Одно из сражений Великой Отечественной проходило гораздо восточнее Урала
Утром 24 августа 1942 года ледокольный пароход «А. Сибиряков» покинул порт в поселке Диксон на одноименном острове. Это в северо-восточной части Енисейского залива Карского моря – там, где Енисейская губа входит в Ледовитый океан. «Сибиряков» должен был доставить снаряжение, продовольствие, топливо, срубы для двух домов, комплект радиостанции, высадить четверых полярников на мыс Оловянный и сменить людей на станции острова Домашний.
На вторые сутки плавания ледокол находился в районе северо-западнее архипелага Норденшельда (если посмотрите на подробную карту Арктики или Северной Сибири, найдете его западнее знаменитого мыса Челюскин, венчающего северную оконечность Таймыра). 25 августа 1942 года, 11 часов 47 минут. Карское море, район острова Белуха. Сквозь туманную дымку наблюдатели с ледокола увидели неизвестный военный корабль. С него замигал носовой прожектор: «Кто вы? Куда следуете? Подойдите ближе!». И снова требование: «Сообщите состояние льда в проливе Вилькицкого, где сейчас караван транспортов и ледоколов». Затем с неизвестного корабля приказали прекратить работу судовой рации и спустить флаг.
«Сибиряков» не подчинился приказу. Радист Анатолий Шаршавин открытым текстом послал на Диксон сообщение о появлении вражеского – в этом уже не было сомнения – военного корабля большого водоизмещения. Это был германский линкор «Адмирал Шеер».
В войну сводки с самого северного ее фланга звучали нечасто. Между тем Заполярье, Арктика и Севморпуть имели тогда огромное значение. Особая ответственность ложилась на моряков Северного флота, командование которым еще до войны, в августе 1940 года принял 35-летний контр-адмирал Арсений Головко. А флот этот и зона его боевой ответственности особенные. Ее протяженность с востока на запад – около четырех тысяч морских миль. Условия тяжелейшие: сложная ледовая и гидрометеорологическая обстановка, под сполохами северного сияния – огромные необжитые пространства. Плюс полугодовая полярная ночь...
Флот выполнял важнейшие задачи по нарушению морских коммуникаций противника, содействию сухопутным войскам и защите наших морских и особенно арктических путей. Когда уже в первый год войны начал действовать океанский маршрут поставок вооружений по ленд-лизу, стратегическая значимость Северного флота и театра военных действий в Заполярье возросли.
«Вундерланд» без чудес
Этого не могло не понимать и гитлеровское командование. В 1942 году оно разработало специальную операцию с целью сорвать движение по стратегической океанской трассе и покончить с жизненно важными для фронта и советского тыла перевозками в Арктике. «Вундерланд» («Страна чудес») – такое кодовое наименование получила операция, намеченная на август 1942-го. Месяц был избран не случайно: в это время на большей части северных морей лед, растопленный водами могучих сибирских рек, сходит почти на нет.
Планом операции «Вундерланд» предусматривалось, что арктические «чудеса» будут творить семь подводных лодок, эскадренные миноносцы и авиация. Однако их миссия носила скорее отвлекающий характер. Главная же, ударная роль в «Стране чудес» отводилась двум линкорам – «Адмирал Шеер» и «Лютцов». Три из семи лодок должны были поддерживать непосредственную связь с линкорами, вести для них ледовую разведку, оттягивать на себя силы Северного флота в водах у южной оконечности Новой Земли. Четырем другим субмаринам предписывалось прикрывать «Шеер» и «Лютцов» с западного направления.
Почему с запада? Подразумевалось прикрытие от советских боевых кораблей в случае их выхода на перехват. А они пошли бы от Кольского полуострова, то есть с запада. Эсминцам отводилась скромная роль охраны линкоров при переходе через зону активной деятельности кораблей Северного флота и англо-американских союзников.
