Что общего у Капитана Немо, русской революционной песни и североафриканского племени зауа? Не нужно искать сайт армянского радио, что бы ответить на этот вопрос. Это польское восстание 1863–1864 годов, или, как оно зовётся в польской историографии «январское восстание».
Есть исторические события, влияние которых на культуру куда выше их реального масштаба. «Январское восстание» именно из их числа: восстание 1831 года было значительно масштабнее, но такого отражения в мировой культуре не получило.
Вторая половина XIX века стала эпохой революций. Распространение народного образования и телеграфа привело к расцвету СМИ — газет и журналов. Соответственно, «масонские заговоры» сменились народными (или околонародными) движениями. Революционные общества по всей Европе (и Азию не забываем!) начали расти как грибы. Европейские революции 1848 года, деятельность Маркса и Энгельса, Джузеппе Гарибальди — континент трясло, как в лихорадке.
И существенную часть среди европейских «карбонариев» составляли поляки. Разделение Речи Посполитой между тремя империями сыграло существенную роль в укреплении авторитета польских революционеров: их кружки становились международными по факту создания — единомышленники находились одновременно как минимум в Пруссии, России и Австро-Венгрии. А если вспомнить эмигрантов в Париже и Лондоне — вот он, реальный Интернационал!
Поскольку мы живём в России, то для нас интерес представляют польские восстания, произошедшие на территории нашей империи. Но, стоит отметить, что были они не только у нас: Великопольское восстание 1846 года пришлось подавлять пруссакам. Уже в ходе его проявились все родовые признаки будущего «январского восстания» — руководящий центр в Париже, руководство из числа профессиональных революционеров, планы начать восстание одновременно в трёх империях... И неудача, которой в наше время присвоили бы статус «былинный отказ».
Впрочем, вернёмся к нашим полякам. Имеется в виду, проживавшим на территории Российской империи. В период наместничества фельдмаршала Ивана Паскевича-Эриваньского, которого сам государь-император Николай Павлович именовал «отец-командир», полякам было не до восстаний: старый солдат, увенчанный лаврами покорителя Варшавы, имел слишком большой авторитет, чтобы число революционного элемента в Польше превышало критическую массу (эк я витиевато выразил мысль «Паскевича поляки боялись до поноса»!). Но в 1856 году Иван Фёдорович почил в бозе, и на территориях бывшей Речи Посполитой началась череда кратких наместничеств.
Генерал от артиллерии князь Михаил Горчаков — герой обороны Севастополя, храбрец, 22 года отслуживший начальником штаба у Паскевича, но скверным характером от своего шефа не заразившийся. И родился, и умер Михаил Дмитриевич в Варшаве, так что назначение нельзя не назвать удачным, вот только скончался герой Малахова кургана в 1861 году, не проуправляв Польшей и пяти лет. Похоронен, согласно завещанию, на Братском кладбище Севастополя, среди своих солдат...
Генерал от артиллерии Николай Сухозанет — из белорусской шляхты, в 17 лет пошёл добровольцем воевать с Наполеоном, сражался в дюжине сражений, брал Париж, за храбрость после войны 1812 года переведён в гвардейскую артиллерию. Во время польского восстания 1831 года командовал русской артиллерией в бою при Остроленке, за который был награждён орденом св. Георгия 3-й степени. В Крымскую войну командовал Южной армией, императором Александром Николаевичем назначен военным министром — неплохая карьера для белорусского шляхтича! Упразднил пресловутые «военные поселения». После смерти Горчакова назначен наместником Царства Польского, но вскоре ушёл в отставку с сохранением членства в Государственном совете — войны не способствуют сохранению здоровья.
Генерал от кавалерии граф Карл Ламберт — из старинного французского рода, окончил Пажеский корпус, после которого служил в кавалергардах, но... Отпросился воевать на Кавказ, где показал себя отчаянным рубакой, участвовал в десантах на кавказское побережье, принял участие в закладке Туапсе, экспедициях в Чечню. За четыре года дослужился до полковника, оставаясь при этом мягким человеком с приятными манерами. Собственно говоря, именно последнее качество, наряду с римско-католическим вероисповеданием послужили поводом для назначения Карла Карловича наместником Царства Польского — Александр II, лично знавший Ламберта надеялся, что достаточно молодому, изящному и светскому до мозга костей Ламберту (благо что покоритель Чечни!) удастся успокоить беспокойных «потомков воинственных сарматов».
