Чем сложна история? У каждой стороны здесь своя, сугубо ей выгодная трактовка. И заблудиться в дебрях событий, фактов, цифр, преподносимых совершенно по-разному, немудрено. Но и из этого густого леса надо выкарабкиваться. Не выбирать, а находить и обосновывать собственный взгляд.
Финны, да все западники, истолковывают причины, ход, итоги той войны на собственный лад. Понятно, какой, если тогдашний президент Финляндии в ее преддверии твердил: "Любой враг России должен быть другом Финляндии".
Товарищ Сталин еще до войны в более примирительном тоне втолковывал руководителям Суоми на переговорах в Москве, так ничем и не закончившихся: "Мы ничего не можем поделать с географией, как и вы. Ленинград передвинуть нельзя. Придется передвигать границу". Вождь предлагал на 90 километров. Но даже о том, сколько же от города Ленина, который вроде бы были не прочь сделать столицей СССР, до общей границы, мнения у соседей не совпадали. В советских довоенных источниках расстояние измерялось 25-30 километрами, у оппонентов - 35 и даже 40.
Что уж говорить о потерях. Сдается мне, что их точную цифру спустя 85 промчавшихся лет уже никогда не установить. Наши и финны приводят данные, в разы друг от друга отличающиеся. Сразу после поражения противник оценивал печальные для себя итоги так: убитых - 20-40 тысяч, раненых - 40 тысяч. В СССР считали по-иному: убиты 85 тысяч финских военнослужащих, ранены - 250 тысяч.
Даже по сведениям РККА, наши безвозвратные потери гораздо тяжелее - 95 348 человек. Раненых 248 тысяч, из них 22 процента обмороженных. В новейшей истории цифры убитых год от года резко возрастали, дойдя до 167 976 погибших. Трагично для войны, длившейся три месяца и двенадцать дней.
Так ли бесконечен этот длиннющий черный список? Да, открывались архивы, данные уточнялись, вскоре грянула Великая Отечественная, и о советско-финской битве, понятно, что для нас кровопролитной, как-то если не забыли, то упоминали редко. А после Второй мировой мы установили с Финляндией добрые отношения, омрачать которые горькими воспоминаниями считалось политически неграмотным. Сейчас "правила правописания" снова изменились, а с ними произошли и уточнения. Вот они, игры истории.
Но эта наука тем и хороша, что оставляет каждой стране право на оценку событий. Почему мы должны смотреть на грянувшую 30 ноября войну чужими глазами. Нет, что ли, у нас своих собственных?
Точка отсчета
Считается, что 26 ноября финская артиллерия обстреляла советскую деревушку Майнила, что в километре от границы, убив трех красноармейцев и их командира. Газета "Правда" назвала это грязной провокацией, наверняка имея на то основания. По ту сторону это отрицали, обвинив в провокации Советы. И 30 ноября 1939 года началось.
И не могло не начаться. Потому что все переговоры, на которые делегация Финляндии трижды приезжала в Москву в октябре и ноябре, заканчивались ничем. Да, с географией было не поспорить, а мы предлагали действительные выгодные условия.
Очень вкратце. Отодвинув границу на 90 километров от Ленинграда, отдавали далеко не мирным соседям гораздо большую территорию Карелии. Тоже рискованно, ибо в Хельсинки, как это бывает с малыми странами, грезили о создании "Великой Финляндии". И как бы еще финны использовали новые территории, неизвестно. Но ради безопасности Ленинграда наши были готовы на все. А финны - нет.
Даже второе лицо Третьего рейха Герман Геринг, только произведенный в генерал-фельдмаршалы и занявший пост заместителя фюрера в совете министров, упрекал финнов в "излишней агрессивности". Посоветовал трепетно смотревшим в рот Гитлеру союзникам быть посговорчивее, согласиться. Те неожиданно проявили непокорность. Не зря с декабря 1917 года, получив дарованную Владимиром Ильичом Лениным независимость, Финляндия дважды вступала с нами в войну. Так называли эти конфликты не в Стране Советов, а в Хельсинки. И неслучайно до 1939 года там открыто заявляли, что у них нет никаких внешних врагов, кроме одного, на борьбу с которым и направлены все усилия.
