Знамена войсковых частей и соединений являются символом их доблести и чести. Одновременно боевое знамя – это важная воинская традиция, оказывающая большое воспитательное воздействие на личный состав вооруженных сил и напоминающая ему о присяге и долге. Во время Великой Отечественной войны в Красной Армии отмечался резкий рост традиций, связанных со знаменами. Перед Красным Знаменем советские воины давали присягу и клятву драться с врагом, «не щадя своей жизни и крови».
Сейчас мы привычно ассоциируем Красное Знамя с символом победы. С 1943 года, после важных побед Красной армии, оно стало символом наступления, освобождения и мести врагу. Но первые два года войны Красное Знамя нуждалось в защите, так как для советских войск это было время поражений. С началом блицкрига в июне 1941-го командование вермахта делало ставку на стремительные прорывы своих танковых соединений, нацеленные на окружение противника.
Увы, части Красной армии оказывались в котлах и несли серьезные потери. В окружение попадали не только личный состав и техника, но и штабы, расположенные близко к линии фронта. Это означало, что вместе с ними во вражеском кольце оказывались и знамена частей.
Советские бойцы и командиры сознавали, что их попадание в руки врага недопустимо, стараясь спасти символы своих частей любой ценой. Спасение и сохранение Красного Знамени считалось героическим поступком, подвигом, за который полагалась правительственная награда. Как свидетельствуют военные документы, были случаи награждения гражданских лиц, помогавших красноармейцам сохранить символы Красной армии, рискуя своей жизнью.
Давший обещание вернуться
Большинство случаев возвращения населением знамен частей, разбитых в 1941-м, связано с началом наступления Красной армии на запад и освобождением территории, оккупированной вермахтом. Примером тому является случай, произошедший на 1-м Украинском фронте осенью 1943-го.
16 сентября части 27-й армии освободили хутор Крыжановка в Полтавской области. Спустя две недели один из его жителей Никифор Ткаченко был призван на воинскую службу и направлен в 737-й стрелковый полк 206-й стрелковой дивизии. Но по его прибытии в часть командование ждал сюрприз, так как новоиспеченный красноармеец заявил, что у него дома хранится знамя 213-го стрелкового полка – одной из старейших частей Красной армии! После этого Ткаченко был немедленно отправлен в Крыжановку, откуда вместе с полковым знаменем он привез документы адъютанта командира 168-го полка лейтенанта Блинова, петлицы и галуны подполковника Курмышева. Красноармейца немедленно доставили в штаб 27-й армии, где он рассказал свою историю.
В октябре 1941-го, спустя две недели после прихода немцев в Крыжановку, в хату колхозника Ткаченко ночью зашли подполковник Леонтий Курмышев и лейтенант Григорий Блинов, в одиночку выходившие из окружения. Трое суток Ткаченко укрывал советских командиров, а затем помог им перейти линию фронта, дав гражданскую одежду и еду. Перед уходом Курмышев отдал колхознику на хранение знамя 213-го стрелкового полка, попавшего в окружение. Как вспоминал Ткаченко: «При этом он меня предупредил, что Красная армия скоро вновь вернется, а он придет за знаменем».
Освобождения пришлось ждать два года. Колхознику удалось сохранить знамя, несмотря на ряд обысков его дома, проведенных немцами. Но даже когда советские войска пришли в Крыжановку, подполковник не вернулся. Курмышеву действительно удалось выйти к своим. Весной 1942 года он командовал полком в 266-й стрелковой дивизии во время Харьковской операции, но вновь оказался в окружении и попал в плен. Не дождавшись возвращения офицера, Ткаченко отдал знамя командованию 27-й армии.
Патриоту не пришлось долго ждать награды за свой подвиг. Уже в январе 1944-го командование 206-й дивизии наградило его орденом Славы 3-й степени. А спустя два месяца его ждало повторное награждение за спасение знамени, когда командующий фронтом маршал Жуков наградил Ткаченко орденом Красного Знамени.
Верная клятве
Похожая история произошла с женой офицера 477-го стрелкового полка – жительницей белорусского села Шиловичи Анной Ефремовной Гороховой. В первые дни войны полк ее мужа вел бой на шоссе Минск – Борисов, пытаясь задержать немецкие танки. Эта часть практически сразу попала в окружение, но сумела прорваться и соединиться с 161-й стрелковой дивизией, впоследствии отступая с боями на восток южнее шоссе Минск – Москва.
Обстановка складывалась тяжелая. 477-й полк еще не раз попадал в окружение, и чтобы избежать захвата полкового знамени врагом офицеры полка решили укрыть его у надежного человека. Когда в дом к Анне пришли ее муж – командир комендантского взвода младший лейтенант Иван Горохов и начштаба полка капитан Иван Давыдов, последний попросил ее сохранить святыню части. Девушка поклялась сделать это и после ухода офицеров зарыла знамя на сеновале, обернув мешком.
Увы, Горохов и Давыдов за ним не вернулись, пропав без вести в окружении. Но Анна хранила его почти три года в немецкой оккупации. Опасаясь, чтобы знамя не подверглось гниению, она извлекла его из земли и спрятала в своем доме за печкой. Девушка хранила знамя в строжайшей тайне, которую не доверила даже своей матери.
