучию Мангазеи, но и положили конец честолюбивым планам Британии. Но на этом неприятности «златокипящей Мангазеи» только начинались…
Русская Троя
В 1629 году в Мангазею прибывают сразу два новых воеводы — Андрей Палицын и Григорий Кокорев. Застав всё ещё процветающий город, они сразу же начали наводить здесь свои порядки, причём каждый тянул одеяло на себя. К 1633 году ситуация обострилась до предела. Воеводы отказывались признавать друг друга и враждовали, проливая невинную кровь.
И тогда власть в свои руки взяли горожане. Собравшись вместе, они всем «мангазейским миром» составили «одиначную запись», по которой договорились держаться друг друга «накрепко и бесстрашно» и вместе давать отпор беззаконию воевод. Как ни странно, это начинание имело успех. После нескольких лет борьбы воевод удалось убрать из Мангазеи, причем один из них уехал в Тобольск в «железах». Но это проявление гражданского единения стало последним ярким событием в истории города.
Пожары (самый сильный — в 1642 году), снижение количества пушнины в регионе, основание сразу двух новых городов — Туруханска и Енисейска — привели к постепенному угасанию города. Всё ещё могло измениться, но новые власти слишком хорошо помнили про торговые вольности и свободы, завоёванные Мангазеей, а купцам стало просто невыгодно плыть до устья Таза через несколько таможен на Оби, ведь морской путь был по-прежнему закрыт. К 1660 году рушится последний оплот стабильности, продлевавший городу жизнь, — самоеды начинают платить ясак в Енисейске. Ещё через 20 лет Мангазея полностью пустеет и исчезает с карт и из памяти людей почти на 200 лет.
Предсказание Маказея
Историки и географы долго не проявляли интереса к легендарному сибирскому городу. Регулярные раскопки начались здесь только в ходе экспедиции 1946 года под руководством известного этнографа Валерия Николаевича Чернецова, который детально изучил рельеф городища. Но достаточного внимания Мангазее он в эти годы уделить не смог. Между тем в селениях на берегу Таза было что изучать. Например, до сих пор бытующие сказания энцев о «злых словах» князя Маказея, которые он будто бы произнёс, погибая от руки воеводы Шаховского. Богатства этой земли, якобы сказал князь, останутся на ней, «строители башен» (русские) не смогут их забрать. Как гласит молва, предсказание Маказея сбылось. Следовавшие один за другим пожары огненным языком слизывали все накопленные воеводами и купечеством богатства города.
Но очень уж обильна была сибирская земля в те годы, да и Мангазея недаром была прозвана «златокипящей». Враждующие воеводы Палицын и Кокорев в ходе своего противостояния не забывали обирать город до нитки. Два клада, как гласит предание, зарыты ими втайне друг от друга — в детинце и на месте посада. Причём клады эти составляет то золото, которое рекой текло в Сибирь из-за моря в обмен на бесценный мех, но не достигало государева кармана. Многие пытались добыть эти клады, но то ли воля убитого князя Маказея, то ли сила самоедских духов, то ли само неумолимое время надёжно скрывают от нас эти сокровища, которые навсегда поглотила земля Мангазеи.
Виктор Аршанский