«Адмирал Шеер», построенный в 1939 году, входил в серию германских кораблей, известных как «карманные линкоры». Откуда такое странное название? По Версальскому договору (1919 год), зафиксировавшему поражение Германии в Первой мировой войне, на нее были наложены жесткие ограничения на строительство новых боевых кораблей. В частности, запрещалось иметь в составе ВМФ корабли водоизмещением свыше десяти тысяч тонн и с орудиями калибром более 280 миллиметров. Но немецкие конструкторы сумели обойти ограничения, разработав проекты, имевшие артиллерийское вооружение мощнее, чем у крейсера, и скорость, как у линкоров. Отсюда и название. По сути «Адмирал Шеер» (как и однотипный «Лютцов») – тяжелый крейсер. Германия планировала использовать их в качестве рейдеров (военно-морcкой термин от английского raid – набег), то есть кораблей, которые могут вести самостоятельные боевые действия против торговых судов на дальних коммуникациях. «Шеер» имел полное водоизмещение 13 700 тонн. Экипаж – 926 человек. Скорость – 26 узлов. Толщина брони – от 76 до 178 миллиметров. Вооружение: шесть артиллерийских орудий калибра 280, 8–150 миллиметров, шесть зенитных 105-мм, восемь 47-мм и восемь торпедных аппаратов.
«Адмиралом Шеером» в то время командовал морской волк, бывший подводник, участник Первой мировой войны 45-летний капитан-цур-зее (1-го ранга) Вильгельм Меендсен-Болькен. Он принял крейсер под свое начало в июне 1941-го, когда Германия напала на СССР. Но ранее, с началом Второй мировой «Шеер» уже «прославился» нападениями на корабли торгового флота. За 161 день морской охоты – от Арктики до Антарктики он прошел 46 тысяч морских миль, потопив 19 судов общим водоизмещением 137 тысяч тонн. Гитлер благоволил предшественнику Меендсен-Болькена на капитанском мостике Теодору Кранке. Присвоил ему адмиральское звание и назначил представителем главкома ВМФ в своей ставке.
Операцию «Вундерланд» «Шеер» начал в одиночку – «Лютцов» был поврежден и поставлен в ремонт. 6 августа 1942 года крейсер скрытно покинул военно-морскую базу в Скоменфьорде (Северная Норвегия). Операция готовилась в глубокой тайне. Только 16 августа команде зачитали приказ Меендсен-Болькена: «Наша задача – нападение на суда противника в Карском море, главный объект нападения – конвои, особенно идущие с востока. Вопрос об обстреле наземных пунктов командир будет решать на месте».
Медленно продвигаясь на восток вдоль кромки льдов, 20 августа 1942 года крейсер встретился с немецкой субмариной U-251. Но ее командир о движении советских конвоев ничего определенного сообщить не мог. Меендсен-Болькен принимает решение идти на юг. С палубы корабля на разведку поднялся гидросамолет «Арадо» Ar 196. В воздух он запускался с помощью катапульты, а садился на воду.
Хмурый световой день уже был на исходе, когда пилоты сообщили: обнаружен конвой из девяти судов. Линкор пошел наперерез конвою и занял удобную для атаки позицию. Все 28 орудий и 8 торпедных аппаратов «Адмирала Шеера» по первому сигналу готовы были открыть огонь. Ведь противостоять такой смертоносной огневой мощи в то время ни одна наша боевая единица в регионе не могла: подобного класса кораблей у советского Северного флота не было. Казалось, караван обречен. Но время шло, а судов не видно. Хотя данные радиоперехвата говорили о том, что они где-то рядом.
На другой день утром гидросамолет вновь вылетел на разведку. Но... караван как в воду канул. Дело в том, что цепочка судов двигалась не на запад, а на восток. То есть не приближалась к немецкому крейсеру, а уходила от него.
22 августа от командования из Норвегии было получено сообщение о другом конвое из 19 судов и четырех ледоколов, идущем на запад. А 23 августа бортовой самолет-разведчик «Арадо» Ar 196 обнаружил 10 судов, стоявших на якоре.
Но капитан-цур-зее Меендсен-Болькен опасался, что изменится ветер и крейсер будет заперт льдами. К тому же существовала угроза обстрела советскими судами, так как каждый транспорт худо-бедно, но был вооружен двумя пушками и пулеметами. Меендсен-Болькен то и дело отдавал команды на смену курса. Началась подвижка льдов, а 25 августа потерпел аварию самолет-разведчик, оставив тем самым крейсер «без зрения». Дело в том, что по штату на борту должно было быть два таких самолета, а в поход по каким-то причинам взяли один. Это послужило поводом взять курс на юг, в воды, свободные ото льда.