Странно ли, что именно в наместничество либерального и мягкого Ламберта появились первые признаки будущего восстания? В конце лета 1861 года случились массовые беспорядки в Калише и Ленчице, Карл Карлович понимал, что введение военного положения необходимо, но как мог оттягивал этот неприятный для себя шаг. Оттягивал до 2 октября — 3 октября поляки отмечали день памяти Тадеуша Костюшко. Во время Дня Костюшко генерал-губернатор Варшавы генерал-лейтенант Александр Герштенцвейг произвёл массовые аресты демонстрантов, в том числе в костёлах. Ламберт приказал без его ведома отпустить 1600 человек из арестованных «по старости и малолетству». Возмущённый Герштенцвейг назвал наместника изменником, в результате чего между ними произошла «американская дуэль». Нет, это не когда прыгают с револьверами по салуну и палят друг в друга, а когда тянут жребий, и вытянувший обязан застрелиться. Застрелиться выпало Герштенцвейгу, а Ламберт просил об отставке, после получения которой уехал на Мадейру — лечить подхваченную на Кавказе чахотку (ну как лечить, без антибиотиков на Мадейре можно было просто прожить с туберкулёзом дольше, умер Ламберт в 1865 году).
Ламберта на посту наместника сменил генерал от инфантерии Александр Лидерс. Участник сражений под Аустерлицем, Бородино, Малоярославцем и Красном, тяжело ранен под Кульмом. В русско-турецкую войну контужен под Кюстенджи, но остался в строю. Отличался редкостным умением воодушевлять людей в бою, про его полк говорили:
«Где 37-й полк, там не нужно дивизии»!
В 1831 году именно его колонна из нескольких батальонов морской пехоты взяла укрепление Воля, что стало причиной сдачи города. Затем была Кавказская война и усмирение Дагестана. В 1849 году — поход в Трансильванию на подавление по просьбе австрийского правительства Венгерской революции. За блестящие действия против венгров Лидерса сравнивали с Суворовым. В Крымскую войну корпус Лидерса действовал на Дунае, но когда в Крыму дела пошли туго, он был назначен командовать Крымской армией, где ему пришлось разгребать то, что наворотили предшественники. После войны был уволен из армии по болезни и жил в Одессе как частное лицо. Но с началом волнений в Царстве Польском именно старого генерала император Александр II попросил принять на себя должность наместника...
Я столь подробно остановился на биографии генерала от инфантерии Александра Лидерса, чтобы было понятно, почему именно его польские заговорщики считали столь опасным, что решили организовать покушение. Будучи человеком не робкого десятка и боевым генералом, он не ходил с охраной, а будучи человеком весёлым и общительным пользовался расположением варшавского общества. Интриги варшавского архиепископа Зигмунта Фелинского и маркиза Александра Велёпольского уже заставили императора отправить Лидерса в отставку, но популярность генерала была столь велика, что подпольный «Комитет русских офицеров в Польше» принял решение убить отставного наместника. 15 июня 1862 года Александр Николаевич гулял в Саксонском саду Варшавы. Сзади к нему подошёл 23-летний поручик Андрей Потебня и выстрелил из пистолета. Пуля пробила Лидерсу шею, челюсть и щёку, но не задела жизненно важных органов. «Подлец стреляет в спину!» — крикнул генерал вслед убегающему террористу.
На смену Лидерсу наместником был назначен великий князь Константин Николаевич. На него тоже покушались: 3 июля, менее чем через три недели после покушения на Лидерса, в него стрелял портной-подмастерье Людовик Ярошинский, великий князь отделался легким ранением плеча. В отличие от Потебни, скрыться Ярошинскому не удалось — его повесили в Варшавской цитадели. Неоднократно покушались и на... Александра Велёпольского! Да-да, того самого, интригами которого с поста наместника убрали Лидерса. Просто польские заговорщики уже успели поделиться на «красных» и «белых» (а вы в самом деле думали, что эти названия Ленин придумал?). Велёпольский был «белым» — их программа отличалась от программы «красных» лишь тем, что предусматривала освобождение крестьян от крепостной зависимости с компенсацией помещикам. Но и это было поводом для попыток убийства...
