Линкор «Новороссийск» – диверсанты известны

Человеческая память – категория исповедальная. Спектр точек зрения вокруг драмы национального масштаба, связанной с гибелью линкора «Новороссийск», сегодня достиг такого уровня, когда можно выбрать наиболее здравую.

Так как вокруг самого события на госуровне в стране культивировалась 30 лет и три года подряд зона умолчания, легендарная ситуация народной дипломатии выдала на-гора за указанное время всего ничего – пять версий:

• взорвался подверженный разложению, подлежавший замене просроченный боекомплект снарядов главного калибра, а тайна гибели погребена в море;

• сработала под днищем немецкая донная мина, затаившаяся на дне Севастопольской бухты с военного лихолетья с последующей неудачной спасательной операцией;

• прошедший модернизацию корабль подорван британскими спецслужбами, так как представлял угрозу интересам Великобритании на Ближнем Востоке;

• большие неподтвержденные претензии российской общественности к командиру флотилии итальянского подводного спецназа князю Юнию Валерио Боргезе, якобы пообещавшему взорвать национальную святыню, попавшую в плен Советам;

• есть и абсурдное предположение у части отечественного электората, что Никита Сергеевич Хрущев поручил нашим спецслужбам устроить провокацию с «военнопленным кораблем», дабы убрать с поста Николая Герасимовича Кузнецова, мешавшего ему царствовать.

Все оглашенные версии спорные. Тем не менее действительно ровно 66 лет назад, в ночь с 28 на 29 октября 1955 года под линкором «Новороссийск» прошел взрыв, и сегодня не расшифрованный до конца.

Взорванный «Цезарь» советского флота

Гордость Италии – линкор «Джулио Чезаре», нареченный звучным именем римского военного трибуна и императора Юлия Цезаря на борту, был навязан Советскому Союзу в феврале 1949 года союзниками в результате репарационной сделки. Мы претендовали на более современный линкор «Витторио Венето». А этот старый рыдван, слепой и глухой по оптике, акустике и локации, был просто опасен в дальнейшей эксплуатации. Приняли как дареного коня по суровой необходимости.

“Матусевич, офицер с солдатским фронтовым стажем, встал глаза в глаза во весь рост: «Личный состав боевой части стоит по местам в борьбе за живучесть корабля. Я не имею права оставить подчиненных»”
Надо признать, итальянская общественность встретила в штыки факт сдачи корабля со столь звучной биографией. В СМИ прозвучали угрозы Советам о мести за смену линкором флага. А «черный князь» Валерио Боргезе, бывший командующий 10-й флотилией подводного спецназа, отъявленный фашист, отослал большевикам через прессу метку: если через десять лет после окончания войны его не возвратят в Италию, линкор будет взорван. Собственно, календарно так и произошло. Без слов на ветер.

Однако вернемся к конкретике событий того флотского дня. Под кораблем прогремел до сей поры не расшифрованный, объективно и официально двойной взрыв. С интервалом в долях секунды. Первый – глухой, пронзивший корпус исполина будто шампуром – насквозь. Разворотивший палубу. Второй – позвонче: объемный, мощнейший и такой силы, что перебил киль, сбил вахту с ног и вытряхнул спящих моряков из постелей. Наутро на перевернувшемся гиганте обзору предстало во всем трагическом величии вещественное доказательство не несчастного случая, а рукотворного преступления. По правому борту в носу на днище врезан всем нам в память ни с чем не спутываемый след подрыва диверсионного фугаса. Повторюсь, пронзившим чрево корабля до палубы. По левому борту днище скомкано на сотни квадратных метров. Но не продырявлено, со стрелкой прогиба обшивки два-три метра. Так рвутся только мины, разят объемно. На войне бывали случаи, когда при боевом тралении взрыв мины мог сплющить днище с палубой. На дне водолазы обнаружили две воронки. Что очень важно, обе с примятым сверху грунтом. Похоже, до срабатывания таймера мина и фугас находились под днищем линкора в подвешенном состоянии.

Наказание виноватых и невиновных

Правительственная комиссия для расследования тяжелейшей морской катастрофы прибыла к концу рабочего дня. Ее полномочный председатель зампредседателя Совета министров генерал-полковник Вячеслав Малышев чувствовал себя причастным к этому мрачному событию. Он категорически рекомендовал наркому ВМС не брать данайский дар себе в ущерб. Вмешался вождь, обожавший дредноуты. И пошло-поехало. Плененного приняли на кошт без перевода на русский язык технической документации. Выручили корабельные механики, сверставшие эксплуатационные инструкции на оружие и механизмы самостоятельно. Пять лет набирались ума самым дорогим способом – методом проб и ошибок. Но не доглядели. Так и не сподобились до корабельного учения с обвальным поступлением воды из-за борта. И вот тебе – оверкиль со стуками заживо погребенных матросов в броню.