Флаг не спустили
По команде капитана ледокола старшего лейтенанта Анатолия Качаравы экипаж приготовился к бою. Командир обратился к подчиненным с краткой речью: «Товарищи! Корабль поднял фашистский флаг. Сейчас начнется бой. Покажем, что значит доблесть советских людей. Умрем, но не сдадимся!». Начался неравный бой. Неравный – даже не то слово. Как могли две сорокапятки, две 76-мм пушки и несколько зенитных пулеметов «Сибирякова» противостоять мощнейшему вооружению тяжелого крейсера?! Да и скорость составляла всего восемь с половиной узлов, а броневой зашиты не было вовсе.
Снаряды с ледокола, достигшие «Шеера», не могли пробить его броню. Но когда «Сибиряков» поставил дымовую завесу и открыл огонь по немецкому крейсеру, сквозь клочья дыма моряки увидели, что вражеская палуба вмиг опустела. И откуда только у немцев, доселе с ухмылками фотографировавших свою очередную жертву, взялась такая прыть!
Ошеломленный капитан-цур-зее Меендсен-Болькен приказал не медлить с уничтожением русского ледокола. Как посмела эта «посудина» противостоять одному из лучших кораблей кригсмарине! Первый снаряд с «Шеера» срезал мачту «Сибирякова». Главстаршина Михаил Сараев под шквальным огнем соединил части перебитой антенны и тем самым дал возможность работать основному передатчику. Второй залп с «Шеера» пришелся на корму корабля и вывел из строя оба кормовых орудия. Артиллеристы частично погибли или получили тяжелые ранения.
Все, кто был на борту, проявили мужество в беспримерном поединке с врагом. Самоотверженно помогала раненым врач Валентина Черноус. Когда разрывом снаряда сорвало советский флаг, над горящим ледоколом его снова поднял матрос Александр Новиков. До последнего сокрушительного удара радист Анатолий Шаршавин оставался на своем посту в радиорубке. С гибнущего «Сибирякова» он послал в эфир последнюю радиограмму: «Помполит приказал покинуть судно. Горим, прощайте». Это было 25 августа в 14 часов 5 минут. Ледокол потерял ход, орудия германского крейсера безжалостно и методично добивали его. Поразительно: «Сибиряков» уже был на краю гибели, но одна из пушек продолжала вести огонь! По приказу капитана шифровальщик Михаил Кузнецов уничтожил все секретные документы, лишив немцев шанса заполучить позарез нужные им сведения о ледовой обстановке в Карском море.
Старший механик Николай Бочурко выполнил последний приказ капитана – открыл кингстоны. Сам же Анатолий Качарава был тяжело ранен. Командование взял на себя его помощник по политчасти Зелик Элимелах – комиссар, как называли его. Он приказал всем остававшимся на тот момент на борту покинуть корабль. Подобно легендарному «Варягу» «Сибиряков» флаг перед врагом не спустил. Около 15.00 море поглотило корабль. А комиссар остался у флагштока...
Сегодня все корабли, идущие по Севморпути в районе острова Белуха, в память об этом подвиге северного «Варяга» и его экипажа в неравном бою дают долгий гудок и приспускают флаг.
Робинзон с медалью Нахимова
Нельзя не сказать о судьбе моряков ледокола. Значительная часть экипажа и пассажиров погибли от снарядов и ожогов еще до того, как ледокол скрылся в морской пучине. Тех, кто поодиночке боролся за свою жизнь в ледяной воде и отказался подняться на спущенный с немецкого крейсера катер, «сверхчеловеки» с «Шеера» расстреливали. Кочегар Николай Матвеев во время пленения своих товарищей метнул в немецкого матроса топор. В ответ – автоматная очередь.
Шлюпку с 18 ранеными и обожженными катер отбуксировал к борту «Шеера». Длительные допросы ничего немцам не дали. Оставшиеся в живых моряки с «Сибирякова» были брошены за колючую проволоку.