Маркиз Велёпольский рассчитывал не на восстание, а на либеральные реформы — он хорошо знал, что во время крестьянских волнений в Галиции в 1846 году были вырезаны сотни польских помещиков. Поэтому Александр Игнаций в январе 1863 года стал инициатором рекрутского набора, в ходе которого в армию были призваны 12 тысяч из 25 тысяч подозреваемых в принадлежности к подпольным организациям. Так он думал изолировать потенциально опасные элементы и избежать восстания. Но именно рекрутский набор и стал сигналом к его началу...
Именно «уклонисты», числом более 6000 человек, стали костяком первых повстанческих отрядов. Офицерские кадры для отрядов готовились заранее — 1 октября 1861 года в Генуе при поддержке итальянского правительства (я же говорил, что у поляков был большой авторитет среди гарибальдийцев и прочих карбонариев!) была основана Польская военная школа. Преподавателями были участники восстания 1830–1831 годов. Курс полгода: три месяца общая военная подготовка, три месяца — углубленная специализация по выбранному направлению (пехота, артиллерия, кавалерия). Учили как теорию, так и практику: тактика со стратегией, уставы, строевая подготовка. Руководил школой Людвик Мерославский, к этому имени мы ещё вернёмся. Всего в школе отучилось более 70 курсантов.
Первый бой повстанцы дали 22 января 1863 года под Цёлково. Русский генерал Владимир Семека, узнав от своих агентов, что в районе села Цёлково собрался отряд мятежников, отправил для их ликвидацию роту Муромского пехотного полка под командованием полковника Козлянинова. Обнаружив усадьбу, в которой собирались повстанцы, полковник развернул роту в цепь и окружил её, после чего предложил полякам сдаться. Зная, что у мятежников туго с огнестрельным оружием Козлянинов (полностью оправдывая свою фамилию!) не отдал приказ солдатам зарядить ружья. В отряде Александра Рогалинского ружей действительно было только два, но оба они были заряжены. Первым же выстрелом полковник Козлянинов был убит, а бросившиеся в атаку «косиньеры» обратили солдат в бегство — времени зарядить оружия у них просто не было, а пика из косы — страшное оружие в рукопашной! В общем, в результате сражения между 80 русскими и сотней поляков русские потеряли 17 человек убитыми и 43 человека ранеными и пленными. А поляки разжились 40 ружьями и запасом боеприпасов. Собственно говоря, масштаб «сражений» Январского восстания по большей части был таким же, как и первого боя: десятки, от силы сотни участников — ничего похожего на кровавые мясорубки при Остроленке и Гроховым.
Всего 22 января 1863 года зафиксировано 25 нападений на русские гарнизоны. Успехов, равных тому, что был достигнут под Цёлковым, больше никому достигнуть не удалось. Правда, на 10 дней удалось прервать телеграфное сообщение между Варшавой и Санкт-Петербургом, а в остальном... Трофеи восставших составили 67 ружей, 14 револьверов 2 пушки, 2 обоза с едой и 75 тысяч рублей. Собственно говоря, именно последняя сумма (75 тысяч рублей в 1863 году — это много!) говорит о том, что целью большинства нападений были не войска, а более приятные в плане добычи объекты...
Европейские державы к восстанию отнеслись по-разному. Пруссия заключила с правительством Александра II «конвенцию Альвенслебена» о взаимопомощи в борьбе с повстанцами: русским войскам даже было разрешено преследовать мятежников на прусской территории. Впрочем, выполняли пруссаки конвенцию далеко не по немецки — совсем не пунктуально. Бисмарк опасался войны с Францией и польского восстания в самой Пруссии, поэтому на бегство польских революционеров через границу смотрели сквозь пальцы. Позиция Австро-Венгрии была значительно более нейтральной. Франция Наполеона III предлагала начать международный конгресс для решения всех вопросов, включая польский. Активнее всех «топила» за поляков Англия: России предлагали объявить всеобщую амнистию и ввести в Царстве Польском конституцию 1815 года.