Чтобы оперативно врасти в обстановку после позднего ужина, Малышев пригласил к себе на беседу вице-адмирала Сергея Горшкова, представленного в комиссию от ВМФ. Как-никак, он недавно бывший комфлота ЧФ, наверняка в теме. Тот не подкачал. На прямой вопрос в лоб, кто, на ваш взгляд, виновен в ЧП, резанул в упор, не смаргивая: «Главнокомандующий адмирал флота Кузнецов».

Прозвучало чуть ли не с вызовом. Так было принято в когорте сталинских соратников – обходиться в общении без недомолвок. Будучи сильной личностью, адмирал Кузнецов учил замов в острых ситуациях не глотать молча вводные, а парировать любой удар ссылкой на него. Потом самому разгребать случившееся. В культе личности надо было уметь работать. Но сменилась эпоха. У руля государства стоял Хрущев, автор поворота рек вспять, использования крейсеров для визитов вежливости и посевов кукурузы вплоть до Таймыра. По докладу наверх состоялось закрытое постановление Совета министров с установкой: назначить виновным адмирала Кузнецова, снять его с поста и снизить в воинском звании. Без права на обжалование.

Тот тяжелый диалог состоялся не в вакууме, а в присутствии другого члена комиссии, подтвердившего его содержание спустя 20 лет с гаком – в обоснование обращения группы офицеров к генсеку Горбачеву о восстановлении исторической справедливости. Николай Кузнецов был восстановлен в должности и звании посмертно.

Спасательная операция изначально могла закончиться вполне благополучно. Она продолжалась 2 часа 40 минут. По времени достаточных при прогретых машинах, чтобы сместить неповоротливую махину на мелководье с твердым грунтом. И потом остаться даже в строю.

Комиссия посчитала твердо установленным, что по возвращении с моря в 18.00 28 октября операция прошла в традиционном ключе – под медь оркестра, с постановкой на якорь и рейдовые бочки. А потом линкор якорной цепью толкнул и разбудил немецкую мину, затаившуюся на дне Севастопольской бухты с военного лихолетья. По отработке прибора срочности или срабатывания магнитного поля корабля мина взорвалась. И надо признать: худой, как решето, корпус «цезаря» не выдержал уже самой спасательной операции. При обвальном поступлении воды в аварийной ситуации в бытовые помещения вплоть до кубрика № 51 образовались свободно перемещающиеся массы воды с кренящим моментом над поплавком цитадели, они-то и опрокинули корабль через левый борт. Считается официально, что 609 членов экипажа погибли. Независимые источники назвали потерю до 657 человек. Да кому от того было легче? Правительственная группа экспертов прибыла не искать причину трагедии. Ее и так назначили в эхо войны. А расследовать обстоятельства утраты социалистического имущества – с выявлением изменников, паникеров и наказанием виновных. Таковой смотрится государственная необходимость по времени и месту. Генерал Малышев, сам продукт той системы, имея авторитет главного инженера страны, очень близко воспринял потерю в людях. Буквально с государственной озабоченностью катком прошелся по некоторым организаторам спасательной операции в своем докладе. Наверное, все это пережил и в ущерб собственному здоровью. Известно, он ушел из жизни в возрасте немного за 50.

Поправка на дурака

Что мы имеем в сухом остатке реально о той драматической ситуации вокруг сложившего свои мачты на дне Севастопольской бухты исполина? Признаемся откровенно: даже официальный вариант драмы, списанный на эхо войны, треть века оставался поставленным на счетчик. Не исключено, в ожидании пока вымрут участники и свидетели трагедии. Поединок с бюрократией мог длиться столько, сколько понадобится, но зашатались устои. И в центральном партийном органе – газете «Правда» 14 мая 1988 года взорвала обстановку статья писателя Николая Черкашина под характерным названием «Взрыв», где открытым текстом был расшифрован спаренный дуплет под нашим кораблем. Гранки статьи за двое суток до публикации редакция отправила для ознакомления заслуженному ветерану, недавнему флагману ВМФ Сергею Горшкову.