И 9 ноября финны покинули Москву, так ни о чем и не договорившись с терпеливо увещевавшим их наркомом Вячеславом Молотовым. О нем во вскоре начавшейся войне финны не забыли. Забрасывали советские танки, к сожалению, слабозащищенные и быстро сгоравшие, бутылками с зажигательной смесью из смолы, бензина и этанола. Это, как оказалось, грозное и легкое в изготовлении оружие, до наших дней дожившее, прозвали "коктейлем Молотова".
С шапками не получилось
Отодвинуть границу туда, где ей и надлежало быть согласно Тартускому договору 1920 года, мирным путем не удалось. По планам нашего командования, война должна была закончиться за две недели. А продлилась 104 тяжелых дня с нежданно тяжелыми безвозвратными потерями.
Начну с малого: Красная армия была к войне подготовлена неважно. Взять хотя бы шапки: мороз, а воевали в подобии буденовок. И подвезти обмундирование, как и снаряды, вооружение, провиант, не говоря уже об оперативной переброске войск, было трудно. Да и куда? Как? Незадолго до событий приняли постановление о строительстве дорог - шоссейных и железных, ведущих к границе. Но проложить их до конца не успели. Имели преимущество в живой силе - около 400 тысяч против приблизительно 265, в самолетах, артиллерии, подавляющий - в 23 раза! - перевес в танках...
Но все это на первых порах застревало на подступах к передовой. Было много обмороженных: как воевать в шинелях в 40-градусный холод? Правда, финские источники, их-то войска были хорошо экипированы не только теплыми шапками-ушанками, считают, что и морозы были для зимы обычные, градуса 23-24, а никак не 40. И сугробы не двухметровыми, в которых застревала техника РККА. Снежный слой всего 20 сантиметров. А бегать на коротких лыжах финны умели с детства.
Но в чем ни у кого сомнений - война была суровой и кровавой. Думали закидать шапками, а понесли огромные потери. Не ожидали мы от соседей суровой беспощадности. Не предполагали, что армия Маннергейма будет вести боевые действия, пытаясь вклиниваться в бреши между нашими частями и хитро откатываться на заранее приготовленные рубежи обороны.
Вся тяжесть битвы пала на плечи бойцов Ленинградского военного округа. Считали, будто его усилий достаточно, чтобы одолеть врага. Сражались храбро. Уверенно продвигались вперед в Заполярье. Ринулись на Карельский перешеек. Нанесли там первый удар, продвинулись с боями немного вперед. И уткнулись в полосу укреплений. Известна она теперь как линия Маннергейма.
Сам бывший царский генерал, ставший в годы Великой Отечественной гитлеровским холуем и мечтавший превратиться в палача блокадного Ленинграда, в мемуарах утверждал, будто и линии особой не было. Вранье. Построили оборонные полосы. Часть из них - бетонные. Ощетинились колючей проволокой. Вгрызлись в землю огневыми точками. Между ними переходы. Противотанковые рвы не давали возможности использовать нашу технику. Из дотов и дзотов наступавших поливали прицельным огнем. А наши на первых порах шли вперед крупными силами и, как правило, отбросив хитрости, атаковали прямо в лоб. Финны сражались крепко, рук почти никогда не поднимали, за всю войну взяли наши всего около тысячи пленных.
Иногда сталкивались в боях явно не с финнами. Откуда было знать, что в Финляндию нагрянули вояки, их называли добровольцами, из Швеции (восемь тысяч), Норвегии, Дании, США, Великобритании, как без нее, и даже из Южно-Африканского Союза. Им-то что было здесь делать. Европа втихую поставляла вооружение. Немцы, помимо прочего, посылали наблюдателей. Советско-германский договор о ненападении был заключен, но в Берлине знали, что воевать с русскими придется, и придется очень скоро - и обязательно в спайке с финнами. Так что анализировали, изучали и наших, и своих…
Какая тут разведка
В таких условиях нельзя было обойтись Красной армии без разведки. Винят ее нещадно. Недооценили противника, предполагая, к примеру, что финны развернут 12 дивизий, а их оказалось 18. Весьма смутные сведения о мощнейшей оборонительной линии Маннергейма стали одной из причин того, что наши войска не смогли с ходу ее преодолеть, завязли на Кольском перешейке. Да, разведка сработала не так, как должна была.