19 января в Париже польским Центральным Комитетом (может вы думали, что и название этого органа большевики с потолка взяли?) диктатором Польши был назначен Людвик Мерославский — тот самый, начальник польской военной школы в Италии. Диктатор перешел границу Пруссии и прибыл в Царство Польское в ночь с 16 на 17 февраля. Прибыл не один — с паном Людвиком на войну приехали 12 офицеров-наемников разных национальностей. К диктатору присоединились варшавские студенты и несколько маленьких повстанческих отрядов. Сколько всего «войск» было под рукой у Мерославского? Поляки считают, что 200–250 человек. Русские историки насчитывают 500–600. 19 февраля повстанцы столкнулись на опушке Крживосондзского леса (нет, кашля у меня нет, это у поляков названия такие) с русским отрядом полковника Юрия Шильдер-Шульднера: 60 казаков, 50 пограничников и 3,5 роты пехоты. Результат столкновения был немного предсказуем — повстанцы разбежались, бросив оружие, лагерь и даже переписку диктатора. Сам Мерославский с 36 бойцами также бежал, благо несколько кони в отряде были. Сперва диктатор соединился с отрядом Казимира Мелецкого (около 400 человек), но 21 февраля вновь столкнулся с отрядом Шильдер-Шульднера, был окончательно разбит и 23 февраля оказался в Париже, чтобы писать мемуары.
На смену Мерославскому диктатором был назначен Мариан Лангевич. Лангевич имел два необходимых для польского военачальника качества: хороший слог и мобильную типографию. Благодаря им он приобрёл популярность и сформировал отряд в 200 человек. Объявив себя «полковником», вместе с «капитаном» Августом Ясинским он попытался занять город Шидловец. Кончилось дело плохо: в городе сидело две роты русской пехоты, которые не только отбили польскую атаку, но и обратили повстанцев в бегство. Ясинский попал в плен и был повешен, а Лангевич ушел в лес, где за 8–10 дней собрал отряд в 2500 человек с пятью пушками.
Заняв монастырь Святого Креста, самозванный «полковник» разделил отряд — 1500 бойцов «полковника» Дионисия Цаховского стали у деревни Слупя-Нова, а Лангевич остался в монастыре. Всё было бы хорошо, если бы не русские войска! Отряд полковника Ксаверия Ченгеры после 40-километрового ночного марша атаковал инсургентов и разгромил их. Лангевич отступил к Сташуву (тот факт, что 400 полякам из 1000 удалось отступить, даёт повод польским историкам считать бой победой Лангевича) и без боя занял городок 15 февраля. Что делает польский военачальник, занимая город? Правильно — проводит парад! Лангевич его и провёл. А через два дня пришёл отряд майора Загряжского — около 120 человек пехоты и 75 гусар. Учитывая, что к польскому отряду присоединилось более 200 добровольцев, силы были явно не равны, так что у Лангевича был шанс на победу. Но поляки сожгли мост через речку Чарну, поэтому бой свёлся к артиллерийским дуэлям, после которой русский командир решил не лезть на рожон против численно превосходящего противника, а польский... Правильно! Решил отступить (бой под Сташувом, как вы понимаете, поляки также числят своей победой). На этот раз Лангевич повёл отряд на Малогощу, а русские заняли оставленный инсургентами Сташув.
В Малогоще к «полковнику» присоединились отряды Антония Езёранского и Аполинария Куровского: у Лангевича под командованием оказалось 3 тысячи человек! Здесь его и настиг 24 февраля неугомонный Ксаверий Ченгера, к которому также присоединились отряды подполковника Добровольского и майора Голубева. Для Лангевича появление регулярных войск стало неприятным сюрпризом. Русские атаковали тремя колоннами, стараясь отбросить поляков в сторону местечка Кельцы, где стоял гарнизон. Колонна Добровольского попала в сложное положение — повстанцы вели огонь по отряду с трёх сторон, но атака майора Голубева на Малогощи заставила поляков бежать из деревни, а подошедший отряд Ченгеры довершил разгром. В бою русские потеряли 5 человек погибшими, 1 умершего от ран и 28 раненых. Поляки потеряли 300 человек убитыми, 500 ранеными, 300 пленными и все орудия.