Из 104 человек, находившихся на борту ледокола в его последнем рейсе, лишь 14 дожили по Победы. Поразительна судьба машиниста Павла Вавилова. Ему удалось избежать гибели и плена. В ледяной воде он ухватился за кромку борта полуразбитой шлюпки и с большим трудом добрался до необитаемого скалистого острова Белуха. Более месяца продолжалась его вынужденная «зимовка» на острове. Питался Вавилов отрубями, небольшой запас которых оказался на шлюпке. Она и обломки, выброшенные с затонувшего корабля на берег, пошли в костер... В костер, спасительный во всех смыслах: его неровное пламя увидел с воздуха известный полярный летчик Герой Советского Союза Иван Черевичный. Он и вывез Вавилова на Большую землю. За мужество и стойкость моряк с «Сибирякова» был удостоен довольно редкой награды – медали Нахимова. А в августе 1960 года в составе большой группы работников Министерства морского флота Павел Иванович Вавилов был вновь награжден. И еще как! Он стал Героем Социалистического Труда.
Справка «ВПК»
В годы войны по внутренним морским путям корабли флота провели 1548 конвоев, включавших 2951 транспорт. В северные порты СССР и в обратном направлении в составе 76 союзных конвоев последовало свыше 1400 английских, американских и советских транспортов. Врагу удалось потопить всего 16 наших судов. Североморцы уничтожили 413 транспортов общим дедвейтом более миллиона тонн, множество боевых кораблей и вспомогательных судов противника.
Подвиг капитана «Сибирякова» заслуживал «золотой звезды», но награждавшие посчитали, что достаточно красной
Переданный с «Сибирякова» сигнал о появлении вражеского боевого корабля помог сохранить во льдах пролива Вилькицкого 14 судов каравана с важными грузами. Они продолжили путь по северным морям и успешно дошли в пункты назначения. Срочное сообщение с ледокола о немецком линкоре помогло и защитникам острова Диксон. Они смогли подготовиться к обороне.
После боя с «Сибиряковым», который вряд ли добавит ему почета на флоте и тем более славы в фатерланде, Меендсен-Болькен решил взять реванш на Диксоне. Остров находится на Севморпути, в полутора километрах от арктического побережья Красноярского края. Отсюда рукой подать (по заполярным меркам) до полюса – примерно два часа лету. На острове – порт, поселок, склады снабжения, а главное – штаб морских операций в Западном секторе Арктики. Поэтому немцы, планируя высадить на остров десант из 180 автоматчиков, надеялись получить карты и другую информацию о ледовой обстановке.
"Самая загадочная фигура в этой истории – комиссар Элимелах, не покинувший свой корабль"
Обеспокоенный тем, что его крейсер уже был ранее обнаружен, Меендсен-Болькен явно нервничал. Свое состояние на пути к Диксону он описывает в мемуарах «Схватка среди суровых льдов»: «Ледяной холод не отпускал меня. Я вспоминал Берлин, Урсулу, мой визит к ней. Именно смерть стала причиной нашего знакомства. Ее муж корветтен-капитан (капитан 2-го ранга. – Авт.) Эрих Шпайзекель лежал в гробу в огромном черном автобусе. Вместе со мной прибыли и четверо морских пехотинцев. Так она узнала, что ее муж, который был моим другом, погиб. Погиб, сраженный осколком британской бомбы, стоя на мостике эсминца. На похоронах она сидела рядом со мной, и я наблюдал, как ее пальцы вцепились в аккуратно сложенный флаг на коленях, как судорожно теребили рисунок свастики. У нее не осталось ни родителей, ни родственников, никого из семьи. Столько лет прошло... Тот взгляд. Она смотрела на гроб с Эрихом, прижимая к груди флаг...
Редчайший снимок гибели легендарного ледокола после беспримерного боя с «Адмиралом Шеером» сделан 25 августа 1942 года с борта немецкого крейсера
Прости, Гертруда! Я не мог поступить иначе! Сейчас в этом уже можно признаться. Я подошел к ней и обнял, чтобы избавить от этой страшной и смертной тоски. Она дрожала. Дрожала всю дорогу, пока я провожал ее домой. Она захотела, чтобы я сделал это. Сделал на потертом кожаном диване. Сделал грубо, расшвыряв ее платье и чулки в разные стороны по комнате. Именно воспоминания об Урсуле захлестнули меня, пока мой корабль шел к Диксону».
И словно предчувствуя то, что ожидает его и корабль у Диксона, капитан-цур-зее признается: «Я чувствовал: что-то упустил. Этот лед. Слишком много льда и слишком много холода. Я ненавижу Арктику!».
