Его фамилию знают почти все, но истинная ценность того, что успел совершить этот субтильный человек за свою очень короткую жизнь, известна немногим. Хотя его достижений хватило бы на несколько выдающихся биографий: антрополог, этнограф, зоолог, художник, гуманист, дипломат, политик. Человек точных научных знаний, в то же время неисправимый романтик. Сегодня, 17 июля, исполняется 175 лет со дня рождения Николая Миклухо-Маклая — «Известия» вспоминают жизнь великого русского исследователя.
Предназначение
Его часто называют «путешественником», но это не совсем справедливо, а отчасти даже обидно. Путешествуют для удовольствия и развлечений, а Миклухо-Маклай отправлялся в свои трудные и опасные экспедиции исключительно ради науки. Это был каторжный труд, на который учёный обрекал себя совершенно добровольно, полностью осознавая смертельную опасность. Но иначе он не мог, поскольку именно в этом видел своё служение человечеству.
Откуда взялась страсть Миклухо-Маклая к изучению аборигенов Полинезии, его биографы спорят по сей день. Когда в 1869 году прошедший обучение в Европе и уже имевший приличный экспедиционный опыт молодой зоолог вернулся в Россию, его воспринимали как специалиста по морской фауне. Он уже имел несколько работ в этой сфере, а на втором съезде русских естествоиспытателей выступил с обоснованным проектом организации в Севастополе и Сухуме научных биологических станций для изучения морских ресурсов. Идея понравилась, и уже в следующем году станция в Крыму начала свою работу. Кстати, в будущем на ее базе появится Институт биологии южных морей, благополучно действующий по сей день.
И вдруг успешный молодой морской зоолог внезапно начинает поиски средств для организации экспедиции по изучению аборигенов Полинезии. Логики в этом решении не просматривается, ответов в подробном дневнике учёного тоже нет. Видимо, так внезапно и необъяснимо люди и находят путь к своему предназначению на этой земле...
Первые шаги
Он происходил из известного с XVII века казацкого рода, предки честно служили в русской армии, были офицерами, хотя высоких чинов и не достигали. Отец будущего учёного получил инженерное образование и много лет отдал строительству первой отечественной железной дороги, а когда Николаевская дорога вступила в эксплуатацию, служил начальником столичного Московского вокзала, потом директором Александровского механического завода при той же Николаевской железной дороге, а после руководил строительством Выборгского шоссе. Семья переехала в столицу. В возрасте всего 41 года инженер-капитан и кавалер ордена Анны 3-й степени Николай Ильич Миклуха скончался от туберкулёза. Четверо сыновей и дочь остались на попечении матери Екатерины Семёновны — дочери героя наполеоновских войн полковника Семена Беккера.
Екатерина Семёновна была женщиной сильной и волевой. Хотя средств категорически не хватало (ей самой приходилось подрабатывать копированием топографических карт), все дети получили образование — частично за государственный кошт. Средний сын Николай учился в гимназии № 2, но окончить её не смог из-за неприятного инцидента — во время студенческих волнений он со старшим братом был арестован и даже провёл несколько дней в каземате Петропавловки. Суд решил, что на демонстрацию школяры попали случайно (мол, мимо проходили), но минимальные последствия всё же были.
Известно, что отметками Николай Миклуха (тогда его фамилия писалась именно так) не блистал, часто болел и много пропускал. Даже оставался на второй год. В итоге гимназического диплома не получил. Думал поступать в Академию художеств, благо отменно рисовал, какое-то время пытался посещать университет вольным слушателем, но на семейном совете было решено отправить его на учёбу в Германию, где документы для поступления не требовались. Получив «лечебный» выездной паспорт, молодой человек отправился в Гейдельберг. В чемодане лежали его любимые книги — «Что делать?» Чернышевского и «Отцы и дети» Тургенева. Рахметов и Базаров были кумирами юноши.
Николай долго пытался определиться с направлением обучения — посещал то камеральный, то естественно-научный, то медицинский факультеты, переезжал из Гейдельберга в Лейпциг, а затем и в Йену. Всё изменилось, когда он встретился с Эрнстом Геккелем — убеждённым дарвинистом, естествоиспытателем, эмбриологом, морским биологом. Маленький русский студент (рост Миклухо-Маклая был 166 см, а весил он даже в лучшие годы не более 50 кг) стал любимым учеником уважаемого профессора и помощником в его научных экспедициях. В итоге Николай окончил медицинский факультет, но экзамены на врачебный диплом по окончании курса сдавать не стал, так как практикой заниматься не собирался.