И процесс сдвинулся с места. Штурман капитан 3-го ранга Михаил Никитенко, дежуривший в трагическую дату по кораблю, в 1989 году согласился дать интервью дайджесту «Ленинградская панорама» о том, как все начиналось.

В 1990 году уже в питерском Доме ученых на презентации своей книги корабельный механик Борис Каржавин оспорил самостоятельный подрыв под линкором мины. Она сдетонировала от диверсионного фугаса. Так как элемент, питающий ее схему в 1943-м, к 1955 году саморазрядился, мина стала просто болванкой, начиненной взрывчаткой. В 20-метровой подушке ила не исключено ждут своего часа другие мины. А виновника, установившего сам фугас на днище линкора, наверное, следует искать на Апеннинах.

Шарада бередит умы офицерам минной службы уже три поколения подряд. Первое – вымерло, как мамонты. В завет оставило фронтовой наказ: «Шараду расколоть». Автору как представителю следующего поколения вместе с коллегами не было дано дальше продвинуться. Согласились с точкой зрения Бориса Каржавина. Взрыв был парным со следом на днище от фугаса и мины.

Я сам в проблеме, не чувствую себя новичком. Она и профессиональная, и служебная. С заинтересованным взглядом со стороны. Пока не осенила нас идея обревизовать всю фактуру. У минеров есть термин: поправка на дурака. Могло быть ведь так, что зацепку к вычислению настоящего виновника просмотрели и профессионалы. На поиск поправки ушли годы. С перелопачиванием до скукоты нудных документов. Сладкий плод истины высветился ударом молнии. На очередном витке казалось бесплодных исканий. В судьбе линкора наконец проглянул фактор внешнего вмешательства.

Вычисленная сенсация проста и объяснима до гениальности, как отбитый бросок противника в штыковой атаке. Чтобы узнать, как воспримут мысль другие, набрался смелости позвонить адмиралу Игорю Касатонову. Судьба линкора – часть его биографии с юности.

«Слушаю внеочередную вводную от морского автора, – откликнулся на представление адмирал. – Утрата линкора пеплом стучится в сердца черноморцев моего поколения всегда. Без прямого доказательства чьей-то вины вся эта дипломатия пустой звук. У вас есть аргументы?». «По-иному я не осмелился бы к вам обратиться, – подтвердил я. – Линкор спущен на воду 15 октября 1911 года. Взорван в ночь с 28 на 29 октября 1955 года. Получается, в дату собственного рождения, но по юлианскому календарю. Из почтения к имени римского политика на борту». Пошла пауза на осмысление. «Простое совпадение дат исключено, – согласился адмирал. – Это прорыв в круге косвенных улик!».

В мае 2013 года вышла в свет моя книга «Последний парад линкора «Новороссийск» с предисловием адмирала Касатонова. Скудный тираж 500 экземпляров разлетелся в мгновение ока.

Следующий дар на осмысление преступления ушедшего века в конце концов нам преподнесла заграница. Матерый зубр из ветеранов итальянского подводного спецназа Уго Д’Эспозито на десятом десятке лет перед встречей с Богом в августе того же 2013 года устало произнес в эфир: «Да, это мои коллеги взорвали наш «Джулио Чезаре», чтобы не ходил под советским флагом». Его цитирует итальянский автор Лука Рибустини в вышедшей в то время книге.

Все вроде шло и складывалось в расследовательских гонках, чтобы дозреть делу до объективных выводов. Как надеялись профессионалы. Но не тут-то было. К 60-летию, круглому со всех сторон, в Морском сборнике № 11 2015 года группа уважаемых авторов представила статью «Линкор «Новороссийск»: мифы и реальность». Она прозвучала очень веско, как итоговый документ, подводящий черту под чересполосицей версий. Главное – подтвердила миф правительственной комиссии о минном варианте, гениально списавшем катастрофу с массовой гибелью личного состава в эхо войны. Может, не пожелали сыпать соль на не заживающую рану памяти уже потомкам погибших? Не заметили или не пожелали заметить сигналов из-за рубежа на осмысление эпизодов предыдущей холодной войны с СССР? По их твердому убеждению, умельцы из чужого спецназа не рискнули устроить диверсию под линкором только что вернувшимся в базу с моря. А если учесть, что дата со взрывом была мистической? Таковую кому-то надлежало дождаться. Убывая из оккупированного Севастополя, итальянский Генштаб наверняка прихватил с собой план города – крепости и лоцию Черного моря. Так, на всякий случай.