Но как сработать удачно, если военную разведку Ленинградского военного округа в 1937-1938 годах почти полностью обезглавили. Я уже писал об этом. Практически весь оперативный состав и агенты репрессированы. Ее руководители, выпускники Академии РККА имени Фрунзе, полковники Юлий Гродис и сменивший его в 1937 году Илья Линдов-Лившиц, арестованы и расстреляны. Оба профессиональные разведчики высокого уровня, Линдов-Лившиц работал в Китае и Персии. Принято небывалое решение: все разведданные, собранные Ленинградским ВО, признаны неверными и изъяты.
Счастливая случайность, что уже после первых неудачных месяцев зимней войны в архивах отыскались вопреки приказам чудом не уничтоженное описание линии Маннергейма и целый альбом с ее фотографиями. Все сведения добыли разведчики Гродиса еще в 1937 году. Как же пригодились они в финскую. Быть может, и за это в 1956-м полковник награжден (посмертно) орденом Ленина. Поголовно все репрессированные разведчики реабилитированы.
В откровенных воспоминаниях маршала Василия Чуйкова приводится горькое признание: в зимнюю войну наша агентура, забрасываемая в финский тыл, не возвращалась назад. Погибали все.
С июля 1938 года начальником разведотдела Ленинградского ВО назначен генерал-майор Петр Евстигнеев, избежавший чисток. Возрождать загубленную разведку ему пришлось чуть ли не с нуля. Созданные отряды Наркомата внутренних дел обязаны были обеспечить условия для нашего главного удара, наносимого тогда крупными нашими силами. На фронте создали лыжные разведывательно-диверсионные группы, появление которых стало для финнов неожиданностью. Потерь и пленных в проклятую финскую могло быть и больше, если бы эти отряды НКВД не выдвигались вперед, отрываясь на три-четыре десятка километров от наших частей и соединений. Вклинивались во вражеские позиции. Вели разведку, тревожили неожиданными налетами противника, пытались захватить в плен финских разведчиков-диверсантов, сумевших пробраться поближе к передовым частям Красной армии.
И еще научились бороться против финских кукушек. Не невинных птичек, деловито отстукивающих годы нашей жизни, а стрелков-снайперов, часами почти неподвижно высиживавших на деревьях и убойными выстрелами лишавших жизни красноармейцев, высматривая среди них командиров.
Работа над смертельными ошибками
В Москве царила тревожная атмосфера. Даже тон газет, сугубо официальных, изменился с декабрьского возвышенно-победного на вполне искренний. Финнов теперь называли белофиннами. Относительно откровенно писали о том сопротивлении, которые они оказывают. Рассказывали о наших героях. Было о ком. Золотые звездочки получили больше 400 самых храбрых, ордена и медали вручили 50 тысячам солдат и офицеров.
Фронт на почти два месяца замер, словно вмерз в землю. Мы готовили силы для удара. Ясно, что одному Ленинградскому военному округу эту войну было не выиграть. Создали Северно-Западный фронт во главе с командармом 1-го ранга Семеном Тимошенко.
Назначение прошло необычно. Тревожное положение рассматривали на Военном совете в Кремле. Ясно, что командир был нужен решительный, способный пересмотреть прежнюю не оправдавшую себя тактику и вести войну по-новому. Сталин вдруг спросил, ошарашив военную верхушку то ли демократичностью, то ли признанием в собственной неуверенности, кто же готов взять на себя командование на Карельском перешейке. Ответом было долгое молчание. Тут и поднялся Семен Константинович Тимошенко. Осмелился поставить условие, что если дадут все, что было на Военном совете обещано, готов взять командование войсками на себя.
Он перебросил на Карельский перешеек несколько дивизий. Включил в дело тяжелую артиллерию, еще эффективнее использовал созданные группы лыжников, привлек больше снайперов. Не побоялся, признав ошибки, пусть и чужие, снять с фронта танки. В условиях той войны рассчитывать на них было ошибочно.
К 1 февраля 25 дивизий приступили к штурму линии Маннергейма. Для начала за 24 часа по ней было выпущено около 3000 снарядов. Такого не было со времен Первой империалистической, она же мировая. Линию прорвали: открылась прямая дорога на Хельсинки.
