Решение США сбросить первые атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки обычно осуждают еще и потому, что не верят в декларированные Вашингтоном мотивы. Считается, что американцы хотели, продемонстрировав свое новое супероружие, произвести впечатление на Советский Союз, а вовсе не заставить капитулировать Японию, которая и так уже была в безнадежном положении.
Впрочем, как бы ни повлияло ядерное опустошение на ход мыслей министров кабинета Хирохито в Токио, а в Британии новый премьер-министр от Лейбористской партии Клемент Эттли пришел к выводу, что его стране нужно такое оружие, чтобы предотвратить нападение на свои города.
Очевидно, что у Лондона, в отличие от Вашингтона, который был далек от искренности в объяснении своих мотивов, было немало причин задуматься о своей безопасности.
Американские города не подвергались атакам во время войны. Зато Лондон и британские промышленные города и порты пережили немецкие бомбардировки. Другими словами, Эттли и его коллеги отдавали себе отчет в том, что их страна уязвима при атаках с воздуха.
Однако сдерживание потенциального агрессора, у которого есть ядерное оружие, не было единственным мотивом Лондона. В каком-то смысле, еще более актуальной необходимостью стало не допустить американской ядерной монополии. 75 лет назад США получили доказательство того, что их бомба эффективна. Тогда они приостановили сотрудничество с Британией и Канадой в ядерной сфере, и британское руководство осознало, что Вашингтон и Москва скоро перестанут воспринимать Соединенное Королевство как равную им сверхдержаву. Соперничество с Америкой, в той же степени, что и страх перед сталинским СССР, подтолкнуло Британию к созданию своей атомной бомбы после 1945 года.
Тем самым получил новую жизнь проект, уже утвержденный Черчиллем в 1941 году.
Британия тогда стала первой страной, которая решила создать атомную бомбу. 31 августа 1941 года премьер-министр Уинстон Черчилль поставил свою подпись под проектом с кодовым названием «Трубный сплав» (Tube Alloys). Предполагалось сотрудничество с богатой ресурсами Канадой.
Канада была ключевым партнером Британии. В отличие от США, старейший британский доминион был уже тогда активно вовлечен в войну против нацистской Германии и ее союзников. Канада сама по себе была важной страной с развитой промышленностью, но особое значение ей придавали запасы полезных ископаемых, особенно урана, и то, что до нее не могли долететь гитлеровские бомбардировщики. Благодаря этому Канада и стала подходящей базой для технической работы над будущей бомбой.
Да, Британия провела первое испытание своего ядерного оружия лишь в октябре 1952 года. В те 11 лет, что отделили решение о создании бомбы от первого взрыва, проверку на прочность прошли не только научные и финансовые ресурсы Британии, но и ее отношения с главным союзником – Соединенными Штатами. Вступление США в войну привело не только к беспрецедентному сотрудничеству между вооруженными силами Америки и Британии, но и к тому, что англо-канадские ядерные разработки стали частью американского проекта. Такое решение было принято на Квебекской конференции в 1943 году. Так называемый «Манхэттенский проект» преимущественно финансировали США. В нем участвовали ведущие американские ученые и технические специалисты. Однако англо-канадские наработки в деле создания урановой бомбы значительно ускорили процесс создания оружия, которое американцы применили в Японии.
Решение США монополизировать ядерные исследования после августа 1945 года шокировало Британию в той же степени, что и внезапное прекращение программы ленд-лиза. Британия считала себя страной-победительницей и сверхдержавой, а американский «союзник» отнесся к ней, как к уже не нужному партнеру. Это было унизительно.
Клемент Эттли на протяжении пяти лет был заместителем Черчилля в коалиционном правительстве (1940-1945), и его, как и Гарри Трумэна, вице-президента в правительстве Рузвельта, держали в неведении относительно ядерного проекта. О том, что Британия готовилась создать свою бомбу, новый премьер узнал лишь в конце июля 1945 года, за две недели до Хиросимы. Трумэна также посвятили во все детали «Манхэттенского проекта», лишь когда он стал президентом. Эттли отыгрался на Черчилле: тот, вернувшись на Даунинг-стрит, 10 в 1951 году, был просто поражен, насколько продвинулся британский ядерный проект, и сколько денег было в него вложено без какого-либо обсуждения в Палате общин, без визы парламента. После того, как 3 октября 1952 года бомбу испытали на одном из островов у побережья Австралии, Черчилль воздал «должное оппозиционной партии и ее лидеру за то, что программа была запущена». Можно сказать, что создание ядерного оружия стало двухпартийной программой в Британии – при том что партийные лидеры не делились подробностями со своими преемниками на посту премьера и широкой общественностью до тех пор, пока не прошли испытания.