«Полковник» начал отступление в Малопольское воеводство — оттуда была возможность свинтить в австрийскую Галицию. По дороге Лангевич соединился с разбитым накануне отрядом Теодора Цешковского и 3 марта инсургенты заняли замок Пескова скала. В данном расположении были две проблемы: а) замок был полностью окружён русскими войсками; б) поляки об этом даже не догадывались. Утром 4 марта русские войска генерал-майора Алексея Шаховского атаковали замок...
В общем, очередная польская «победа»: многим повстанцам удалось убежать. Потери составили всего 79 убитых и раненых — по польским данным. И 400 — по русским. По дороге бегущие повстанцы, коих было не менее 1500 человек, наткнулись на не ожидающий врага русский отряд из 400 бойцов. Произошёл трёхчасовой бой, в котором поляки потеряли 24 убитых и 23 раненых. А русские 28 убитых и 45 раненых и пленных. Ну как потеряли — по польским данным. По русским потери составили: 1 убитый и 7 раненых. А ещё в этом бою погиб Андрей Потебня — тот самый подлец, который выстрелил в спину генералу Лидерсу в Саксонском сквере Варшавы...
Да, поляки Лангевича одержали ещё одну победу: ведь до австрийской границы оставалось всего 9 километров! И ведь всё было у Лангевича хорошо! «Полковник» провозгласил себя диктатором, «Национальное правительство» признало его таковым (правда не признал собственный подчинённый — Антоний Езёранский, уведший свой отряд в Австрию). Но этот гад Ксаверий Ченгера! Снова русский полковник испортил диктатору всю малину. Он сделал невозможное — догнал Лангевича! 18 марта под Гороховиско Ксаверий Осипович сделал всё что мог — разбил поляков. Но поймать диктатора ему оказалось не по силам — Лангевич сбежал в Австро-Венгрию.
Но во всей этой суете принимал участие интересный отряд «Зуавы смерти». В 1830-х годах французы вторглись в Алжир. Как любая нормальная колониальная империя, Франция начала нанимать на службу местные племена. Особенно охотно на службу к завоевателям нанимались представители племени зауа. Из них сформировали полки легкой пехоты, получившие название «зуавы». Зуавы получили форму, напоминающую одежду берберских племён Северной Африки: красные шаровары, короткую синюю куртку, богато украшенную вышивкой, красную феску... Новые войска оказались настолько хороши, что вскоре эти полки стали набирать и из французов, изначально живших в Алжире, но впоследствии — и из обитателей парижского «дна». Именно французские зуавы в ходе штурма Малахова кургана Севастополя первыми ворвались на эту стратегическую высоту... Зуавы прославились храбростью в бою и отчаянными пьянками в свободное от службы время — эдакие гусары, только без коней. Мода на них охватила весь мир: свои зуавы были в Италии, во время Гражданской войны в США полки зуавов сформировали как на Севере, так и на Юге. Даже в Бразилии отметились эти псевдоафриканцы.
Ну а чем поляки хуже американцев или бразильцев? С началом Январского восстания французский наёмник Франсуа Рошанбрюн сформировал в селе Ойцув недалеко от Кракова отряд с названием «Зуавы смерти». Основным контингентом, из которого рекрутировались в отряд добровольцы, стали студенты Ягеллонского университета. В отличие от «кошерных» французских зуавов, польские зуавы (кстати, по-польски они «жуавы») носили чёрные шаровары и чёрную накидку с белым католическим крестом. Красная феска была чисто по-польски подбита белой овчиной — дело было зимой!
В бою под Мехувым в составе отряда «полковника» Аполинария Куровского «зуавы смерти» оправдали своё прозвище: из 150 человек после сумасбродной штыковой атаки в живых осталось только 20 (по другим данным 12) человек во главе с самим Рошанбрюном. Отправившись в Краков, француз воссоздал отряд в виде полка. Ну как полка: слава о высоких потерях «зуавов смерти» бежала впереди него, так что набрать удалось только 400 добровольцев. В бою при Гороховиско полк очередной раз приказал долго жить, а Франсуа Рошанбрюн отправился от греха подальше домой во Францию.