Путь в науку начался с совместной с Геккелем экспедиции на Канарские острова, где молодой учёный открыл новый вид губок. Затем были исследования на Сицилии, где он изучал акул и подхватил малярию (эта болезнь будет мучить его всю жизнь), а затем довольно авантюрная, но удачная экспедиция в Египет — как раз в это время открылся Суэцкий канал, и Николай бросился на Красное море описывать, как уникальная местная флора и фауна будет встречаться и взаимодействовать со средиземноморской. Местные кочевые племена европейцев не терпели, так что исследования проходили с риском для жизни. Тем более что средств у молодого биолога не было — весь бюджет экспедиции составлял 300 рублей, присланных матерью. Учёный отрастил бороду, ходил в местной одежде и поначалу даже красил лицо, чтобы его не приняли за европейца. Однажды его «рассекретили» и чуть не выкинули из баркаса, который шёл в Мекку: учёному пришлось отбиваться единственным оружием, которое у него было, — микроскопом!
По возвращении в Европу Миклухо-Маклай написал ряд статей и стал достаточно известен в научных кругах. В России он был благосклонно принят в Географическом обществе, его приключения вызвали интерес даже у царской семьи. Будущее виделось в радужном свете, он мог выбрать любое направление для приложения своих способностей и энергии. И вдруг... Полинезия.
Залив Астролябии
План экспедиции в Тихий океан Николай Миклухо-Маклай (теперь фамилия всех членов семьи официально писалась именно так) подал в начале октября 1869 года, буквально через пару месяцев после возвращения на родину. И уже 28 октября совет Русского географического общества постановил «принять план г-на Маклая, включающий не только исследования животных, но и антрополого-этнографические наблюдения».
Сам же Миклухо-Маклай уехал в Германию, чтобы дописать монографию об эволюции мозга у рыб. Одновременно он собирал немногие и весьма разрозненные сведения о Полинезии, которыми владела тогда мировая наука, и изучал карты островов. Экспедицию готовили буквально «всем миром» — главными спонсорами выступили РГО и великая княгиня Елена Павловна, немного помогла матушка, сколотившая к этому времени некоторое состояние. Директор Главной обсерватории М.А. Рыкачёв выдал учёному новейший барометр-анероид, глава Гидрографического ведомства вице-адмирал Зелёной — термометр для глубоководных измерений.
8 ноября 1870 года корвет «Витязь» отчалил из Кронштадта. Перед отплытием совместно с капитаном корабля Павлом Назимовым был разработан план, который предусматривал, что ровно через год к месту высадки придёт корабль, который заберёт или самого учёного, или материалы его исследований. Для сохранения их у Маклая были с собой специальные герметичные цилиндры.
«Включённое наблюдение»
Приключения Маклая в Новой Гвинее описывать нет смысла — он сам подробно рассказал о них в своём увлекательном дневнике. Уточним лишь несколько деталей, которые позже оказались мифологизированы в угоду красивому сценарию. Маклай был не один, с ним были двое слуг, нанятых на Самоа, — мальчик-полинезиец Бой и шведский бродяга-матрос Ульсен. Другое дело, что оба они вскоре слегли от малярии (Бой умер от болезни). Оружие у Маклая, конечно же, было (в снятом в 1985 году фильме «Берег его жизни» он демонстративно отказывается от него), хотя в ход он его не пускал
Маклай ещё до высадки в заливе Астролябии выработал личный кодекс этнографа, которого неукоснительно придерживался. Главным принципом было дружелюбие и «включённое наблюдение». Он не хотел «цивилизовать» людей из каменного века, а лишь наблюдал за ними, фиксируя каждую деталь. Конечно, он использовал мелкие подарки для налаживания отношений и обмена, но только те, которые в корне не меняли жизнь папуасов. Например, он преподнёс им железные иголки и топор, который был удобнее каменного, но не давал ружье, спирт и т.д. Интересно, что новые вещи, вошедшие в обиход аборигенов, в этих местах по сей день называют по-русски — «тхапорр», «абрус» (арбуз или дыня), «гугруз» (кукуруза). А именами Маклай и Николай папуасы и сегодня называют своих детей — и это лучшая память о знаменитом учёном.