1 марта 1955 года Черчилль выступал со своей последней большой речью перед парламентом в качестве премьер-министра. Он публично озвучил предложение создать водородную бомбу. Черчилль признал, что создание атомной бомбы стало «актом исполнительной власти». Однако, учитывая, что различные аспекты термонуклеарных вооружений еще изучались и разрабатывались, премьер-министр посчитал правильным запустить формальное парламентское обсуждение программы. В своей речи Черчилль также изложил собственную теорию сдерживания, согласно которой угроза взаимного уничтожения позволит удержать потенциальных противников от применения ядерного оружия во время войны.
В первые годы после войны британский парламент и общественность не информировали о ядерном проекте, но в самом кабинете министров на его счет шли серьезные споры.
Например, министр финансов Хью Далтон заявлял, что Вторая мировая война превратила Британию в потенциального банкрота, и государство не может себе позволить запуск нового «Манхэттенского проекта», учитывая, что американцы с 1946 года заблокировали Лондону доступ к технологиям и информации. Эрнест Бевин, бывший профсоюзный лидер, ставший министром иностранных дел, был резок в своих высказываниях. Он считал, что без ядерного оружия Британия перестает быть великой державой: «Нам нужно это заполучить… любой ценой… На этой бомбе должен быть британский флаг!». Бевин ссылался на то, как пренебрежительно с ним вел себя государственный секретарь США Джеймс Бирнс: «Не хочу, чтобы впредь с кем-либо из министров иностранных дел нашей страны разговаривали так, как только что мистер Бирнс говорил со мной!». Спустя два года Бевин помог развеять сомнения вокруг стоимости британской ядерной программы. Он сказал: «Мы не можем смириться с американской ядерной монополией». Историки британской военной политики часто упускают этот момент – то, как ядерное оружие было необходимо Британии не только для сдерживания СССР, но и для того, чтобы оставаться наравне со своим главным союзником. Это соображение позволяет понять, почему даже самого «левого» из коллег Бевина, а именно Эньюрина Бевана, занимавшегося реформой Национальной системы здравоохранения в правительстве лейбористов, удалось убедить в том, что на международной арене без ядерного оружия Британия будет выглядеть как человек, который остался без одежды.
Британская империя еще существовала, равно как и Британское Содружество, и его члены готовы были разделить с Лондоном бремя величия в 50-е годы. Роль, которую Канада играла в начальной стадии проекта, в активной фазе перешла к Австралии. Значительная часть континента была необитаемой, равно как и многие острова у побережья (аборигенов никто в расчет не принимал).
Таким образом, Австралия становилась идеальным полигоном для ядерных испытаний. Для Уайтхолла Австралия стала тем же, чем Казахстан был для Кремля. Впрочем, австралийские избиратели и большинство депутатов в Канберре знали о том, что планируется, так же мало, как британские парламентарии и публика.
После того, как в 1952 году бомбу испытали, ответственный за это министр, лорд Суинтон, заверил парламент в том, что «никто из млекопитающих, за исключением местных крыс, не пострадал». Десятилетия спустя выяснилось, что в роли подопытных кроликов, на которых проверяли эффект ядерных взрывов в Австралии, выступили рядовые солдаты. Пострадали и аборигены, которых просто никто не проверял. Но пушистых зверьков это не коснулось, что было особенно важно для британской общественности, которая так любит животных.
Через двадцать лет после провозглашения Индией независимости в 1947 году Британская империя исчезла с карты мира. Символом величия сверхдержавы стало ядерное оружие. До 1969 года, когда американцы поставили Британии ракеты «Полярис», Лондон полагался на три стратегических бомбардировщика, на так называемые «три В»: «Вулкан», «Визитор» и «Вэлиант». (Также нести ядерную боеголовку может ракета «Скимитар», которую выстреливают с авианосца. Но у нее ограниченная дальность полета. «Вулканы» Британия использовала лишь однажды, в порыве ярости. В 1982 году они сбрасывали конвенциональные бомбы на аргентинские войска во время войны за Фолклендские острова – в 6 тысячах километров от базы заправки на острове Асенсьон в Атлантическом океане.