12 марта 1940 года был подписан Московский мирный договор между СССР и Финляндией о завершении советско-финской войны. Граница от Ленинграда была отодвинута на запад на 120-130 километров. К СССР отошли Выборг, Сортавала, Кексгольм. Советская территория приросла 40 тысячами квадратных километров, которые мы же за здраво живешь щедро отдали Финляндии в годы революции.
Не могло обойтись и без оргвыводов. Место легендарного наркома Гражданской войны Клима Ворошилова без излишнего шума, шуметь тогда было не принято, занял Семен Тимошенко, удостоенный за финскую Звезды Героя Советского Союза и маршальского звания.
Стало понятно: время лихой конницы прошло, она ускакала в Лету. Конструкторы принялись работать над усовершенствованием танков. Без утолщения брони было не обойтись. Красная армия относительно скоро получила некоторые виды нового оружия. Были возвращены и кое-какие старые, надежные, ранее чересчур поспешно снятые с вооружения, например, ставший знаменитым пистолет-пулемет (ППШ).
Красная армия получила огромный, собственной кровью оплаченный опыт ведения боевых действий в тяжелых условиях зимы, лесной местности. Он и помог в годы Великой Отечественной отстоять Заполярье. И, главное, спасти Ленинград, выстоявший вопреки всему. В том числе и против финской армии, ведомой тем же Маннергеймом.
Здесь был разведчик Кузнецов
Глубокой осенью 1939 года в распоряжение разведотдела Ленинградского военного округа прибыл из Москвы командированный разведчик Кузнецов. Будущий Герой Советского Союза, ликвидировавший в годы Великой Отечественной 11 генералов и наместников Гитлера. Об участии Кузнецова в той войне было до недавних пор неизвестно.
Наверняка талантливый от Бога Кузнецов выучил и финский. Вряд ли в совершенстве, но вполне достаточно для понимания и перевода. Работая в 1930-е таксатором в таежном Кудымкарском районе Коми-Пермяцкого края, быстро изучил коми-пермяцкий, принадлежащий к пермской группе финно-угорской ветви. С этой базой талантливейшему лингвисту можно было постигнуть и азы финского.
Существует фотография разведчика в довольно необычной форме, чем-то напоминающей финскую. Возможно, что на этом фото Кузнецов в форме финского офицера. Выдавал себя за финна? Все-таки вряд ли. К тому времени на фронте уже были созданы наши лыжные разведывательно-диверсионные группы. В их составе Николай Кузнецов, скорее всего, участвовал в рейдах в тыл врага. Кому, как не ему, работавшему в молодости в глухой тайге и отлично в ней ориентирующемуся, прекрасно бегающему на лыжах и совершившему немало зимних переходов, было сражаться в дальней разведке. А еще он в определенной степени знал язык, был метким стрелком. Понятно, коренной сибиряк не боялся морозов.
И, конечно, участвовал Кузнецов в допросах пленных, перебежчиков, захваченных финских шпионов. А агентурная разведка велась на ленинградском направлении самая активная. Финны сами признавали, что их единственный враг - СССР, против которого только и действуют спецслужбы, применяя любые, даже самые жестокие методы. Кузнецов вместе с сослуживцами анализировал всю полученную информацию. Составлялись оперативные отчеты, изучалась захваченная документация. Внес свой вклад в эту сложную коллективную работу и Николай Кузнецов.
Его участие в зимней войне 1939/40 года и пребывание в Ленинграде подтверждает фотография, которую он послал сестре и брату в Свердловск. На ней Николай Кузнецов в форме старшего лейтенанта ВВС НКВД - это некая легенда прикрытия. Никаких званий Кузнецову никогда не присваивалось. На обороте надпись, приводимая без всяких исправлений - "Лиде и Вите на память событий, предшествовавших счастливому дню 12 марта 1940 года. Снимался в Ленинграде. НК". И мысли быть не может, что Николай мог обманывать сестру Лидию и брата Виктора, искренне им любимых. А счастливым называет Николай Иванович 12 марта 1940 года потому, что в этот день и закончилась советско-финская война.
Николай Долгополов