Несостоявшийся реванш
Получив предупреждение от «Сибирякова», на Диксоне стали срочно готовиться к бою: вернули на места демонтированные артиллерийские установки, эвакуировали в глубь острова жителей. Крупных сил здесь не было – портовые рабочие, группа матросов да артиллеристы. Руководил обороной Диксона полковой комиссар В. В. Бабинцев.
Были приняты меры по спасению секретных шифров, ледовых карт, журналов с результатами метео- и гидрологических наблюдений. Сотрудникам штаба – гидрологу Михаилу Сомову и синоптику Вячеславу Фролову было поручено унести эти документы в глубь берега и уничтожить в случае высадки немецкого десанта.
Сомов, известный полярный гидролог, начал плавать и летать в Арктике еще до войны. А после нее возглавил коллектив второй в истории советской дрейфующей станции «Северный полюс». Доктор географических наук, Герой Советского Союза Сомов руководил Первой советской антарктической экспедицией, дважды плавал к берегам ледового континента. Позднее, когда Михаила Михайловича спрашивали о самом памятном в его долгой арктической и антарктической биографии, он назвал 27 августа 1942 года. Тогда ему пришлось рисковать жизнью, спасая связки журналов с результатами проведенных им и его товарищами ежедневных наблюдений за погодой и ледовой обстановкой.
Обойдя Диксон с запада, немецкий крейсер обстрелял порт и радиостанцию, поджег угольный склад на острове Конус. Но тут его накрыла береговая батарея 152-мм орудий. Уже после войны в Германии писали, что в результате на «Шеере» были убитые и раненые. Так что немцам стало не до высадки десанта. Крейсеру пришлось повернуть назад. 29 августа он покинул район боя и взял курс на норвежский порт Нарвик. После этого вражеские надводные корабли у Диксона не появлялись.
Так бесславно завершился этот этап операции «Вундерланд». «Адмирал Шеер» не солоно хлебавши был вынужден уйти из советских арктических вод. В сентябре покинула их и последняя в том году немецкая подводная лодка. Разработчикам операции «Вундерланд»» не удалось сорвать арктическую навигацию.
Судьба капитана и конец «Адмирала Шеера»
В 1989-м об этих событиях был снят художественный фильм «Операция «Вундерланд» (режиссер Отар Коберидзе, киностудия «Грузия-фильм»). В фильме судно и экипаж в неравном бою погибают. Но время выиграно – два каравана успели уйти в безопасные воды. В ходе съемок киногруппе пришлось выезжать в Североморск, Архангельск, Мурманск и на Диксон. «Я лично знал Анатолия Качараву, – вспоминал Коберидзе.– Это был красивый человек, статный, с огромными глазами. В фильме он со всей своей командой погибает».
Подобное утверждается и в некоторых послевоенных книгах, публикациях о подвиге «Сибирякова». Но это не так. В ходе многочисленных допросов на борту «Шеера» никто из товарищей не выдал своего командира – у немцев в протоколах он проходил как полярник с дальней станции и под другой фамилией. Он прошел через ад немецких концлагерей, но выжил. Ранней весной 1945-го капитан ледокольного парохода «Сибиряков» старший лейтенант Качарава был освобожден из лагеря Штутгов бойцами 1-й гвардейской танковой армии, прижавшей гитлеровцев к Балтийскому морю в районе Данцига и Гдыни.
Анатолий Качарава, в недавнем прошлом капитан дальнего плавания, которого за характерную кавказскую внешность с симпатией назвали Черкесом, принял под свое начало «Сибирякова» в 1941-м. Этот ледокол в то время хорошо знали не только в Арктике, но и в стране. Корабль был выпущен британской фирмой «Гендерсон и К°» в 1909 году. В 1915-м, в разгар Первой мировой его купила Россия – для выполнения зимних перевозок в Белом море и транспортировки военных грузов из союзных стран. Свое русское название судно получило в честь золотопромышленника и исследователя Александра Сибирякова. Портом приписки стал Архангельск.
После Гражданской войны «Сибиряков» использовался как промысловое, грузовое и снабженческое судно. А прославился ледокол в 1932 году, когда впервые в истории освоения Арктики прошел за одну навигацию без зимовки весь Севморпуть. Начальником той экспедиции был уже известный исследователь Севера, будущий академик Отто Шмидт, а командовал кораблем знаменитый полярный капитан Владимир Воронин.