После освобождения Шиловичей, 12 сентября 1944-го Анна Горохова извлекла свой секрет и отнесла знамя в Могилевский областной военкомат, откуда его отправили в Москву и затем передали на хранение в 3-й гвардейский стрелковый полк, ставший приемником 477-го полка. За свой подвиг Анна Ефремовна была представлена к правительственной награде, но, увы, по неизвестной причине ей пришлось ждать свой орден 20 лет. Лишь в 1965 году мужественная женщина была награждена орденом Отечественной войны 1-й степени.
Старый солдат русской армии
Вероятно, начальник политотдела 38-го стрелкового корпуса полковник Петров был удивлен, когда к нему явился пожилой колхозник, доложивший о себе так: «Товарищ полковник! Солдат Старой русской армии 8-й роты 301-го Бобруйского полка Дмитрий Тяпин во время немецкой оккупации сохранил знамя войсковой части».
Оказалось, что 6 августа 1941-го этот 62-летний ветеран Русско-японской и Первой мировой войн из деревни Анютино Могилевской области стал свидетелем гибели трех красноармейцев, убитых немцами, когда они пытались пройти по болоту за деревней, чтобы догнать свою часть, ушедшую за реку Сож. Вместе с односельчанином Тяпин перенес тела на кладбище, где они их и похоронили. Но перед этим Дмитрий Николаевич обнаружил рядом с одним убитым вещмешок, где лежало знамя 24-й стрелковой Самаро-Ульяновской Железной дивизии с прикрепленным к нему орденом Красного Знамени. Понимая его значение, старый солдат обернул вещмешок плащ-палаткой, положил его в могилу красноармейцев и закопал.
Два года Тяпин хранил тайну своей находки. А когда в октябре 1943-го Анютино было освобождено частями 38-го корпуса, он раскрыл ее советскому командованию. Когда могилу вскрыли, то в ней действительно было обнаружено дивизионное знамя. Кроме того, к гимнастерке одного из похороненных был приколот орден Красного Знамени. По его номеру удалось установить, что он принадлежал старшему политруку 274-го полка Александру Барбашеву, считавшемуся пропавшим без вести.
Встал вопрос: чем наградить героя? Сначала Тяпина представили к ордену Красной Звезды, но вмешался заместитель наркома обороны маршал Василевский. Своим приказом № 035 от 20 февраля 1944-го он наградил ветерана орденом Красного Знамени и навечно зачислил в списки 1-й роты 7-го стрелкового Прикарпатского полка 24-й дивизии. Но дело этим не ограничилось, так как уже в сентябре Тяпин был повторно награжден командованием 1-го Украинского фронта таким же орденом. Кстати, существует утверждение, что колхозник не захотел быть красноармейцем только на бумаге и изъявил желание присоединиться к своему полку на передовой, пройдя с ним до Праги и закончив войну старшиной. Если они правдивы, то это делает Дмитрия Николаевича уникальным ветераном трех войн.
Одеяло и железный ящик
В конце феврале 1943-го 8-й гвардейский кавалерийский полк попал в окружение во время неудачного рейда в район Синельниково, где советская кавалерия пыталась перерезать немецкие коммуникации между Днепропетровском и Запорожьем. В результате во вражеском тылу оказался не только его личный состав, но и полковое знамя, которое носил с собой замполит полка майор Аракильян. Попытки выйти из окружения оказались неудачны. В середине марта майор решил закопать знамя, чтобы оно не досталось врагу. Но на счастье замполита ему довелось встретить человека, готового сохранить святыню полка:
«В селе Старо-Семеновка колхозница Дмитриенко Мария Петровна, несмотря на угрозы фашистской жандармерии о сдаче военных вещей, а в случае несдачи – расстрела, согласилась хранить у себя дома знамя. Знамя положили в железный ящик и закопали у нее в погребе, которое Дмитриенко сохранила до сентября 1943 года». После выхода к своим и освобождения села, Аракильян получил от женщины сохраненное знамя. За свой подвиг Мария Петровна была награждена орденом Красной Звезды.
Аналогичную награду получила и Нина Цвященко – жительница села Новосельцы Киевской области. В дни отступления Красной армии в 1941 году, от неизвестного советского лейтенанта она приняла на хранение знамя 133-го стрелкового батальона. Невзирая на угрозы со стороны немецких властей, Цвященко хранила знамя более двух лет, зашив его в одеяло. 4 февраля 1944-го, после освобождения села Новосельцы, Нина Филипповна передала знамя офицерам 7-й гвардейской мотострелковой бригады.
Два знамени – два ордена
Приведенные примеры показывают высочайшую степень патриотизма советского гражданского населения, даже в оккупации демонстрировавшего единство народа и армии.
Кстати, об армии. В завершение стоит упомянуть о полном кавалере ордена Славы – старшине Александре Ситникове, дважды спасшем знамя своего полка. Летом 1944-го, когда немецкие танки прорвались к штабу, находившийся у знамени Ситников успел снять с древка полотнище, спрятать его под гимнастеркой и укрыться в воронке на ржаном поле. Схожая ситуация произошла 14 января 1945-го, когда старшина спас знамя полка от захвата немецких автоматчиков, прорвавшихся к штабу.
Командование высоко оценило оба подвига Ситникова, наградив его за них «Славой» 2-й и 1-й степеней. Таким образом, неважно кто и где спасал знамена – гражданский или военный, в тылу или на передовой. Любое такое действие было подвигом.
Владимир Нагирняк