Но осталась песня! За своё короткое существование «зуавы смерти» успели обзавестись собственным маршем. Там всё как мы любим: французы, Севастополь, Москва, кровь, штыки, ура-ура... Но главное — мотив! Он нам хорошо знаком, как и малость видоизменённый припев:
Марш, марш зуавы,
На бой кровавый,
Святой и правый,
Марш зуавы, марш.
Текст впоследствии переписал Глеб Кржижановский, ну и получилось всем известное: «Вихри враждебные веют над нами...». А мотив... Мотив остался прежний, так что наша «Варшавянка» — это польский «Марш зуавов».
А Январское восстание... А там, собственно говоря, больше ничего интересного и не было. После того как были разбиты все попытки создать относительно крупные соединения, инсургенты перешли к партизанской войне. Партизанам были нужны еда и фураж для лошадей. Начались реквизиции у крестьян. После чего даже то невеликое сочувствие, что крестьяне испытывали к данной интеллигентской заварухе, закончилось. В ответ начались репрессии: из повстанческих отрядов выделялись группы «жандармов-вешателей», которые занимались тем, что вешали всех, кто не соглашался отдавать свой урожай добровольно. А русские в ответ поставили на «крестьянские караулы» — местную самооборону, за членство в которой ещё и платили по 2 рубля в месяц. Серебром! Плюс надбавки за пленных мятежников, за захваченное оружие... Особенно сильны «крестьянские караулы» были на территории Юго-Западного края — современной Правобережной Украине.
Описывать действия всех отрядов повстанцев — бестолковое занятие: на пике (в мае 1863 года) в восстании приняли участие около 50 тысяч человек, размер же отряда редко превышал несколько сотен. Иногда им удавалось разбить небольшие отряды русских войск, но конец у всех был один: в лучшем случае — бегство в Австро-Венгрию, в худшем — дерево у дороги и пеньковый галстук...
Одним из любопытных деятелей Январского восстания на территории Северо-Западного края был некто Викентий Константин Калиновский. Он учился в Петербургском университете, где понахватался идей Чернышевского и Герцена. Вернувшись домой, стал выпускать нелегальную газету «Мужицкая правда» (да, блин, и здесь большевики тупо косплеили польских инсургентов!). Само собой Калиновский принял участие в восстании: студент, мелкопоместный шляхтич — такому сам Бог велел! Ну и, само собой, действия повстанцев белорусские крестьяне не поддержали...
Вскоре Калиновского отстранили от ведения боевых действий и отправили на руководящую работу — революционным комиссаром Гродненского воеводства. Действовал Константин Викентий в глубоком подполье до 17 января 1864 года, когда был арестован. 12 марта его приговорили к смертной казни через расстрел, который по личному ходатайству Виленского губернатора Николая Муравьёва был заменен на повешенье. Справедливо заменен: военным Калиновский не был. Повешен 22 марта на Лукишской площади в Вильно. Говорят, что при зачтении приговора, после слов «Дворянина Калиновского приговорить...» он выкрикнул: «У нас нет дворян, у нас все равны!» Из всей истории Калиновского интересно только то, что участвовать в польском восстании он призывал белорусских крестьян на белорусском языке. Правда, не под своим именем, а как «Яська-хозяин из-под Вильни».
18 июня 1864 года восстание было подавлено. Небольшие группы инсургентов действовали до ноября 1864 года. Последний «генерал» повстанцев, Станислав Бжуска, был арестован в апреле 1865 года. Последний повстанец-одиночка, Штефан Карчмарчик, смог продержаться до июня 1872 года. Правда, возникает вопрос: чем «повстанец-одиночка» отличается от бандита?
P. S. А причём здесь Капитан Немо? Как причём? В начальной редакции романа Жюля Верна «20 тысяч лье под водой» Капитан был поляком, участником Январского восстания. Потом Эцтель, издатель Жюля Верна, уговорил автора не светить национальность Капитана Немо. Но намёки остались: псевдоним на латыни, орган на борту «Наутилуса», непонятный язык... Только в «Таинственном острове» Капитан окончательно превратился в индуса: Франция к тому времени стала союзницей России.
Фёдор Ступин