В российских газетах опубликовали некролог по погибшему учёному (откуда он взялся — загадка), но во исполнение обещания ровно через год клипер «Изумруд» всё же бросил якорь в заливе Астролябия. Каково же было удивление экипажа, когда навстречу им вышел худой после очередного приступа малярии, но вполне живой Николай Маклай. Собранные им данные требовали систематизации и публикации, чем и занялся учёный, добравшись до Австралии. Кроме того, для уточнения своих гипотез ему необходимо было обследовать и другие острова, где жили иные племена. Теперь это стало гораздо легче, поскольку добрая слава о «человеке с луны» (так его называли папуасы) быстро распространилась между полинезийцами и встречали Маклая они вполне дружелюбно.
Работы Миклухо-Маклая публиковались во множестве научных и публицистических журналов в Европе и России. Сенсацией стало его утверждение о том, что своим строением полинезийцы ничем не отличаются от европейцев, ведь ранее даже самые продвинутые дарвинисты считали их низшей расой, возможно, промежуточным звеном в процессе антропогенеза.
«Пусть женится хоть на папуаске...»
Вскоре по следам Маклая на острова двинулись корыстолюбивые коммерсанты и даже работорговцы. Учёному пришлось встать на защиту новых друзей, причём не только пером — как общественному деятелю и публицисту, но и с оружием в руках, помогая отвадить банды охотников за «живым товаром». Он пытался объединить разные племена, вёл переговоры с вождями, призывал к единству. Маклай даже обращался к российскому императору с призывом взять острова Полинезии под свой протекторат, но это предложение не нашло одобрения.
В Австралии Маклай встретил и свою любовь — молодую вдову Маргарет Робертсон, дочь видного политика из Нового Южного Уэльса. Семья невесты была против этого союза и поставила условие, что брак должен быть заключён по протестантскому обряду. В таком случае разрешение на брак подданному православной империи мог дать лишь сам государь, и Маклай через друзей нашёл способ добраться до него. Александр III ответил в своём стиле: «Пусть женится хоть на папуаске, лишь бы глаза не мозолил».
В 1886 году, после 15 лет отсутствия, Маклай наконец добрался до России. Проезжая через Европу, он получил несколько коммерчески очень выгодных предложений относительно размещения и публикации своей уникальной коллекции, но ответил отказом — учёный хотел, чтобы все материалы экспедиций хранились в России. Его возвращение стало настоящим триумфом: на лекции в РГО невозможно было попасть, газеты публиковали статьи и карикатуры. Учёный опять стоял перед выбором — возвратиться к оставшейся в Австралии семье и любимым папуасам или остаться на родине.
Он выбрал второе. Вернувшись ненадолго за женой и сыновьями, он на неделю всё же заглянул в залив Астролябии и двинулся в Россию. Семья поселилась в Петербурге, но жить учёному оставалось совсем недолго — несмотря на усилия лучших врачей, в том числе его друга лейб-медика С.П. Боткина, Маклай в апреле 1888 года умер. Поскольку свой череп он завещал на нужды науки, уже в наши дни удалось выяснить, что причиной смерти стали не малярия и лихорадка Денге, так досаждавшие ему при жизни, а злокачественная опухоль мозга.
Жена и два сына учёного вернулись в Австралию, причём деньги на дорогу им выдал император из личных сбережений. Российская казна платила им пенсию до рокового 1917 года. Брат Владимир командовал броненосцем «Адмирал Ушаков» и геройски погиб в Цусимском сражении. Новая Гвинея так и не смогла объединиться и по частям стала колонией нескольких европейских стран — Германии, Нидерландов, Великобритании. Единство и независимость она обрела лишь в 1975 году.
Миклухо-Маклай так и не успел по-настоящему обработать свою коллекцию, это за него сделали другие. Но его вклад в науку от этого не стал менее значительным: по сути, он создал как российскую антропологию, так и этнографию, заложил её принципы. Неслучайно день его рождения стал профессиональным праздником отечественных этнографов.
Георгий Олтаржевский