Когда в таких странах, как Ямайка или Уганда, праздновали провозглашение независимости, в небе пролетали эти бомбардировщики, как бы напоминая местным жителям, что своим новым статусом они обязаны новой ядерной сверхдержаве.
Стоимость ядерного сдерживания для Британии в 50-е годы росла. США по-прежнему отказывались сотрудничать, и тогда британцы обратились к французам. В то время Франция была в схожем с Британией положении: пост-империя, которая хотела удержать свой великодержавный статус, заполучив свое ядерное оружие. Однако в 1962 году Британия нанесла своему французскому партнеру смертельную обиду. Они вместе создавали систему ракет-носителей, но вдруг Лондон бросил этот проект и принял предложение США использовать «Полярисы». Это оказалось дешевле, чем продолжать сотрудничество с французами.
В это время уже набирала обороты кампания за ядерное разоружение. Лидер лейбористов Гарольд Уилсон сыграл на этих настроениях во время всеобщих выборов в 1964 году. Он, в частности, критиковал использование американских ракет «Полярис». «Мы перестанем быть независимыми, – говорил он. – Это не британская система. И она не поможет сдержать угрозу». Однако, оказавшись в кабинете на Даунинг-стрит, 10, Уилсон забыл свои слова о разоружении. О них, впрочем, помнили сотрудники спецслужб, которые вплоть до отставки премьера в 1976 году сомневались в его лояльности интересам государства.
Стоит признать, что правительство Уилсона участвовало в подписании Договора о нераспространении ядерного оружия. Впрочем, Британия играла в этом процессе роль «младшего партнера». Эту роль она сохранила – вместе с зависимостью от американских ракет-носителей.
«Полярисы» помогли решить финансовую проблему, но задевали британскую гордость. В конце концов, Франция тоже отставала от американцев технологически – и кто тогда не отставал?! Но при этом у Парижа была своя ракетная система, а британцы зависели от воли США. Впрочем, американцам было удобно иметь такого партнера в Европе. Если бы началась война с СССР, Британия стала бы заслоном, она помешала бы двум ядерным сверхдержавам уничтожить друг друга в самоубийственных ракетных обстрелах.
Иллюзия ядерной мощи в послевоенной Британии стала порождением неспособности страны выработать последовательную политику технологического развития, начиная с ядерного оружия и заканчивая сверхзвуковыми истребителями. На запуск различных проектов уходило много сил и средств, а после они отбрасывались из-за высокой стоимости. И сегодня расходы на оборону в Британии чаще обусловлены соображениями престижа, чем оценкой рисков. В 2020 году львиная доля бюджета королевского флота уходит на содержание четырех ядерных подлодок класса «Вангард» и двух авианосцев водоизмещением 60 тысяч тонн. Расходы на субмарины еще можно оправдать – это основа ядерного сдерживания для Британии. Но при авианосце должна быть ударная группа кораблей. Это означает, что деньги уходят на создание и поддержание такого флота, тогда как береговая оборона или защита торговых судов от пиратов остаются без должного внимания. Авианосец предполагает и наличие большого количества самолетов и необходимого оборудования. В общем, британские политики и военные стратеги продолжают путать престижные проекты с жизненно необходимыми системами обороны.
Британское ядерное сдерживание было «роскошью» с самого начала. По иронии судьбы этот проект запускали, чтобы доказать главному союзнику, США, что с Британией по-прежнему нужно считаться. Во времена холодной войны с Советским Союзом это могло сработать.
Сейчас же Британия постоянно переплачивает за то, чтобы нивелировать новые риски для старой системы, и из-за этого не может позволить себе более современные и практичные системы обороны. У престижа есть своя цена, даже если это цена в мегатоннах. Иногда реальная подготовка к обороне обходится государству куда дешевле, чем плата за престиж.
6 августа 1945 года, 75 лет назад, произошло первое боевое применение ядерного оружия. По сию пору не умолкают споры – что это было – грозное возмездие коварному врагу, суровая военная необходимость или акт глобального устрашения, рождающейся сверхдержавы? Ответ на этот вопрос не утратил своей актуальности и по сей день, спустя три четверти века. В ходе конференции, проведенной Фондом изучения исторической перспективы и Российским историческим обществом, на него попытались ответить ученые из России, США, Великобритании, Японии, Китая, Франции и других стран.
Мероприятие привлекло к себе внимание СМИ и общества. В связи с этим «Столетие» публикует некоторые из докладов иностранных участников конференции.
Марк Алмонд — директор Института кризисных исследований в Оксфорде.