Чтобы не мудрствовать, без лукавства я взялся найти способ, как перевести подаренную Лукой Рибустини книгу «Тайна русского линкора. Огонь, грязь и кровь». Не дожидаясь, когда сподобятся наши чиновники. Мне захотелось выполнить эту задачу и получить перевод хотя бы в единственном экземпляре.

Взялась мне помочь Валентина Заводчикова, школьная учительница. Почетный представитель морской ассоциации имени Александра Ивановича Маринеско в Молдове. Переводчик с немецкого. Полюбопытствовал: «Почему так легко согласились?». Ответила: «В Кишиневе даже дворники изъясняются на италийском бельканто. За вами ксерокопия книги в честь и память молдаван, служивших на линкоре». Через два месяца лег на стол перевод.

Свидетельствую кратко, потому что книга эта должна быть переведена на наш великий и могучий лучше поздно, чем никогда. Народу впрок на осмысление. Лука Рибустини – глубоко порядочный человек с гражданской позицией, он основательно поработал в архивах своей страны и выдал на суд общественности давно ожидаемые данные:

• нищей Италии, зализывающей раны после войны, было недосуг отслеживать судьбу линкора у нас;

• спецслужбы США себе в актив всегда подбирают бывших военных преступников для грязных дел;

• одним из адептов их поисковых операций стал национальный герой Италии князь Боргезе, выполнивший задание ЦРУ по восстановлению боевой готовности 10-й флотилии и ставший платным агентом;

• после попытки государственного переворота «черный князь» лишился лавров национального героя, осужден как военный преступник, сбежал за границу и возвратился домой вперед ногами в фамильный склеп;

• атака модернизированного линкора «Новороссийск» совершена его подельниками при его личном участии.

Погибшие члены экипажа линкора не проспали свою смерть на ржавой немецкой мине. Они погибли в последнем бою, когда корабль ложится на боевой курс. Люди сливаются с металлом. И смерть прямо в глаза не заставит его свернуть с заданного галса. Так было с ними и в тот страшный день.

Из поста энергетики и живучести (ПЭЖ) поднялся на палубу каперанг, начальник технического управления флота Виктор Иванов. Прошел на ют, встретился взглядом с комфлота Виктором Пархоменко: «Товарищ командующий! На шкале кренометра стрелка встала на 18 градусах».

Сам дважды тонувший, комфлота спросил громко, чтобы слышали все: «Какой крен критический?». «Двадцать градусов. Далее процесс неуправляемый», – ответил каперанг и спустился в ПЭЖ, чтобы продолжать бороться со стихией. Экипаж числом в тысячу моряков застыл на палубе в ожидании команды на сход.

Метроном начал отсчитывать последние 120 секунд до переворота, записанных в вахтенный журнал. Командир дивизиона живучести Юрий Городецкий ровным голосом отдал распоряжение старшине команды трюмных специалистов Вячеславу Касилову: «Спуститесь в трюм, откройте кингстоны на заполнение артпогребов, чтобы увеличить остойчивость корабля». Старшина взглядом попрощался с коллегами. Снял с себя бушлат и протянул матросу-первогодку: «Возьми себе на память».

Шагнул в люк. Больше его не видели ни среди живых, ни среди мертвых.

В ПЭЖ с ответственной миссией зашел секретарь парткома, подступил к сидящему за пультом связи капитану 3-го ранга Ефиму Матусевичу, руководившему борьбой за живучесть корабля. Дождался паузы, чтобы сообщить решение командования: «Вам разрешается покинуть пост!».

Понимая важность момента, Матусевич, офицер с солдатским фронтовым стажем, встал глаза в глаза во весь рост: «Личный состав боевой части стоит по местам в борьбе за живучесть корабля. Я не имею права оставить подчиненных».

Когда начался переворот, никто не дрогнул перед расступающейся бездной. Кто-то с юта из адмиралов скомандовал всем на исполнение: «В воду!!!».

Эхо мига с демонстрацией величия человеческого духа подтвердило: да, мы умеем воевать, терпеть и умирать. К счастью, подвиг не застрял на чиновных ухабах в коридорах власти. Правда, не все члены интернационального экипажа корабля были удостоены ордена Мужества. Как живые, так и погибшие. За бортом остались те, кто с распадом страны оказался в бывших советских республиках. Список их известен. Надо было бы восполнить этот пробел. Ведь в составе экипажа все вместе они повторили подвиг «Варяга». Молча и без пафоса.

Николай Титоренко