К принятию под командование «Сибирякова» Качарава уже в 31 год считался опытным моряком. Он прошел прекрасную практическую школу. Работая над этим материалом, я раздобыл некоторые сведения о «Сибирякове» и его капитане в Музее дальневосточного морского пароходства. Здесь Качарава получил путевку в северные моря, окончив техникум, известный позднее как Дальневосточное мореходное училище. После войны много лет водил корабли, в том числе и в Ледовитом океане. В 1967 году, когда было создано Грузинское морское пароходство, капитан дальнего плавания Анатолий Алексеевич Качарава (1910–1982) возглавил его.
Зарубежные военные историки считают, что личное мужество Качаравы можно сравнить с широко известными на Западе подвигами капитанов эсминца «Глоууорм» и вспомогательного крейсера «Джервис Бей» Джерарда Б. Рупа и Эдварда С. Ф. Фиджена. Офицеры флота Его Величества Руп и Фиджен были удостоены высшего британского военного ордена – Креста Виктории (24 награждения за всю Вторую мировую войну).
Земляк Качаравы – кинорежиссер Отар Коберидзе считал, что Анатолий Алексеевич – Герой Советского Союза. Ни тени сомнения в этом не было и у авторов и редакторов авторитетного профессионального издания – газеты «Водной транспорт». Еще бы – такой подвиг! Но в нашей некогда единой стране он был оценен скромно. Орден Красной Звезды сочли для капитана «Сибирякова» достаточной наградой. Еще одну Красную Звезду, а также ордена Ленина, Трудового Красного Знамени и Октябрьской Революции Качарава получил уже в мирное время. Его именем названы танкер (1984) и улица в Батуми.
Самая же загадочная фигура в этой истории – комиссар Элимелах, не покинувший свой корабль. О Зелике Абрамовиче почти не упоминается в публикациях советского времени. Наверное, из-за фамилии, а точнее – «нетипичной» национальности. Вся официальная информация об Элимелахе ограничивается справкой Центрального военно-морского архива: «Родился в 1911 году в городе Гомеле БССР. В 1933 году окончил комвуз им. Свердлова в Москве. Военного образования не имеет. На службе в ВМФ с ноября 1934-го. Проходил службу военкомом корабля ЛД-6 «Сибиряков» Беломорской военной флотилии. Погиб 25 августа 1942 года вместе с ледокольным пароходом «Сибиряков», который в Карском море при встрече с крейсером противника вступил в бой и, несмотря на героическое сопротивление, был потоплен».
Был потоплен... Как будто и не подвиг это, а нечто будничное. Между тем известный немецкий военный историк адмирал Фридрих Руге (Friedrich Ruge, 1894–1985) в фундаментальном труде «Война на море. 1939–1945» отмечал, что ледокол «мужественно и искусно» сопротивлялся...
После сражения у Диксона – самого восточного в хронике войны на Восточном фронте – германское военное командование не оставило попыток развернуть боевые действия в советских территориальных водах Северного Ледовитого океана. Годом позже немцы предприняли попытку повторить операцию «Вундерланд». Но в 1943 году обстановка в Заполярье стала совсем иной. Здесь к тому времени были сконцентрированы значительные силы советских войск, активизировали свои действия корабли и авиация Северного флота. И «Страна чудес-2» не увенчалась успехом. Все это вынудило гитлеровцев отказаться от массированных ударов с воздуха и моря по нашим военно-морским базам, аэродромам и другим важным объектам. Хотя подлодки кригсмарине все еще продолжали представлять угрозу судоходству в районе Кольского полуострова и в Карском море.
Что касается «Шеера», то в самом конце войны он получил по заслугам: 9 апреля 1945-го его потопили в Киле бомбардировщики британских королевских ВВС, применившие особо мощные бомбы Tallboy. От их взрывов корабль опрокинулся. Частично его разобрали, а крупные фрагменты корпуса «упаковали» в бетон при строительстве новых портовых сооружений. Прогуливаясь по причалам на портовой набережной Киля, мог ли я думать, что под ногами – останки «Адмирала Шеера»! Того самого тяжелого немецкого крейсера, который разбойничал 75 лет назад в наших северных широтах.
Владимир Рощупкин
