В начале ХХ века мирные буддисты убивали путешественников, которые осмеливались проникнуть в Лхасу. Однако двум русским исследователям удалось привезти из столицы Тибета полноценные фоторепортажи
В марте 1901 года в Лхасе встретились два уроженца Российской империи с одинаковой секретной миссией — Гомбожаб Цыбиков и Овше Норзунов. Столица Тибета, резиденция далай-ламы, его правителя и духовного лидера буддистов, была в те времена неприступной не только из-за высоких гор. Еще в первой половине XIX века тибетские власти, оберегая святыни от чужаков, под страхом смертной казни запретили въезд иноверцам, особенно европейцам. На подступах к Лхасе заворачивали научно-исследовательские экспедиции, постоянно искали шпионов, пытавшихся проникнуть в город тайком, и их пособников. Английскому агенту, индийцу Сарату Чандре Дасу, удалось посетить столицу и выбраться из Тибета живым до того, как об этом узнали местные власти, но за помощь ему в 1887 году был казнен лама Сенгчен, третье лицо в государстве. Сановника публично избили палками, зашили в шкуру яка и утопили в реке. Казнили и его слуг, а ближайшую родню бросили в тюрьму пожизненно.
Выпускник Петербургского университета бурят Гомбожаб Цыбиков, переодетый буддийским монахом-паломником, прибыл в Лхасу в августе 1900 года с монгольским караваном. В его багаже лежали спрятанные термометр Реомюра и фотоаппарат, которыми снабдило исследователя Императорское русское географическое общество. Удивительно: больше века назад уже изобрели портативные камеры, которыми можно было фотографировать с руки. Такой аппарат легко прятался под одеждой. Всего за 25 лет до экспедиции Цыбикова Николай Пржевальский отказался брать в поход фототехнику, поскольку тогда она вместе с реактивами и запасом стеклянных пластин для негативов весила почти 300 кг.
Нанятый Цыбиковым слуга-бурят струсил на полпути и уехал. По словам востоковеда, ежеминутно «опасаясь, чтобы чем-нибудь не выделиться из среды своих товарищей-монголов и не дать повода даже малейшему подозрению в нем человека, причастного к европейцам», до самой столицы он не решался снимать, а лишь украдкой делал записи в блокноте. Цыбиков скрывал истинную цель приезда даже от соотечественников, с которыми виделся в Лхасе, — паломников-бурят и калмыка Овше Норзунова, прибывшего в свите советника далай-ламы, тибетского посла в Европу Агвана Доржиева.
Между тем у Норзунова, этнолога под видом помощника вельможи, был такой же, как у Цыбикова, фотоаппарат, тоже предоставленный ИРГО. Находиться с камерой в Тибете было тем более опасно, что, по словам Норзунова, местные жители считали вредоносным западным колдовством улавливание «образов людей в маленький черный ящик». Когда в свое время Агван Доржиев привез ко двору далай-ламы фотоаппарат, разразился скандал, и вельможу заставили публично уничтожить нечестивую вещь.
Цыбиков рассказывал об одном из немногих удачных моментов для съемок так: группа богомольцев, с которой он обходил святыни, остановилась возле субургана, культовой постройки в честь знаменитого ламы. Того, по преданию, одолел дух апоплексического удара, и паломники верили, что человек, обошедший вокруг сооружения 108 раз, станет неуязвим для данного недуга. «Во время нашего посещения было много круговращающихся, к числу которых примкнули и мои два спутника. Я же, скрываясь от своих спутников и посторонних, сделал снимок субургана».
Оба россиянина вернулись из путешествий невредимыми и привезли сокровище — уникальные фотографии столицы и окрестностей. Звание первого в истории фотографа Лхасы у Норзунова и Цыбикова «отобрал» некий «член непальской дружественной миссии», чей снимок дворца далай-ламы, сделанный за несколько лет до их экспедиций, напечатал в 1901 году лондонский The Geographical Journal. Однако Норзунов и Цыбиков показали Европе лхасский дворец со всех сторон, пейзажи города и окрестностей, монастыри, даже жителей. Это была сенсация. ИРГО выпустило в конце 1903 года альбом с их снимками, а в 1905-м в Урге (современный Улан-Батор. — Прим. «Вокруг света») Цыбиков вручил его далай-ламе XIII. К тому времени смелые фотографы могли не бояться кары за дерзость: летом 1904 года с неприкосновенностью Лхасы покончил вторгшийся туда британский военный отряд.
Альбом далай-ламе понравился.
История с фотографией
Революционный формат
На рубеже 1904–1905 годов один малотиражный американский журнал естественно-научной тематики переживал трудные времена. Его существование было под угрозой — катастрофически не хватало денег на статьи для очередного номера. И тогда сотрудники издания решились на эксперимент: заполнили 11 полос фотографиями Лхасы, которые Норзунов и Цыбиков предоставили им бесплатно, и снабдили кадры небольшими комментариями. Таких фоторепортажей тогда не печатал ни один журнал — снимки могли быть иллюстрациями к длинным текстам, но не самостоятельным материалом. Редактор думал, что его уволят, но читатели оказались в восторге от необычного выпуска. Так журнал нашел фирменный стиль, продажи стали расти, а в мире началась эпоха иллюстрированных изданий о путешествиях. Назывался журнал National Geographic.
Легенда и жизнь
Строительство рая
Далай-лама считается земным воплощением бодхисатвы Авалокитешвары, поэтому его дворец назван Потала в честь горы Поталака, мифического рая для бодхисатв. По мнению Гомбожаба Цыбикова, Потала была самым значительным зданием во всем Тибете. Величественный дворец на холме, возвышающийся над Лхасой, в длину достигает 360 метров, в нем больше тысячи комнат. Главное здание построили в XVII веке при далай-ламе V по прозвищу Великий Пятый, со времен которого буддийские первосвященники стали полновластными лидерами Тибета. По преданию, дворец возводили 30 лет, рабочие изнемогали от непосильного труда, и тогда далай-лама сложил для них песню, чтобы, видимо, строить и жить помогала. Песню, по словам Цыбикова, чернорабочие пели и в его время.
Великий Пятый умер до окончания работ, «почему правитель дел и приближенный сотрудник его Санчжяй-чжямцо скрывал от народа смерть своего патрона в течение 16 лет, будто бы только с тою целью, чтобы тибетцы, потеряв влиятельнейшего своего главу, не бросили бы постройки, которая требовала больших затрат и труда». На самом деле советник выжидал, когда вырастет и сможет проводить активную политику далай-лама VI: по тибетской традиции сан перешел следующему воплощению усопшего — новорожденному младенцу.
